Рота под его командованием первой ворвалась в рейхстаг. При ее поддержке на здании немецкого парламента взвился и первый Красный флаг. Все свидетели этого события как по команде посмотрели в этот момент на часы: «30 апреля. 14 часов 25 минут».
Петр Афанасьевич Греченков.
В партию вступил в окопе
Родное село Петра Греченкова Гольтяево рядом с поселком Арсеньево. Интернет подсказывает, что в четырех километрах по прямой от районного центра. Вроде и немного, но когда юный Петр окончил в своем селе начальную школу, в семилетку в Арсеньево топать надо было пешком. Соответственно, четыре километра утром туда, четыре вечером обратно.
Семья — бедняцкая. «До революции родные батрачили», — писал Петр Афанасьевич в своей автобиографии. И до 1929 года — крестьяне-бедняки, в колхоз вступили одними из первых. Отец умер, когда мальчику было три года. Когда именно это произошло, можно только гадать. В наградных документах героя годом рождения значится 1915-й. А на могильной табличке годы жизни указаны другие: 1916 — 1994.
Из родного села уехал в Москву, соответственно, то ли в 19, то ли в 20 лет — в 1935-м, как Греченков указывал в своей автобиографии. Причина простая — надо было поддерживать семью, а на Метрострое, куда поступил, работа была тяжелая, но платили хорошо. Даже когда через два года призвали в Красную армию, отслужил и вернулся туда же — на строительство столичного метрополитена имени Кагановича.
До войны в родное село, конечно, приезжал, а после — отказывался. Причину объяснил в письме друзьям. На поляне, где еще в 1934 году хоровод водили, немцы сколотили виселицу и повесили маму. «Я никогда не приеду в Гольтяево, я не могу видеть ту полянку».
Однако в 1966 году герой штурма рейхстага поддался настойчивым уговорам и приехал на встречу с земляками. Зал, где проходила встреча, был забит до отказа.
О своих участиях в военных действиях Петр Афанасьевич вспоминал тогда так: «В сорок первом пошел, конечно, на фронт, как и все ребята. Поклялись отомстить фашистам. Я перед этим училище окончил, начал войну старшим сержантом. В партию вступил в окопе. Освобождал Польшу, участвовал во взятии рейхстага. Командовал ротой. Был ранен. Награды? Есть».
Штурм дома Гиммлера
Взятие Берлина для него началось с боев 16 апреля в районе населенного пункта Гросс-Нойендорф. Взвод Греченкова ворвался во вражеские траншеи, затем отбил несколько контратак противника. Когда один из немецких танков обошел рубеж обороны с фланга, Греченков с трофейным фаустпатроном подобрался к танку и уничтожил его с расстояния 100−120 метров.
Дом Гиммлера — справа. А слева виден купол рейхстага. Фото 1900 года.
29 апреля, заменив собой командира роты, на подручных средствах Греченков переправился через реку Шпрее — последнюю водную преграду на пути к рейхстагу. Любой современный поисковик предложит вам миллион снимков, сделанных на реке Шпрее, с открывающимся красивым видом на здание немецкого парламента. «Когда мы вышли к Шпрее, то и представить себе не могли, что через два дня будем штурмовать рейхстаг», — вспоминал один из участников штурма Михаил Байсуров.
Из наградного листа: за период боев от Одера до рейхстага взвод под командованием Греченкова истребил более 150 немецких солдат и офицеров, 212 взял в плен, на поле боя захватил 13 полевых орудий. 17 крупнокалиберных пулеметов и много другого вооружения.
Утром 29 апреля 674-й полк, в котором воевал Греченков, приступил к атаке дома Гиммлера. Так по-простому называли солдаты здание Министерства внутренних дел Германии; дом считался апартаментами фашистского министра внутренних дел. До рейхстага от него — рукой подать, только перейти Королевскую площадь.
Рота Греченкова ворвалась в здание с южной стороны, со стороны Тиргартена и Бранденбургских ворот.
Петр Афанасьевич вспоминал: «До сих пор кажется невероятным, но ворвались. В здании темно, окна замурованы. Начался рукопашный бой, почти вслепую, почти наугад. Бой за каждый метр. Рядовой Бородулин прикрывал огнем.
Бои за дом Гиммлера были настолько ожесточенными, что после войны его даже не стали восстанавливать, просто снесли.
В доме Гиммлера взяли в плен полковника-медика. Он весь дрожал и, казалось, готов был по дешевке продать и своего фюрера, и все командование в придачу.
