О том, как в феврале 1945 года были организованы те съемки, и о судьбе самого Бориса Максимовича Косарева мы поговорили с его внучкой, Марией Косаревой.
Мария Косарева.
Сталинский альбом
— Мария, что известно о том, как вашему дедушке удалось стать участником такого исторического события?
— Знаю, что его как фотографа отправили в командировку в Ялту еще в середине декабря 1944 года — снимать ход подготовки к конференции. У нас дома даже хранится телеграмма бабушке, отправленная 22 декабря 1944 года, что он пробудет в Ялте до февраля. Приехал туда на поезде. В его дневнике есть такая запись:
«Поздно вечером сборный состав отошел от товарной станции Курской дороги. Разместились в мягком вагоне вместе с адъютантом. Ранним утром поезд дошел до Тулы, где я наконец узнал маршрут. Отправляемся в Крым, на станцию Симферополь».
Позже, когда он понял, сколько надо работать, попросил привезти все, что нужно для фотолаборатории. Поначалу снимал все, что должно было создавать атмосферу предстоящего события, — море, различные постройки, дворцы, которые реставрировались.
Борис Косарев.
По всем воспоминаниям, знаменитые крымские дворцы тогда очень сильно отличались от той картинки, что есть сейчас. Они были разграблены во время оккупации, украдены даже медные дверные ручки. Я как-то была на экскурсии в Крыму, и наш гид, великолепно знающий местную историю, рассказывал, что Ливадийский дворец в целях маскировки был не белого, как сейчас, а серого цвета.
В конце января дедушку вызвали и сообщили, что приезжает группа операторов во главе с Сергеем Герасимовым, которые будут снимать кинохронику. Он консультировал эту группу по выбору локаций для съемок. Потом в аэропорту снимал встречу английской и американской делегаций, а также ход самой конференции.
— Что удивительно, о тех событиях написано очень мало. А дедушка какие-то записи оставил?
— Он их делал уже на пенсии, в семидесятые годы. Но они достаточно обрывочные. Когда-то у меня возникла идея создать фильм об этих событиях, я даже написала к нему синопсис. Но все люди, имеющие отношение к кино, к кому я обращалась, говорили, что им не на что опереться, очень обрывочные воспоминания. Нужна помощь историков.
Кадр из кинохроники. Ялта, 1945 г. Борис Косарев в правом нижнем углу.
— А у вас в семье что рассказывали о конференции?
— По семейной легенде распределение — когда Сталин сидит справа, а Рузвельт, больной человек, посередине — предложил дедушка. Дело в том, что американская сторона скрывала немощь Рузвельта, и когда его поместили в центр, было не так заметно, что он парализован. Также у нас рассказывали, что Сталин при этом сказал: «Товарищ Косарев, вы здесь главнокомандующий, сделайте так, чтобы наша делегация выглядела в самом лучшем свете».
Черчилль, Рузвельт, Сталин. Ялта, 1945 г.
Работали сутками, снимки с конференции нужно было делать практически моментально после каждого совещания. Когда все закончилось, Сталин сказал дедушке, эту фразу в семье тоже все повторяли: «Ты хорошо постарался, крути дырку в гимнастерке». И он действительно был представлен к ордену Красной Звезды.
Премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль и госсекретарь США Эдвард Стеттиниус. Ялта. 1945 г.
Дедушка сделал отчетный альбом о конференции в трех экземплярах. Они предназначались всем участникам. Один альбом принес Сталину, но он сказал: «Забери его себе, не хочу видеть эти рожи. Очень много крови они у меня попортили». Это буквальная цитата, которая передавалась из уст в уста в нашей семье. В этом альбоме только дедушкины снимки. Но вообще, насколько я знаю, на конференции с советской стороны работали три фотографа, включая дедушку.
Премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль, дочь Сара Черчилль и госсекретарь США Эдвард Стеттиниус. Ялта. 1945 г.
— Есть история, что, отказавшись от альбома, Сталин подарил при этом свою знаменитую трубку. Она сохранилась?
— Трубка точно была, я ее помню с детства. Но где она сейчас — не знаю. Или потерялась при переездах, или папа ее кому-то подарил.
Тот самый сталинский альбом.
— Вы сказали, что альбома было три. Что-то известно о двух других?
