Девятого февраля исполняется 240 лет со дня рождения одного из главных поэтов русской истории — Василия Жуковского. Как известно, родившегося в Тульской губернии, а значит, одного из символов нашего края.
Главными достопримечательностями родины Жуковского — села Мишенское были небольшая церковь и старый помещичий парк. А еще глухая песчаная местность в окрестностях, именуемая Васькова гора, с которой открывался прекрасный вид на Белев. Когда-то она была покрыта густым лесом, который далеко тянулся по обеим сторонам дороги к соседнему городу Болхов в нынешней Орловской области.
Вид на Белев.
Места эти были глухими. Они без того обладали дурной славой, а еще, по местным легендам, когда-то здесь наводил страху на проезжих разбойник Васька. Местные считали его за богача и были уверены, что свои сокровища разбойник Васька зарыл где-то здесь. Поэтому все окрестности были изрыты крестьянами, мечтавшими добраться до награбленных денег.
По указанию Жуковского в этой стороне был воздвигнут холм, и на нем юный поэт перевел в ранней молодости «Сельское кладбище» английского поэта Томаса Грея.
Саму гору от Мишенского отделяли пять лесистых холмов, воспетых Жуковским в стихах, которые сейчас есть во многих сборниках, посвященных родному краю.
Отчизне кубок сей, друзья!
Страна, где мы впервые
Вкусили сладость бытия,
Поля, холмы родные,
Родного неба милый свет,
Знакомые потоки,
Златые игры первых лет…
Под словом холмы Жуковский подразумевал как раз пятихолмие, а под словом потоки — речку Большую Выру, омывающую луга Мишенского.
В Туле Василий Жуковский посещал немецкий частный пансион Христофора Филипповича Роде, а после его закрытия — главное народное училище, которое появилось в 1876 году на Почтовой улице, нынешней Дзержинского. Этим училищем заведывал филантроп и литератор, писавший в сентиментальном духе, Филакт Покровский. Современники считали Покровского человеком просвещенным и гуманным. Он преподавал естественную историю, технологию и коммерческие науки, был участником литературных вечеров, проводившихся в доме сестры Жуковского В. Юшковой. Покровский известен и как автор трехтомной «Истории Тульской губернии», которая так и осталась в рукописи.
Знаменитый портрет Жуковского работы Брюллова.
Правда, Андрей Болотов, из мемуарных записок которого мы получаем представление о том времени, писал, что училище было «в худом состоянии от нераспорядительности губернатора и нерадивости директора». Жуковского через два года аттестовали отрицательно, и он был исключен «за неспособностью».
В Туле юный Жуковский жил на Лопатинской улице, нынешней Менделеевской, напротив кремля, в доме его сводной сестры по отцу и крестной мамы Юшковой. Варвара Афанасьевна считалась покровительницей искусств, она была хозяйкой литературно-музыкального салона, где выступали артисты тульского театра, местные поэты и писатели. Искушению сочинять поддался и юный Жуковский — в Туле он написал первые стихи и трагедии для театра.
30 октября 1837 года в письме своему другу П. А. Вяземскому Жуковский с грустью вспомнит, что в Туле он начал жить, здесь были «и первые мои уроки, и первая любовь, и первые стихи, где я в первый раз в жизни услышал и полюбил имя Дмитриева вместе с именем Карамзина, я нашел в трактире на столе тот № газеты, где напечатана статья о нем Шевырева, — какой интервал между этими двумя эпохами; вся жизнь быстро передо мною пробежала воспоминанием».
Старые торговые ряды, по которым любил гулять Жуковский.
Из ярких воспоминаний о Туле у него остались и старые торговые ряды возле кремля. «Гуляете ли вы в наших прекрасных рядах?» — спрашивал он знакомых.
Жуковский в составе народного ополчения был участником Отечественной войны 1812 года и 26 августа, по старому стилю, находился на Бородинском поле. «Две армии стали на этих полях одна перед другой, в одной Наполеон и все народы Европы, в другой — одна Россия», — вспоминал он в письме к Великой Княгине Марии Николаевне 26 августа 1839 года.
Спустя годы его впечатления оставались весьма романтическими — день 25 августа накануне сражения был спокойным, чувствовалась осенняя свежесть. Солнце село прекрасно, вечер наступил безоблачный и холодный, ярко горели звезды, жгли костры. Армия заснула вся, чтобы уж на другой день быть великому бою. Утром пехота была неподвижна, по ружьям сверкало солнце, и штыки их казались блестящею поднявшеюся щетиною огромного боевого чудовища. Где стояла конница, там дымилось; конские копыта подымали пыль. Позади армии расставлена была артиллерия.
Полк Жуковского был оставлен в резерве, но находился в самой близости от развернувшегося сражения. Вот как об этом вспоминал сам поэт.
«Мы стояли в кустах на левом фланге, на который напирал неприятель, ядра видимо откуда-то к нам прилетали, все вокруг нас страшно гремело, огромные клубы дыма поднимались, … и наконец ужасной белой тучею охватили половину неба, которое тихо и безоблачно сияло над бьющимися армиями. Во все продолжение боя нас мало-помалу отодвигали назад. Наконец с наступлением темноты движение, до тех пор не прерывавшееся ни на минуту, умолкло. Мы отодвинулись вперед и очутились на возвышении посреди армии, вдали царствовал мрак, все покрыто было густым туманом осевшего дыма, и огни биваков неприятельских горели в этом тумане тусклым огнем, как огромные раскаленные ядра».
