Читать Ярмарки прошлого века. Часть 1
Читать Ярмарки прошлого века. Часть 2
Так писал «Коммунар» в 1922 году. Стоило новой власти объявить НЭП — новую экономическую политику, и товары вернулись на рынок.
Торговля поленьями в розницу
Правда, за повсеместным безденежьем процветал товарообмен. Меняли всё на всё, однако наибольшим спросом пользовались соль, спички, керосин, табак, мука.
- Дрож-жи свежие, дрож-жи, — звенело в воздухе, — кому отрезать, подходи, православные!
- Селёдок, селёдок, последние — дёшево отдам.
Бурлила Хлебная площадь.
Хотя ещё сравнительно недавно советская власть попыталась было повести нещадную борьбу с мешочниками и спекулянтами, и в 1920 году торговлю на Хлебной площади закрыли. Но это означало лишь то, что продавать стали из-под полы, таясь, под страхом ареста или штрафа. И только в апреле 1921 года после выхода декрета о свободной торговле жизнь на Хлебной площади постепенно стала вновь оживать, появились «красные купцы», которые, как отмечал «Коммунар», ездили за товаром не только в Москву, но и за границу.
С 29 сентября 1921-го по 1 января 1922 года в Туле было открыто 1 118 разного рода предприятий, из них 504 бакалейно-мелочной торговли, 123 хлебной, 78 — торговли галантерейными товарами.
Тула, 1970-е годы. Колхозная площадь. Очередь за пивом
«Несмотря на трудность и дороговизну строительного дела, Хлебная площадь — эта основная крепость спекулянтского разгула — превратилась в маленький торговый город, — отмечал „Коммунар“. — Палатки, рундуки и навесы росли не по дням, а по часам. В январе 1922 года взяли права на торговлю ещё 298 лиц». Появился даже новый род торговли отдельными поленьями. Поскольку греться хотели все, торговля дровами в розницу шла очень бойко.
Но уже в 1922 году введение жёстких налогов — торговых, патентных, в пользу голодающих
Да и милиция не давала скучать — могла в любой момент нагрянуть с проверкой чего угодно.
Поэтому, чтобы уберечься от неприятностей, выходя из дома на рынок, надо было обязательно брать с собой не только удостоверение личности, но и квитанцию об уплате налога, а заводским рабочим — марки. Так, в 1923 году милиция три часа ходила проверяла по рынку у покупателей сдачу взносов общероссийского налога в пользу голодающих. С тех, кто не уплатил или «забыл квитанцию дома», собрали 780 миллионов рублей штрафов. Для сравнения: один день пребывания в больнице тогда обходился в миллион рублей. А средняя зарплата на оружейном заводе составляла 18−28 миллионов в месяц.
Бурные потоки
Хлебной площади касались и все производимые новой властью перемены. Так, с первого июля 1924 года в Туле постановлением губисполкома была введена метрическая система измерения, аршин должен был быть заменён метром, а молоко следовало уже продавать мерами в литр, полулитр и четверть литра. Продажа других жидких веществ — масла, керосина и прочего — могла производиться и на вес.
Однако во всех спорных моментах местные торговцы старались крайними сделать покупателя. Так, когда в начале двадцатых базарный комитет Хлебной площади был оштрафован на 200 миллионов рублей за запрещённую игру в рулетку, причём и игроки, и антрепренёр были арестованы, базарные старосты разложили штраф на всех торговцев, по сути заставив оплатить его. Ну, а откуда они сами взяли деньги на оплату штрафа, тоже нетрудно догадаться…
Тула, 1974 год. Бойкая торговля на Колхозной площади. Фото из коллекции Александра Наумова
Вот какой запомнил довоенную Хлебную площадь
«Теперешняя Хлебная площадь укладывается в те же границы, что и прежняя. Но тогда она была мощена лиловым и серым булыжником.
В ярмарочные, базарные дни она превращалась в огромную бойкую толкучку. Тогда открывались лавки с низкими, но широкими дверями, над которыми ещё оставались надписи чёрными буквами по вылинявшему цветному фону вроде „Шорно-москательная и скобяная торговля А. А. Куроедова“ или „Москательный и аптекарский магазин“, „Продажа муки и сушёных овощей“. Бывало, для любопытства заглянешь вглубь лавки и увидишь: сидит важно за кассой сам хозяин. Когда долго нет покупателей, он выходит из полумрака на свет божий и садится перед своим заведением на скамейку, покуривает.