— Я хорошо понимаю вас, русских. Я бывал в России, а теперь хочу помочь вам. Я знаю вашу цель. Спуститесь вниз. Подземный ход приведет вас прямо в подвал рейхстага.
Интуиция подсказала: лжет. Опасения подтвердились: в подвале обнаружили засаду — две тысячи фашистов».
Насчет засады из двух тысяч фашистов это, конечно, скорее всего преувеличение. Однако эпизод с немецким полковником, который предлагал пройти подземным ходом, есть и в других воспоминаниях. Например, у военного корреспондента «Правды» Мартына Мержанова, написавшего книгу о взятии Берлина «Так это было», эпизод описан более скромно: «Греченков переглянулся с Литваком. В это время командир роты заметил, что стол, стоявший посреди комнаты, зашевелился. Из-под стола вылез долговязый генерал медицинской службы. Греченков отправил немецкого генерала в тыл, к Шатилову, а от предложения полковника отказался».
Правда, по рассказу Мержанова, этот эпизод случился в «большом незнакомом здании» на Королевской площади, когда начался штурм рейхстага.
К вечеру дом Гиммлера капитулировал. По словам Греченкова, на втором этаже дома установили «катюши». Долгих четыре часа, пока не подоспела помощь, сто двадцать бойцов роты сдерживали около двух тысяч немцев.
Ночью в доме Гиммлера разведчики распотрошили немецкую перину, кто-то принес палку, из всего этого сделали Красное знамя. Вообще-то для водружения на рейхстаг Военный совет приготовил другое знамя, но его доставить в дом Гиммлера уже не было возможности.
Утром 30 апреля поступил приказ штурмовать рейхстаг, который находился в трехстах метрах.
Ключи от рейхстага
Рота Греченкова и разведчиков взвода Сорокина одной из первых через парламентский вход ворвалась внутрь рейхстага и приняла бой. С парадного хода внутрь здания пробилась рота Сьянова. Остальные были отрезаны. Одни залегли на площади, другие отошли назад.
«Никто не знал тогда, что представляет из себя куполообразное здание, никто не знал, что полем боя станут большой его коронационный зал, комнаты, лестницы, ниши, балконы. Ко всему этому нужно было приспосабливаться в ходе боя», — писал Мартын Мержанов. Его воспоминания, еще до выхода книги, впервые были опубликованы в 1970 году в газете «Советский спорт». После войны Мартын Иванович был известным, а теперь уже и легендарным футбольным обозревателем. После контузии, полученной на войне, он до конца жизни ходил, опираясь на палку.
«Моей роте была поставлена задача идти в центре на рейхстаг и ворваться в него. Задача была выполнена, когда ворвались на первый этаж, то на втором этаже были немцы», — вспоминал Греченков.
А это пишет Мартын Мержанов: «Парламентский вход был открыт. Через него осуществлялась связь фашистов гарнизона рейхстага со своим командованием. Именно в эти двери ворвались Литвак, Атаев, Досычев, Лысенко, Гаинов, Булатов, Бородулин, Гаврищев, Исаков. Вместе с ротой был и Петр Греченков. Это он, крестьянский сын села Гольтяево Тульской области, бедняк, а потом рабочий Метростроя, с первого же дня войны взявший в руки автомат, привел свою роту к парламентскому входу.
После четырнадцати часов пошло по цепочке: «В 14.25 рота Сьянова ворвалась в рейхстаг». И тут же: «Рота Греченкова ворвалась в рейхстаг.
Когда рота оказалась в темном коридоре, который вел в коронационный зал, неожиданно послышался голос — кто-то на русском языке вещал по радио:
— Русские солдаты, с вами говорит комендант рейхстага. Не верьте своим комиссарам и командирам. Вас вошло 50 человек, я считал на пальцах. Если вы не уйдете через пять минут, будете уничтожены, у меня две тысячи солдат.
— Я посмотрел в глаза своим бойцам, — рассказывал Греченков, — и понял, что они не только не испугались, но готовы были сразу же идти в атаку».
«Навстречу попались два немецких санитара с носилками — спасали полковника-гестаповца, — это уже вспоминал Петр Афанасьевич Греченков. — Раненый фашист передал русским бойцам плоский серебряный футляр. И в нем — ключи от рейхстага. Большие, никелированные, с номерами. Ребята открывали комнаты, и в каждой завязывался бой».
