В жизни много экзаменов
— Наталья Петровна, круглая дата — что для вас это значит?
— Честно говоря, не очень люблю все эти юбилеи. Много волнения, потом все равно наступит следующий день. Жизнь она есть жизнь, будет продолжаться. И потом — хочешь не хочешь, все будут говорить всяческие слова. Начинаешь чувствовать, что бронзовеешь.
— Но гостей ждете?
— Дома соберутся родственники. Самая главная радость — приедет сын с семьей, две внучки. Потом, как выясняется, внучки не просто на юбилей собираются. Решили, что они тоже должны посмотреть бабушку на сцене. Они меня не видели в театре ни в каком спектакле. Конечно, знают, где работаю, но я для них просто бабушка.
— Будет смущать их присутствие?
— Не люблю, когда родственники смотрят спектакль с моим участием, меня это немножко напрягает. Когда просто зритель — ты абстрагируешься, а когда близкие люди — это другое откровение. И потом в домашних условиях я просто бабушка, не артистка. Фотографий в ролях у нас дома не висит и никогда не висело. Мне так спокойнее. Конечно, когда я внутри себя учу текст, волнения такого рода дома происходят. Но особо своих родственников в роли артистки я не напрягаю.
— А как так получилось, что внучки вас не видели на сцене?
— Вообще дети у меня не любят, когда о них речь идет, и я не люблю. Личное должно быть личным, по крайней мере для меня. Они живут не в Туле. Мой сын с невесткой окончили МАИ, и переехали в Жуковский. У них это был осознанный выбор. То, что они умеют, знают и понимают — это для меня космос. Невестка МАИ с красным дипломом закончила. Когда сейчас сказали про спектакль «Квартет», я сразу думаю — этот материал для внучек так далек. Наверное, им интереснее что-то про превращения.
Спектакль «Анна Каренина».
— То есть своего рода экзамен предстоит.
— У меня в жизни всегда очень много экзаменов. Вот моя любимая подруга Красикова сейчас должна приехать, тоже экзамен.
Мышь белая
— Вы с Ольгой Красиковой дружите, а вместе я вас только в одном спектакле помню — в «Бабане».
— Удивительно, да. Сидеть сорок лет в одной гримерке, и при этом мы очень мало с ней работали. Такое бывает. При этом с Красиковой у нас на все одинаковая профессиональная оценка. Хотя все равно играли, много играли. Какие-то сказки, мышей. Ой, хулиганили.
— Мышей — это «День рождения кота Леопольда»?
— Я была белая мышь, она серая. Ольга еще смеялась — говорит, прихожу в театр, у меня день рождения. Висит распределение — мышь серая, мышь белая. Ну хоть бы ко дню рождения белую мышь дали. Вообще сказки — это замечательная школа для импровизации.
«Авантюрист».
— Например.
— Когда я пришла в театр, очень смешливая была. Это тот момент, который используют артисты. Если есть возможность, они все сделают, чтобы попробовать тебя — будешь колоться или не будешь. С Олей Красиковой мы играли сказку «Город без любви». Я вообще смешливый человек, а мне дают роль принцессы, которая даже не улыбается, а Красикова была ласточкой.
И вот эта ласточка, когда я ее перевязывала, мне в ухо всякие смешные вещи нашептывала, а я должна лицо держать.
Или в «Трубадуре и его друзьях» все эти трубадуры старались меня всячески рассмешить. Я принцесса, и у нас такая мизансцена — они на полу на четвереньках, а я поднималась по спинам к микрофону, и должна петь. Вот они стоят на карачках внизу, петь надо, а мне реплики всякие выдают потихоньку. Зритель-то не слышит, а я же вживую пою. И тут я просто петь не могла, как-то выкручивались. Помню, иду, навстречу мне Евгения Ивановна Пчелкина, она была атаманшей. Говорит: «Деточка, что такое? Не поняла по трансляции, что-то там со звуком было». А мальчишки сзади — это микрофон сегодня плохо работал.
«Машенька».
— Смешно.
— Если есть возможность, и не в ущерб спектаклю, почему бы нет. Но не так чтобы сами веселимся, а зритель не понимает, что происходит. Такое и во взрослых спектаклях бывало. Я в одном спектакле официанткой выходила. Все же актеры проходили через кушать подано. Сидят всенародно известные артисты. Я заказ беру, они мне этот заказ потихоньку комментируют.
