19 февраля 1910 года в Тульском окружном суде слушалось дело о деревенской драке, приведшей к смерти. Благодаря тому, что судьбой обвиняемого заинтересовался сам Толстой, зал заседания был забит до отказа. Сам писатель также присутствовал.
Суть дела была в следующем. В одной из деревень Крапивенского уезда сельский староста Ульянов стал свидетелем следующей сцены. Его сосед – живущий напротив крестьянин Бычков вытащил из сеней своего дома крестьянина соседней деревни Степанова, повалил его на землю и начал избивать сначала кулаками, потом ногами, обутыми в сапоги. По словам Ульянова, Бочков три раза прекращал побои, уходил в сени, но всякий раз возвращался обратно и снова принимался бить.
Сам свидетель, по видимому, просто стоял в сторонке, не вмешиваясь. Когда все это безумство прекратилось, Ульянов все же подошел к избитому Степанову, который находился уже в бессознательном состоянии. Вскоре он умер.
Бычков признал себя виновным в нанесении смертельных побоев. С его слов все произошло по следующим причинам. Со своей будущей жертвой они заехали к нему домой, где распили полбутылки водки. Полбутылки по тогдашним мерам – это нынешняя раиска, 300 грамм. Тем не менее даже с этой дозы хозяина развезло, и он заснул, но вскоре был разбужен криком своей жены Анны Ефимовны. Он открыл глаза и увидел, что жена его, раздетая до пояса, лежит на полу, а собутыльник Степанов пытается ее насиловать. Возмущенный этим Бычков кинулся на Степанова и стал его бить. Потом выволок на улицу, продолжая и там наносить побои. О дальнейшем уже сказано.
А вот тут – самое интересное. Насильнику Степанову вообще-то было уже 75 лет, и, по словам обвиняемого, женщинами он уже совершенно не интересовался. А вот тут что-то его проняло.
Анну Бычкову и эксперта допрашивали при закрытых дверях. Правда, на допросе главной свидетельницы представителям печати вроде бы разрешили остаться, но тут же председательствующий напомнил, что ни о чем из услышанного писать нельзя.
Конечно, присутствие Толстого заметно стесняло всех участников процесса. Товарищ, то есть помощник прокурора отдельно сказал о том, что «великий писатель земли русской заинтересовался этим делом», после чего предостерег всех «от желания сделать ему приятное, а судить по совести».
По просьбе Толстого обвиняемого защищал присяжный поверенный Б. О. Гольденбат – тот самый, который менее месяца назад защищал других крапивенских крестьян, обвинявшихся в нападении на почтовую повозку. Об этом писалось у нас в материале «Как в Ясной Поляне боролись с толстовцами».
Гольденблат ответил помощнику прокурора так: великий писатель тем и велик и дорог нам, что он так трепетно, так молитвенно ищет правды; что он проповедник любви и правды, и «если он действительно заинтересовался этим делом, то это, конечно, не значит, что мы должны поступиться своей судебной совестью. Нет, господа. Только правда, только истина нужны нам, и этого от нас ждут».
В резюме председательствующий согласился с мнением товарища прокурора о прискорбности того факта, что присяжным и вообще всей читающей публике через местную газету стало известно, что делом Бычкова заинтересовался Толстой, после чего указал почему-то присяжным, что право помилования за преступления принадлежит одному лишь Монарху.
После недолгого совещания присяжные вынесли Бычкову оправдательный приговор.
Сразу после этого судебного процесса состоялся еще один – по обвинению несовершеннолетнего Быкорского в краже в пути. Лев Николаевич также остался послушать ход слушаний, и по его просьбе обвиняемого защищал Гольденблат. Присяжные вынесли оправдательный вердикт.
