Фестиваль авторской песни проходит на Куликовом поле уже девятнадцатый раз. Программа его разноообразна — конкурсы песен, детские выступления, военная песня, выступления членов жюри, салют, гала-концерт. Но я всегда запоминала какие-то второстепенные детали вне заданного плана, вроде: какого цвета кофта у сидящего спереди меня парня в театре или какие холодные подлокотники у этих кресел на концерте. А потому и здесь пойдем не по программе, а по впечатлениям.
Патологическое скопление дружелюбных людей
В самом деле, никогда еще не видела столько заочно хорошо относящихся друг к другу и приветливых людей в одном месте. Все готовы делиться дровами, угощать шашлыками и позволять греться у своего костра. И главное — все, кажется, объединены одной философией.
В рамках подготовки материала спрашиваю у каждого второго: «А точно ли жив жанр авторской песни?», все отвечают: «Конечно!», смотрят недоуменно, мол, а можно думать иначе, но это понятно, собрались влюбленные в жанр люди. Но вот какую формулу авторской песни повторят многие: душа. Всего один компонент. Для меня — непривычный.
Годы обучения на околофилологической специальности научили смотреть не на мифическую душу, а на форму, на то, КАК сделано. Авторскую же песню слушают ради содержания. А пишут, чтобы рассказать что-то, что не рассказать не можешь.
Разговоры с интересными людьми
Борис Плотников — прекрасный исполнитель на губной гармошке отыграл восемь выступлений, барды просто просили его — он шел и играл. Без какой-либо предварительной договоренности. Каждое из этих выступлений именно его игра раскрасила небывалыми красками.
— У меня в детстве была детская мелодика, триола. Я почему-то любил в нее дудеть, потом утопил ее в ванной, она перестала играть. Лет в 16 мне очень нравилась группа «Умка и броневичок», где на гармошке играл Вовка Кожекин, и играл, вообще не замолкая, перекрывая вокал. Мне так понравилось, как звучит гармошка. Я подумал: «А почему нет, тоже хочу так научиться».
На свое шестнадцатилетие я решил приобрести первую губную гармошку, это была такая китайская тремоло-гармоника, на ней я не мог играть то, что я хочу, но все равно с ней не расставался. В то же время я поступил на биофак, у нас была очень сложная учеба, вскрытых червей в альбомы зарисовывали. Я играл тогда на гитаре, заниматься на ней из-за учебы стало некогда. А гармоника всегда с собой. Кроме того, я копил на свою первую профессиональную гармонику. Полгода копил. Продавал кассеты из своей коллекции, не пил пиво с друзьями, говорил: «Я коплю на гармошку. Буду с вами пить, только если угощаете». За полгода накопил. Это была такая серьезная инвестиция, как сейчас машину купить. Я носил ее всегда с собой, занимался по несколько часов в день.
Неожиданная лекция
Елена Ртищева, филолог, с 2011 года занимается организацией концертов русского андеграунда, работала с Константином Арбениным. Окончила филфак им. Герцена и писала диплом по русскому року.
— Когда я училась в 11 классе и мы проходили творчество Владимира Маяковского, наша преподавательница литературы, Нина Валентиновна Никонова спросила: «А помните песню группы „Високосный год“ „Он называл ее по имени“?». Наши ребята тогда посмеялись. На что она сказала: „А что вы смеетесь? Пройдет время и эту эпоху назовут Медным веком русской поэзии“. Когда я стала изучать творчество Ильи Смирнова (это башлачевовед), я нашла термин Бронзовый век русской поэзии. То есть понятно, что эта эпоха — продолжение Золотого, Серебрянного веков.
В те славные времена, когда я писала диплом по русскому року (это был 2010 год) мне говорили, что русским роком ни на филфаке, ни в Питере никто не занимается. И казалось, что я делаю что-то новаторское. Литературу XX века у нас вела Татьяна Николаевна …, доцент филфака Герцена и она как раз-таки этим занималась, более того, одно время была очень сильно дружна с Галичем и сильно жалела, что отказалась делать концерт Высоцкому, потому что он денег хотел.
Меня многое связывает с роком. В моей жизни есть очень близкий друг, Руслан Юсупов, он сейчас делает фестиваль „Ливень“ в Киреевске, играет на контрабасе в neo-rockabilly группе „Stressor“ — это группа европейского уровня. Он в свое время очень сильно увлекался русским роком. Когда ему было 16 лет, он приехал сюда на фестиваль, и для него специально учредили номинацию» Надежда российской авторской песни". Ну, уж не знаю, насколько авторской, и насколько надежда оправдалась. Прошло время, песни он писать бросил, ушел в организацию концертов и фестивалей. Он меня познакомил с творчеством группы «Сердце дурака», и тогда в мою жизнь вошло то, что сейчас принято называть бард-роком.
Как мы костер разводили
Плохо разводили. С трудом и слезящимися от дыма глазами. Темной-темной ночью идем с одногруппником Ваней, собираем сырые деревяшки, находим пепелище:
— Нас здесь ждали! — восклицает Ваня.
Костер разводить никто не умеет. Телефон разряжается. Деревяшки не горят. Ваня изорвал на куски весь блокнот, сидим, греемся от горящих бумажек. Дрожащим голосом записываю голосовые сообщения — слезно прошу подругу Надю, которая эти костры разводит за минуту, объяснить, что делать. Надя объясняет — я делаю — ничего не получается. Впрочем, вполне привычная цепочка. Ваня ходит по всем ближайшим кострам и просит дровишек. Люди дают, сами подкладывают еще: «Возьмите больше, да не стесняйтесь».
Кто-то зовет к себе греться. Но Ваня принципиальный. Ваня решил развести костер — Ваня его разведет. В конце-концов, воткнем в землю спичку и скажем, что это костер. К нам подходит мужчина с добрым голосом и лицом, которого я не вижу — темно, батарея на телефоне села. Приносит березовой коры: «Смотреть на вас жалко, вы же так никогда не разведете». Кора горит хорошо, но недолго. Мужчина приносит снова и снова, от благодарностей отмахивается. Кажется, так только здесь возможно. И вправду, патологически много добрых людей.
Катерина Дементьева, кафедра журналистики ТулГУ, 4 курс.
Фото студентов кафедры журналистики ТулГУ Ивана Пономарева, 4 курс, Александры Куколевой, 3 курс, фотохудожника Романа Солопова.