— Когда-то я была в командировке в Лондоне, и меня познакомили с директором архива Черчилля в Кембридже. Но там мне показали совсем другой альбом, с немного иными ракурсами. Поэтому где находятся два других экземпляра — не знаю. Также я познакомилась с писательницей Кэтрин Кац, которая написала книгу про эту конференцию «Дочери Ялты», она недавно переведена на русский язык и издана в России.
Заседание за круглым столом. Крым. Ливадия. 1945 г.
Кэтрин Кац не могла найти фотографию самолета «Священная корова» президента Рузвельта, и взяла дедушкин снимок. В ее книге много интересных подробностей, основанных на воспоминаниях. Есть, например, и известная история про Самария Гурария, который фотографировал «тройку», и у него засветилась вся пленка, кроме основного кадра.
Сталинский альбом.
В силу того, что сейчас это очень ценный альбом, когда я его куда-то привожу и рассказываю историю, страницы листаю в перчатках. Этому меня научили галеристы, с которыми я общалась. А еще у меня есть макет этого альбома — черновик, на основании которого делался оригинал.
Подарок, определивший судьбу
— Рассматривая старые дедушкины снимки, открываете для себя что-то неожиданное?
— Когда была персональная выставка дедушкиных работ в 2017 году, туда каким-то образом зашла Ольга Ростропович и увидела фотографию 1974 года своего отца, когда он уезжал из СССР. Сказала, что у нее такой фотографии нет. У дедушки вообще много портретов известных людей — Шолохов, Расул Гамзатов, Плисецкая, Бондарчук...
Борис Косарев.
— Родился ваш дедушка в Одоеве в 1911 году. Что-то он о родине вспоминал?
— Я недавно читала у папы в дневниках, как они вместе ездили в Одоев в семидесятые годы. Дедушка очень расстроился, что не нашел место, где он жил. Но он же рано уехал в Москву. Ему было лет четырнадцать. Сейчас уже не у кого спросить о подробностях.
— Увлечение фотографией пришло уже в Москве?
— Насколько я знаю, дедушка родился больным мальчиком, у него были проблемы с сердцем. Желая отвлечь его, чем-то заинтересовать, папа еще в Одоеве купил фотоаппарат, что тогда было в диковинку. Этот подарок определил всю последующую жизнь. В Москве дедушка пошел на курсы фотографов. В 1938 году стал носить свои снимки в газеты, журналы. Познакомился с Горьким, на минуточку. Наверное, даже не познакомился, а к Горькому попали его работы. Горький пригласил делать снимки для его журнала «Наши достижения». У меня сохранись журналы 1938 и 1939 годов, где есть дедушкины фотографии.
Нарком иностранных дел СССР Вячеслав Молотов подписывает Протокол работы Крымской (Ялтинской) конференции. 11 февраля 1945 г.
— Почему уехали в Москву, известно?
— Я уверена, что на заработки, как все. У меня была удивительная история. Я в какой-то момент искала квартиру и душой выбрала один дом. Оказалось потом, что дом в Земледельческом переулке, куда переехала дедушкина семья, стоял ровно напротив того дома, в который я на какое-то время переселились.
— Судя по тому, что он был допущен снимать всех лидеров советского государства, анкета была безупречная...
— Ребенок из рабоче-крестьянской семьи. Это ценилось тогда. По воспоминаниям папы, Максим Косарев, мой прадед, был революционером и перевозил через залив Ленина, когда тот прятался в Разливе. У меня есть справка, что он был моряком и путешествовал на корабле с Новиковым-Прибоем. Я даже находила про это у Новикова-Прибоя. Там, правда, фамилия немного по другому пишется — Максим Косырев. Но так как это воспоминания, думаю, объяснимо.
Борис Косарев.
— И вы с ним проводили больше времени, чем с родителями.
— Поскольку я из актерско-режиссерской семьи, меня фактически в младенчестве отдали бабушке с дедушкой. Они оба были на пенсии, но дедушка еще постоянно куда-то ездил, подрабатывал. Сейчас бы сказали, что он был на фрилансе. Я тоже всегда была под прицелом объектива, поэтому у меня гигантский архив детских фотографий.
Мама у меня актриса — Ирина Короткова. Папа был режиссером, снял такие фильмы, как «Сувенир для прокурора», «Заложники дьявола», «Хищники», «Прежде, чем расстаться», «Ночь над Чили».
— «Ночь на Чили», кстати, очень хорошо помню. Там еще был чилийский режиссер.
