Фамилию Агеев назовет практически каждый туляк, когда его попросят вспомнить героев обороны Тулы. Вот только подробностей биографии комиссара мало кто расскажет. Не потому, что в ней есть нечто негероическое, что надо было скрывать. Просто по большому счету Тула с ним и познакомиться-то не успела. Григорий Антонович погиб уже через несколько дней после того, как приехал к новому месту службы.
А биография его — очень даже на зависть многим. Жил прямо, пулям не кланялся, перед трудностями не сдавался. И звание комиссар не опорочил ничем, побольше бы таких комиссаров.
Прожил комиссар Агеев на этом свете меньше сорока лет. Родился в 1902 году в Вильно (нынешнем Вильнюсе), погиб осенью 1941-го под Тулой. Его отец был каменщиком и сам Григорий начал работать с 12 лет, а с 13 учиться отцовскому ремеслу. К этому времени семья уже перебралась из Литвы в Донбасс.
«Учил отец, но так как отец был чрезвычайно груб, бил меня дома и на стройке, — писал он в своей автобиографии. — В семье была исключительная беднота, шесть душ детей. Я бежал из семьи в 15 лет на фронт и служил в старой армии разведчиком, бывал и в тылу германцев, т.к. я владел хорошо польским языком. Отец меня несколько раз возвращал по этапу как несовершеннолетнего, но я вновь бежал. Проработаю с отцом 3−4 месяца и вновь бегу. Я был за хорошие разведки несколько раз награжден».
Впрочем, есть более ранние варианты автобиографии, где о грубости отца ни слова, а желание уйти на фронт объясняется патриотическими причинами — после проповеди священника, призывавшего к защите и спасению России от наступавшего немца.
Дома он оставил записку «Не ищите меня, я сам объявлюсь».
И действительно, этот поступок как-то не очень вяжется со строками из автобиографии, что причиной побега стали побои отца, но писалась ведь она в те времена, когда проявление патриотических чувств к царской России было скорее компроматом, уж хвастаться этим точно не стоило. Так же, как и полученными боевыми наградами, о которых написано весьма обтекаемо.
Между тем как раз эти награды достойны упоминания — на фронте Григорий Антонович стал полным Георгиевским кавалером. Свой первый крест IV степени он получил за эпизод, когда забрался в немецкий окоп и, вытащив вместе с лентами немецкий пулемет, доставил его к своим. Второй — за дерзкое пленение немецкого командира роты и его ординарца. Третий Георгиевский крест — за то, что «Унтер Агеев в составе пулеметной команды месяц не выходил из боя». И четвертым крестом святого Георгия он был награжден за тяжелые бои на румынском фронте под Яссами. Помимо наград Агеев дослужился до старшего унтер-офицера.
Из армии, по его воспоминаниям, бежал в феврале 1917 года, поддавшись пропаганде большевистского агитатора. Хотя только что вернулся на фронт, провалявшись три месяца в холерных бараках и чудом выжив. Но другие, совсем уже другие были времена.
Домой сразу не поехал, и революция захватила его в Москве. Потом вернулся в Донбасс, где застал большие перемены. Отец тоже с головой ушел в политику, и в июле 1917-го уже был избран секретарем местного комитета большевиков, членом штаба по организации Красной гвардии. Пользуясь своей властью, сыну в Красную гвардию он запретил вступать — сказал, что хватит на семью одного воина, и раз воюет отец, значит сын должен быть в ответе за семью.
«Я, конечно, не согласился, — пишет Агеев, — но т.к. меня все-таки не принимали из-за отца, то я уехал в Москву и там вступил в первую московскую рабочую дружину».
В Красной армии в тылу тоже не отсиживался. Был ранен на калединском фронте (а в восемнадцатом году Агееву всего-то шестнадцать лет), в Гродненском военном госпитале вступил в партию. После выписки был направлен в пограничный полк под Белгород, где попал в плен к австро-германцам. Бежал на станции Лозовой и уехал в родные края. Здесь тоже было неспокойно, и они с отцом вместе скрывались от белых на руднике Геккера. Однако долго отсиживаться не в его характере, и Агеев идет в Юзово-Макеевский партизанский отряд. Навыки бывшего разведчика пригодились. В отряде он выполняет обязанности связиста — ходит в районы, занятые белыми, поставляет деньги подпольщикам.
А потом опять гражданская — политбоец 2-й роты первой Заднепровской дивизии, политрук конной разведки. Под станцией Пришит Агеев второй раз ранен. Правая рука после ранения не работала, и после выписки он уволен с воинской службы. Поехал было домой, но родной Донбасс занят белыми, и вернулся в свой полк. Отступал, опять заболел, отправлен на лечение в Брянск. Потом уехал в 3-й кавалерийский дивизион особого назначения. Был политруком эскадрона, военкомом. Под станцией Комарчи третий раз ранен и отправлен сначала в Калугу, потом в Кострому. И, наконец, вернулся в Донбасс. Но на передышку времени не было — 1920-й год провел в борьбе с бандитами, потом на продработе.