Много неприятностей и хлопот доставляли базару летние дожди, особенно ливневые. Ведь базар располагается в низине — и тогда по всем сточным канавам улиц, нацеленных на него с юга, с самого возвышенного места города — Беляевской (ныне Будённого), Волковой (ныне Глеба Успенского) и особенно Бабаевской (ныне Пирогова) улиц устремлялись на базар бурные потоки грязной воды со всяким сором и камнями.
Базарная площадь превращалась тогда в сплошную лужу жидкой грязи и рыночных отбросов.
Овощные ряды, обычно располагавшиеся на низких подставках, окатывались мутно-серой водой, катившейся по мостовой. Продавцы горбились, закутавшись в наброшенные на голову и плечи плащи, пиджаки, фартуки, суетились, спасая от гибели товар, кляли базарные власти, не строящие навесов, мостиков и сливных колодцев. А покупатели искали какого-нибудь укрытия или бежали с базара с накинутыми на голову сумками, мешками, ища прибежища в магазинах, конторах. В таких случаях отец быстро набрасывал на разложенный товар клеёнку, снимал наружные витрины, палатки и надевал старые калоши.
На базаре можно было отведать горячей картошки, взять тарелку горохового супа или щей. У большого лужёного ведра с крышкой, стоявшего на низенькой жаровне с тлеющими углями, в полдень было людно. Женщина в фартучке наливала корчиком суп в оловянные чашки и брала из корзины тонкий ломтик хлеба. Возле нее толпилась разная публика: торговки, мастеровые, приказчики, оборванцы. Ели молча, обжигаясь и косясь по сторонам, словно опасаясь, что еду могут отнять. А под парусиновым пологом торговал хлебник. На прилавках разложены булочки, ковриги хлеба и сгрудились бутылки с квасом, шипевшим на жарком солнце. Отец любил такой квас, и я его приносил отцу в палатку».
Заразный пиджак
Рынок новыми властями мог рассматриваться и как источник дополнительного пополнения казны, и как источник рабочей силы. Кстати, по воспоминаниям А. Малыгина, когда Гудериан прорвал оборону юго-восточнее Тулы и стал обходить город с востока, возникла срочная необходимость в строительстве новых оборонительных рубежей.
«Мы получили приказ городского комитета обороны мобилизовать для этой цели 500 человек и направить на закреплённый за нами участок. Обстановка быстро осложнилась, дорог был каждый час. На выполнение приказа нам отводилось полдня. Мы были весьма озабочены. Где в такие ограниченные сроки можно собрать столько людей?
Кто-то подал мысль, что несколько сотен человек можно было бы мобилизовать на колхозном рынке, где в связи с продовольственными трудностями жители Тулы меняли различные вещи на продукты питания.
Поскольку город находился на осадном положении, все граждане обязаны были иметь при себе документы. Используя свои чрезвычайные полномочия, райком направил на колхозный рынок бойцов из отряда МПВО. Они оцепили территорию рынка, проверили документы у его посетителей, отобрали трудоспособных мужчин и, разбив их на десятки, отправили на строительство оборонительных сооружений. Во главе каждого десятка был поставлен вооружённый боец МПВО».
Конечно, торговля 20-х годов — это отдельная тема. Так, читатели «Коммунара» в 1924 году жаловались, что рабочие-низкоразрядники, часто не имея средств на покупку нового платья, вынуждены покупать на базаре старое, поношенное.
«А в старой одежде нередко скрыта зараза накожных и венерических болезней. Так, например, рабочий Тихонов, купив старый „жеребцовый пиджак“ на Жигалинском базаре, заработал себе лишайные пятна. Для предотвращения дальнейшей заразы врач запретил ему надевать пиджак, так что Тихонов опять без пальто».
В 20-е годы Жигалинский рынок с площади убрали, и торговля перетекла на Хлебную площадь. В 1950 году и Хлебной площади в Туле не стало — её переименовали в Колхозную, ведь и рынки уже именовались колхозными, а не какими-то там. В 1995 году ей вернули историческое название.
В 60-х — начале 70-х годов прошлого века рынок был реконструирован, так что его нынешний облик вовсе не соответствует тому, что был когда-то.
