Начало рассказа о Первой мировой войне.
Австрийская диаспора
Одной из особенностей Восточного фронта, как отмечают историки, стала массовая сдача в плен, причём с обеих сторон.
В Туле впервые увидели своими глазами пленных 15 августа, когда по городу вдруг пронесся слух, что вечером мимо Курского (нынешнего Московского) вокзала проследует транспорт пленных.
«К назначенному времени около вокзала ст. Тула М.К. ж.д. стало собираться громадное количество публики, которая между прочим «атаковала» и взяла приступом мост, переброшенный через пути, – описывала затем «Тульская молва». – Всего собралось поглядеть на пленных не менее нескольких тысяч человек. За несколько минут до прихода поезда доступ в вокзал был прекращен. Выходы с вокзала на перрон были закрыты и охранялись часовыми.
Поезд с пленными был остановлен довольно далеко от вокзала, около платформы, от которой отходят поезда на Елец. Всего прибыло 760 военнопленных, из которых человек 80 было взятых в плен в боях, остальные же германские и австрийские подданные. Среди взятых в плен в боях раненых не было. Когда они выходили из вагонов – все рослые, здоровые, то даже стало странно, как могли такие здоровяки и силачи сдаться в плен.
Какой-нибудь печали или уныния на лицах пленных заметно не было. Наоборот, видно было, что они веселы и оживлённо говорили между собой. После прибытия поезда раненых накормили заранее приготовленным обедом, а затем их вновь посадили в вагоны и отправили в дальнейший путь в заволжские губернии».
А спустя чуть больше недели поезда с австрийцами зачастили настолько, что в городе преисполнились уверенностью: они вообще охотно сдаются в плен. Раненых отправляли на излечение в госпиталь, а после выписки отправляли дальше по этапу, в более отдалённые губернии. Так, 28 августа в Тулу доставили партию из 84 раненых пленных австрийцев, среди которых было три офицера. 3 сентября привезли ещё 197 бывших солдат войска Франца Иосифа. В сентябре численность австрийцев в городе насчитывала уже пятьсот человек. «Теперь пленных австрийцев так много, что ими совершенно перестали интересоваться», – писали в газетах.
Турки и украинцы
Конечно, прибывающие иностранцы держались по-разному. Кто-то бравировал, пытался держать фасон.
Так, один из местных корреспондентов подошёл взять интервью у австрийцев, только что прибывших на Ряжский вокзал. И задал провокационный вопрос:
– Почему ваши войска стали проявлять такие же зверства, что и немцы? Например, употребляя разрывные пули «дум-дум»?
– Так для урусса и трэба, – отвечают ему на ломаном русском под явное негодование собравшейся толпы.
Экспансивные пули, они же «дум-дум», были запрещены к военному использованию в 1907 году Второй Гаагской конвенцией как «негуманные» и «нарушающие законы и обычаи войны». К негуманным методам причислялось также применение боевых отравляющих веществ, метание снарядов и взрывчатых веществ с летательных аппаратов.
Запрет не мешал использовать пули с повышенной поражающей способностью и немцами, и нашими.
Россия, впрочем, применяла экспансивные пули вынужденно – винтовок Мосина на всех не хватало, и солдат вооружали устаревшей винтовкой Бердана с безоболочными пулями, которые де-факто можно причислить к экспансивным. Интересно, что запрет на пули «дум-дум» действует поныне и неукоснительно соблюдается во всём мире.
Также удивление горожан вызвал тот факт, что когда одна из колонн пленных, проходя по Посольской (Советской) улице, увидела церковь Спаса (снесённую при советской власти), вдруг обнажила головы и истово перекрестилась. Оказалось, что это вовсе не австрийцы, а свои же славяне, украинцы из Галиции и Буковины.
С каждым днём боевых действий настроение пленников, которых увозили подальше от войны, становилось всё более оптимистичным.
«Один из пленников похлопал другого по плечу, – рассказывает «Тульская молва». – Смеются пленники, смеётся толпа. У некоторых под козырьками синих кепи приколоты союзные флажки: английский, русский, бельгийский. У одного – целый букет флажков. В пути где-то продавали, вот и нацепили. Точно у себя на родине».
На вопрос, почему австрийские солдаты охотно сдаются в плен, отвечают вполне рассудительно:
– Зачем мы будем подвергать свою жизнь опасности и убивать других ради немцев?
Турецкие пленные, захваченные
во время Дарданелльской операции. 1915 г.
В ноябре к нам прибыли и вовсе диковинные туземцы.
«По бокам конвой с саблями наголо, – описывает «Молва». – В середине толпа загорелых, почти тёмных лиц. Выпуклые, с большими белками глаза. Усы глянцевые, черные как вакса. Это подданные турецкого султана. Вчера в Тулу пригнали первый эшелон их – 110 человек. Все они грязно и неряшливо одеты. Кое на ком ещё держится живописный, экзотический наряд: полосатый халат или очень ярких цветов бешмет… Головной убор у каждого – традиционная чалма – жгут цветных или белых засаленных тряпок, обмотанных вокруг головы.