У Мержанова ничего о ключах от комнат рейхстага нет. Ну да не все же ему знать. Но у него есть такое воспоминание:
«Они врывались в каждую комнату, бросали туда гранаты, обрабатывали автоматами и шли дальше. Некоторые фашисты убегали, другие дрались до последнего патрона. Рота продвинулась к коронационному залу. Там она и встретилась с бойцами роты Сьянова».
Виктор Правоторов, который бежал к рейхстагу вдвоем с Григорием Булатовым, вспоминал, что в этот забег на пряжке ремня пуля оставила вмятину. Знамя они сначала установили в окне второго этажа. В это время подошли остальные разведчики вместе с лейтенантом Сорокиным. Тот сказал, что отсюда знамя плохо видно, надо пробираться на крышу. Флаг подняли у скульптурной группы. Самый молодой разведчик Гриша Булатов прикрепил его к шее огромного коня.
У рассказывавшего об этих событиях Правоторова, как и у многих других, рефреном одно и то же воспоминание: «Посмотрели на часы. Стрелки показывали 14 часов 25 минут».
По-настоящему рейхстаг взяли только поздно вечером. Весь день на его этажах шли ожесточенные стычки с гитлеровцами, и все это время на фронтоне обгоревшего здания развевалось знамя, водруженное разведчиками лейтенанта Сорокина.
Из воспоминаний командира 674-го стрелкового полка Алексея Плеходанова:
«Вдруг я услышал радостный крик моего связного:
— Товарищ подполковник! Посмотрите на крышу рейхстага. Вот туда, где возвышается всадник!
Я поднял бинокль и увидел Красное Знамя, а возле него движущиеся две крохотные фигурки. Это было в 14 часов 25 минут. Как я узнал позже, движущимися фигурками были сержант Правоторов и рядовой Булатов».
Взвод разведки 674 стрелкового полка 150-й стрелковой Идрицкой дивизии. На переднем плане — рядовой Григорий Булатов. Считается, что именно он первым водрузил Красное знамя на Рейхстаге.
В это время позвонил командир дивизии В. Шатилов и спросил, какова обстановка, есть связь с теми, кто в рейхстаге.
— Нет, — ответил Алексей Плеходанов. — Но беспокоиться за них не стоит. Они уже проникли на крышу и водрузили там Красное Знамя Победы. Самодельное Знамя разведчиков. Они его подготовили перед штурмом.
Как считают многие исследователи тех событий, именно это знамя, водруженное бойцами Сорокина при поддержке роты Греченкова, и было первым Красным знаменем, которое поднялось над рейхстагом.
Советские солдаты со знаменем на крыше рейхстага.
О знаменах победы есть еще один интересный фрагмент из воспоминаний Мержанова.
«Кто первым вошел в Берлин или в тот или иной пригород, на мост Мольтке, в дом Гиммлера, в рейхстаг? На этот вопрос нельзя ответить односложно, ибо было множество первых, но на разных участках фронта, было множество водруженных флагов — на домах, в окнах, на колоннах, просто на крышах. Высокое стремление быть первыми в последнем, решающем смертном бою владело всеми. Оно выражало волю, надежду и веру в победу советского воина.
Вот почему весь путь к рейхстагу и само здание пестрели флагами различных форм и размеров, ибо тысячи солдат и офицеров дошли до заветного здания и устанавливали полковые, ротные, взводные, наконец, личные флажки: «Я дошел, я водрузил». Сам по себе факт, неповторимый в своем величии».
А это уже из воспоминаний Гречанинова: «Позже, когда немцы были выбиты из убежищ и над куполом бывшего логова Гитлера непривычно и гордо заалело наше знамя, всех свалил сон. Спали на скамейках в скверах, на земле, на ступенях рейхстага. Отсыпались за всю войну, за все бессонные ночи».
Тяжелый танк ИС-2 у стен поверженного Рейхстага.
15 мая 1946 года Греченкову за подвиг при взятии Берлина было присвоено звание Героя Советского Союза.
После окончания войны он продолжил службу. Профессия метростроителя оказалась востребованной и здесь. С июня 1953 года Петр Афанасьевич был прорабом на строительстве медного рудника в закрытом поселке Карабаш, строил объекты атомной отрасли в Озерске. В 1956 году в звании лейтенанта был уволен в запас.
На гражданке до 1963 года работал в ремонтно-строительном управлении снабженцем. Потом подсобным рабочим в магазине.
Как-то журналисты спросили, что он больше всего любит. Греченков улыбнулся, и сказал: «Гранаты». Потом добавил: «Очень они вкусные. Был я в Узбекистане на встрече ветеранов войны, там мне их много подарили».