С 1922 года Агеев начал продвигаться по партийной линии. Был секретарем Скопинского райкома партии в Мосбассе, заместителем секретаря Подмосковного бюро МК партии. В 30-х годах руководил строительством угольных шахт на трассе БАМа. В сентябре 1937 назначен Кагановичем начальником Главугля Наркомата топливной промышленности СССР. А в 1939 был отправлен Наркоматом тяжелой промышленности уполномоченным по восстановлению и строительству новых угольных шахт. В ноябре этого года вступил в должность управляющего трестом БШС (Бурейшахтострой). За годы 3-й пятилетки на Ургале планировалось построить 12 шахт и создать топливную базу для обслуживания Байкало-Амурской магистрали, развития промышленности Дальнего Востока.
Из характеристики, которую 13 мая 1939 года подписал в Хабаровске секретарь партбюро УНКТОППРОМа С. Минко:
«Подвижный и настойчивый, энергичный и деятельный. Отношение к делу живое, имеет административные способности. Быстро проводит решение в исполнение, не любит откладывать. Временами вспыльчив. Дисциплинирован. В общении живой, активный. Систематически работает над собой».
За работу в угольной промышленности и, в частности, строительство новых шахт в 1939 году Агеев был награжден орденом Трудового Красного Знамени. Хотя в итоге на БАМе все закончилось конфликтом — бюро Чекундинского райкома партии приняло решение отстранить Агеева от работы под предлогом невыполнения пуска шахт в строй. В апреле 1941 года он отозван в Москву и вскоре назначен на точно такую же должность на строительство шахт в Тульской области — начальником управления новостроящихся шахт в Черепетском (сейчас Суворовском) районе. Помимо шахт в районе предполагалось строительство мощной по тем временам ГРЭС, за которое также отвечал Агеев.
Но началась война, и 22 июля он уже командир сводного отряда народного ополчения Черепетского района, в задачи которого входила борьба с вражескими диверсантами, ракетчиками, работа по обезвреживанию вражеских авиабомб, уничтожение фашистских листовок. Сделать отряд сводным — то есть из бойцов нескольких отрядов, создаваемых на предприятиях района, с единым штабом, предложил сам Агеев. Он же спешно начал проводить боевую подготовку бойцов, что пригодится уже совсем скоро — когда Агеев придет в Тульский рабочий полк. Именно суворовские ополченцы приняли первый бой на Тульской земле. Это произошло 20 октября 1941 года между селом Рождествено и станцией Черепеть.
Первым комиссаром Тульского рабочего полка стал третий секретарь горкома и член бюро обкома
«Товарищ Агеев прибыл в полк 29 октября вечером, имея уже некоторые данные о продвижении врага, мы провели совещание командного состава полка и поставили задачи на оборону, — писал в своих воспоминаниях командир Тульского рабочего полка А. Горшков, — а утром 30 октября полк вступил в бой».
Времени на то, чтобы освоиться на новом месте, познакомиться с бойцами у Агеева практически не оставалось. И его мало кто успел узнать. Поэтому в воспоминаниях солдат Тульского рабочего полка о новом комиссаре только обрывочные фразы.
Григорий Антонович «всегда скромный и деятельный, … сразу же взялся за практическую работу по сколачиванию в боевые подразделения всех истребительных батальонов, сведенных в рабочий полк». Это из книги И. Исаева «От Тулы до Кенигсберга».
«30 октября во время боя своим личным примером и отвагой воодушевлял всех бойцов и командиров комиссар полка т. Агеев под сильным огнем противника, не жалея своей жизни перебегал от одного подразделения к другому, давая точные указания и сам становился в ряды первых, вел бойцов в бой против фашистских варваров. Так, спасая жизнь одного русского бойца от вражеской пули в 17 часов 30 октября, он был убит, а я ранен в руку». Это воспоминания Павла Павловича Лисицы, бойца 1 роты 3 батальона.
«30 октября 1941 г. в 8 утра встали немецкие танки, подняв на нас ураганный пулеметный огонь трассирующими пулями. В это время как из-под земли явился комиссар полка т. Агеев, он сказал: товарищи бойцы, не бойтесь, смелее, приготовьте гранаты, ближе подпускайте танки». Воспоминания комбата полка
В этот последний свой день около трех часов дня Агеев увидел, что под угрозой захвата немцами оказался медицинский пункт, где находились несколько тяжело раненых бойцов и две медицинских сестры. С группой воинов под непрекращающимся обстрелом Григорий Антонович лично выносил и выводил раненых с поля боя — несмотря на приказ командира полка оставить раненых до темноты. Когда он отправился в восьмой раз, немцы уже пристрелялись, и Агеев был убит пулеметной очередью. Тело комиссара Агеева вынесли с поля боя, как только стало возможно, и было похоронено с воинскими почестями на Всехсвятском кладбище.
На месте гибели Агеева в парке Оружейного завода на Перекопе сейчас установлен памятный знак.
Правда, его подвиг был оценен родиной лишь спустя десятилетия. Только в 1965 году комиссару Агееву посмертно присвоено звание Героя Советского Союза «за образцовое выполнение заданий командования в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками и проявленные при этом мужество и героизм».