По улицам, где их гнали, редкие прохожие провожали их долгими удивлёнными взглядами. По сторонам бежали мальчишки и задорно бойко кричали:
– Турки! Турки пленные у нас!
Были у нас австрийцы, были немцы, теперь турки».
Впрочем, турецкие военнопленные в Туле не задержались. Слегка подкормились, подлечились и отбыли в глубинные районы России.
Какие же они враги?
Все страны – участницы войны взяли на себя обязательства соблюдать статьи Гаагской конвенции относительно военнопленных.
Для пленных солдат полагались нормы довольствия как для нижних чинов русской армии.
В начале войны это было 1,2 кг хлеба, 125 г крупы и деньги на 300 г мяса. Некоторым этих денег хватало даже на то, чтобы нанять себе из бедолаг-соотечественников, также оказавшихся в плену, денщиков и поваров.
Мало-помалу обе стороны привыкали жить в новых условиях.
Правительство вскоре разрешило привлекать военнопленных к принудительным общественным работам без оплаты труда. В связи с чем тульский губернатор предложил городским и земским учреждениям посчитать, какое количество рабочих и на какие именно работы они хотели бы получить в своё распоряжение пленных.
Начали проявлять инициативу и в уездах. Так, в ноябре Алексинское очередное уездное собрание постановило ходатайствовать перед правительством о присылке пленных на работы земства в числе 50 человек или же в том числе, в каком найдёт нужным просить их земская управа. Постановлено также возбудить ходатайство о назначении суммы на экипировку и содержание пленных.
Военнопленные становятся всё более и более привычным зрелищем в российских городах.
«Кто давно не был в Борисоглебске, – рассказывала газета «Тульская заря», – тот не узнает теперь его. Это южный город, сплошь населённый турками, татарами: чалмы, фески, беспрерывное движение южных типов, уличная жизнь, кофейни.
И всё это сделала война. В Борисоглебск прислали 2,5 тысячи военнопленных турок, и эти 2,5 тысячи совершенно поглотили все борисоглебское население, конечно, с внешней стороны; подвижность южан не поддаётся учёту. Одни из обывателей говорят, что в городе не менее 24 тысяч турок, что каждый в течение дня промелькнёт перед вами не менее десяти раз.
Если судить о живучести народа по его приспособляемости, то надо удивляться быстроте турок, с которой они сумели ориентироваться в новых условиях жизни.
Прошло всего недели две со времени их приезда, а они заполонили всё – вот они уже и газетчики, и разносчики, и булочники, и дворники.
Тот бежит и продаёт «утренние/ вечерние телеграммы», другой тащит небольшой лоток с десятком-другим конфет собственного изготовления, тот предлагает извозчику своё национальное кушание – чебуреки… Все пивные превратились в кофейни. Спрос на помещения так велик, что появились на окнах совсем непривычные надписи: «Это помещение не сдаётся».
Обыватель пока добродушно относится к наплыву иноплеменников, удивляется их кипучести, разговаривает с ними на углах и пр.
А между тем дешёвый труд турок предпочитается русскому. Надолго ли сохранится обывательское добродушие, когда увидят в турках опасного конкурента в жизненной борьбе, сказать трудно».
Интересно, уж не «наши» ли турки, побывавшие в гостях в Туле, так оживили борисоглебскую жизнь?
Ну и совершенно идиллическую картинку рисует «Тульская молва» в номере от 2 декабря 1914 года:
«На днях мимо ст. Лаптево проходил поезд с военнопленными австрийцами. В это время проходил обыкновенный поезд, и оба они одновременно остановились. Австрийцы немедленно высыпали из поезда и стали просить подаяние у пассажиров. Те охотно делились деньгами и продуктами.
Одного крестьянина спросили, зачем помогает врагу.
– Какие же они теперь враги? – ответил тот. – Несчастные они. Не по своей вине люди попали».
Продолжение следует.
120 тыс. австрийских военнослужащих сдалось в плен русским во время Первой Галицийской битвы в 1914 году.
40 тыс. российских солдат захватили в плен в ходе Галицийской битвы австро-венгры.
50 рублей в месяц – минимальное кормовое довольствие, которое получали пленные офицеры.
Торжественное открытие памятника русским военнопленным в чешском городе Йозефов состоялось 17 декабря 1916 года. Единственное крупное произведение скульптора Николая Александровича Сушкина, родившегося в 1881 году в Туле.
Прапорщик Сушкин попал в плен 8 февраля 1915 года, а в 1917 году, уже тяжело больной туберкулёзом, отправлен по обмену пленными домой и вскоре умер.