— Себастьян Аларкон. Но он был номинальным режиссером, все съемки вел папа. Этот фильм получил приз Московского фестиваля. По политическим причинам хотели, чтобы именно Аларкон получил приз. Его даже посадили на первый ряд, а папа сидел ряду на восемнадцатом. Когда объявили о награде, папа приложил все силы, чтобы успеть выйти на сцену и тоже получить этот приз. Для него это было очень важно. Все-таки молодому человеку из некинематографической среды пробиваться очень сложно.
Две Галины. Галина Брежнева и легендарная балерина Галина Уланова. Москва. 1970-е гг.
«Полароид» Брежнева
— Какой дедушка был в общении, расскажите.
— Я его, конечно, хорошо помню. Он встречал меня после уроков, провожал в музыкальную школу, носил за мной мешочек с обувью. На шее у него всегда висел фотоаппарат. Всегда! Он очень ценил гостей, когда накрыт стол, праздники, дни рождения, веселое общение.
— Какие его снимки для вас наиболее любимые?
— Мне очень нравятся работы из московского цикла. Есть, например, такая фотография «Снег идет». У меня сложилось ощущение, что дедушка очень любил снежную Москву, потому что только из этих фотографий можно сделать отдельную выставку. Большое количество работ сделано, когда он жил на Ленинском проспекте, 30. Видимо это было самое счастливое время его жизни в комнате коммунальной квартиры. Недавно я даже попала в этот подъезд, чтобы понять из какого окна он делал снимки. В начале шестидесятых они с бабушкой переехали на Щелковскую, в отдельную квартиру.
— Совершенно обычную?
— Ну да. В этой квартире на Щелковской жила с ними и я. Помню, что все снимки он печатал дома. В советских квартирах были малюсенькие кладовки, и он эту кладовку оборудовал под лабораторию, где стоял увеличитель. В ванной мы с ним вкручивали красную лампочку. Потом проявляли, сушили, резали эти фотографии.
Мстислав Ростропович покидает СССР. 26 мая 1974 г.
— Интересно, что у него есть еще и большой цикл футбольных снимков. Он был болельщиком?
— Это отдельная история. Дедушка отрезал огромный кусок докторской колбасы (это было его любимым лакомством: если нет докторской колбасы, значит, в доме есть нечего) клал его на хлеб, садился очень близко к телевизору и уже не слышал ничего, что происходило вокруг. Его нельзя было отвлечь. Футбол он очень любил. Снимал Стрельцова, Льва Яшина, есть цикл фотографий с товарищеского матча СССР и Англии 1958 года. Очень много у него снимков с «Динамо». Любовь к докторской колбасе мне, кстати, тоже передалась по наследству.
— Какие-то другие интересные истории, связанные с первыми лицами государства, были?
— Например, когда Хрущев поехал в Соединенные Штаты, он где-то застрял в лифте, дедушка ему помогал выбраться. Еще есть история про Брежнева, который дал на тестирование первый в Советском Союзе «Полароид». Помню, я была совсем маленькая. Мы гуляли, дедушка фотографировал, потом убирал карточку за пазуху, доставал, проходило пять минут — и она проявлялась.
— Настоящее чудо по тем временам.
— Абсолютно! К нему подходили во дворе, спрашивали, что это. Потом фотоаппарат куда-то исчез. Оказалось, что Брежнев его ненадолго давал.
— С какого времени вы стали заниматься историей работ дедушки? Что-то послужило побудительным мотивом?
— Когда дедушки не стало, мне было 13 лет. Я и раньше знала об этом ялтинском сталинском альбоме, он лежал на антресолях. Дедушка что-то рассказывал о нем, но мало. А потом в какой-то момент я стала разбирать квартиру. Все шкафы были забиты дедушкиными материалами — фотографиями, негативами, фотопленкой, специальной солью, фотобумагой.
Борис Косарев с внучкой Машей.
В силу того, что решила все сохранить, стала заниматься его наследием. Первый раз выставку его работ сделала лет восемнадцать назад. Потом начала знакомиться с разными людьми из профессиональных сообществ, например с директором мультимедийного музея Ольгой Свибловой, директором музея Москвы Анной Трапковой. Ряд дедушкиных работ вошел в альбом «Россия в фотографиях», изданный мультимедийным музеем в нескольких томах. Все эти работы — история не только нашей семьи, но и нашей страны. Они должны сохраниться.