Я как могу борюсь с тем, чтобы не рассмеяться. Прихожу, говорю Красиковой:
— Олька, они меня смешат.
— Подожди, месть будет страшной.
В «Законе вечности» она официанткой выходит, там актеры почти те же на сцене. Она более устойчивая, раньше пришла в театр. Выходила — или татуировку на руке сделает, потом рукав поднимет. Или зуб заклеит фольгой. Сейчас зритель скажет — чем они занимаются вместо того, чтобы играть. Но это молодость.
Обаянию не научиться
— Мы вспомнили Евгению Ивановну Пчелкину. Это же целая эпоха в театре.
— У нас был спектакль «Именины на костылях», она там великолепно играла бабушку, а я ее внучка. Легкая такая комедия. Вдруг возникли гастроли в Ленинграде, это еще был Ленинград, не Санкт-Петербург. Однокурсники, узнав по своим каналам, что я в этом спектакле, пришли посмотреть. Это был невероятно удачный вечер, а Евгения Ивановна просто блистала. Она вообще великолепно играла, а тут они просто дар речи потеряли. Какая у вас актриса!
«Свадьба Кречинского».
При том, что кто-то уже работал в Питере, многое видел. Потом пришли за кулисы, угощали шампанским, Евгении Ивановне песни пели. И я невероятное чувство гордости испытала в этот момент, что рядом со мной такие актеры, которые вызвали восторг у моих однокурсников. Иногда думаю — может это возрастное? Как у Достоевского — солнце раньше ярче светило, сливки в старину не так скоро кисли. Но вообще я радуюсь, когда хорошее вижу, у меня сразу крылья вырастают.
— К современной жизни как относитесь? Вы с ней миритесь или она вам нравится?
— Я вообще люблю молодёжь. Мне с молодыми актерами хорошо. Сейчас вспомнила про Евгению Ивановну, я достаточно много с ней работала в последние годы — «Любовь и голуби», «Именины на костылях». Поражалась на ее удивительный характер. Она любила приходить к молодежи — в гримерку зайдет, поговорит минут пять и пойдет дальше.
Восхищения достойна всяческого, очень мужественный человек. Евгения Ивановна болела в последние годы. Выйдет на сцену — как будто ничего не происходит. Улыбается, энергия от нее идет, обаяние. Потом до закулис дойдет, сразу опирается на кого-то — ее либо сын поведет, либо муж. Но никакой никогда демонстрации того, что ей плохо, тяжело. Это природа невероятного обаяния.
«Город без любви».
Евгения Ивановна была от природы всем одарена. Не думаю, что она думала про тему, идею, сверхзадачу и другие теории, когда попадала на свою роль. Просто входила в предложенные обстоятельства, и блистала на сцене.
— Сейчас будет праздноваться 80-летие победы. Николая Степановича Белоусова, защитника Брестской крепости, вы застали?
— Чуть-чуть да. Он такой внимательный был к новичкам. Комплимент скажет, маленький сувенирчик подарит, поздравит с премьерой. Он был красивым человеком. Но близко мне с ним поработать не удалось. Я с Коробкиным поработала — он часто был папой моим на сцене, очень такой яркий актер. С Базиным мы часто играли вместе. Человек большого юмора. В молодости мы с ним говорили, что все узники концлагеря — наши. Мы были самые худые.
— Помню его в тюремной робе в спектакле «Почем фунт лиха».
— Да и не только. В «Соловьиной ночи» еще, например, мы с ним узниками тоже были. Кстати, так сложилось, что мы с Виталием Васильевичем с самого начала были на ты. Я же сразу с ним стала играть в паре. Вот, кстати, у меня юбилей как-то был, и он на банкет пришел и подарил мне клубнику. В то время, представляете? Недавно перебирала бумажки — какую-то эпиграмму мне написал. При том, что он был Дядя Ваня, а я была Соня.
«Бабаня и все-все-все».
— То есть, переводя с языка чеховской пьесы, он опекун, а вы его племянница. Еще, я помню, он был человек стойких идеологических убеждений.
— Неумолимый и неукротимый. Имел свою точку зрения и сдвинуть его было невозможно. Невероятного обаяния человек. Как в кино он звучал! Я иногда думаю, в чем сущность актера состоит. Можно технику знать, приемы, а обаянию не научиться. С возрастом больше хочу доверять не голове, а природе. Но для этого должны быть материал, свобода, дарованная режиссером, хорошие партнеры. Вообще я сейчас идеальную картинку нарисовала.