Картина Василия Верещагина «Конец Бородинского боя».
Поэт Константин Батюшков потом напишет Жуковскому: «Ты на поле Бородинском … подставил одну из лучших голов на севере и доброе, прекрасное сердце. Слава богу! Пули мимо пролетели».
Когда Жуковский познакомился с Пушкиным, он был вдвое старше будущего солнца русской поэзии. Жуковскому было 33, Пушкину — 17. Но до самой кончины Пушкина поэтов связывала тесная дружба. Считается, что Жуковский привез Пушкину из Германии перо великого Гете, которым тот писал первую часть своего «Фауста». Сам Жуковский неоднократно гостил у Гете в Веймаре и был его первым переводчиком на русский язык.
Поскольку само перо не сохранилось, о подлинности этой истории до сих пор спорят. И все же большинство историков склоняются к мысли, что Гете в действительности передал через своего доброго товарища Жуковского то самое перо в знак восхищения талантом Пушкина.
После долгого перерыва Жуковский приехал в Тулу в 1837 году. Он сопровождал в поездке по России будущего наследника престола — императора Александра II. Побывали они не только в Туле, но и на родине поэта в Белеве. А в 1839 году Жуковский уже приехал в Тулу один. Именно к этому времени относится серия его карандашных рисунков с видами Тулы.
Вид Тулы, нарисованный в 1839 г. Жуковским.
После смерти поэта в 1852 году его книги, по существу, остались без присмотра. Сын поэта Павел Васильевич и жена Василия Андреевича часть библиотеки продали. Некоторые экземпляры книг осели в местных собраниях.
Собиратель старины В. С. Арсеньев посетил Мишенское в 1911 году и увидел, что в комнатах, где столько лет проживал поэт, ссыпано зерно. По стенам висят несколько портретов Жуковского и его близких, рисунки карандашом и т. п. В неплотно затворенном шкафу лежат остатки библиотеки Жуковского и А. П. Зонтаг — местной литераторши и подруги юных лет поэта. Среди этих остатков отдельные его стихотворения с собственноручными посвящениями А. П. Зонтаг ; многие из этих книг изорваны, изгрызаны крысами.
А. П. Зонтаг — подруга юных лет Василия Жуковского.
В 1912 году корреспондент газеты «Речь» тоже побывал в Мишенском и с удивлением писал о том, что библиотека находится в запущенном состоянии, а новые владельцы дома, в котором родился Жуковский, уложили книги «во что попало» и снесли их на чердак. Он призывал перевезти эти книги в Петербург.
Однако значительная часть библиотеки Жуковского сохранилась до наших дней. Ее в 1879 году выкупил золотопромышленник и меценат А. М. Серебряков и преподнес в дар открывающемуся в Томске первому сибирскому университету. Это собрание включает около 500 названий книг и периодических изданий на русском, около 1970 названий на немецком, французском, итальянском, английском и других языках, 20 рукописных книг, карты и прочее.
Библиотека ценна тем, что Жуковский делал на страницах книг собственноручные пометки, иногда целиком заполнял титульные листы своими замечаниями, часто на страницах книг делал переводы. В Томске хранится более ста книг с его записями. Это в том числе целые страницы неизвестных ранее планов, набросков, конспектов, дневниковых записей, конспектов учебных курсов для занятий с наследником престола Александром Николаевичем. Также есть много книг с дарственными надписями — от Баратынского, от Дельвига, Загоскина; все сплошь знаковые для русской культуры и истории имена.
Уникальные автографы Жуковского нашлись в эти дни и в Туле. Готовя выставку, посвященную 240-летию поэта, сотрудники Тульской областной научной библиотеки обнаружили три дарственных надписи Жуковского на книгах, выпущенных в 1818 году, для обучения русской словесности великой княгини Александры Федоровны — супруги императора Николая I.
Улица Жуковского в Туле появилась в 1899 году, в связи с предстоящими празднованиями столетия другого великого русского поэта — Александра Пушкина. В Туле она именовалась на особый манер — Жуковская улица, и на фасадах некоторых домов долгое время сохранялись таблички именно с таким вариантом названия.
Улица Жуковская — и сейчас уютный уголок старой Тулы.
В 1918 году комиссариат просвещения в Петрограде издал полное собрание сочинений Жуковского, что вызвало бурю возмущения от прогрессивной общественности. Издателей обвиняли в распространении царизма. Тем более что в полном собрании сочинений имелся даже текст написанного Жуковским российского гимна — «Боже, царя храни». «Что будет, если собрание Жуковского попадет в руки рабочего?» — возмущались критики.
Всем им достаточно хлестко ответила Надежда Крупская, супруга руководителя государства В. Ленина. Ее статья «Неосновательные опасения» была опубликована в феврале 1919 года в главной газете страны «Правда».
Вот некоторые из тезисов.
«Бояться, что рабочему попадется в руки гимн «Боже, царя храни», значит считать его за какого-то дурака. Рабочий видит жизнь, наблюдает события, приходит к заключению, что самая правильная точка зрения — это коммунистическая, и вдруг трах! Прочитал гимн, который учил в школе, слышал тысячу раз — и вдруг превратился в монархиста! Подумаешь, что он ребенок, которого надо опекать: читай только агитационную литературу: о попе и кулаке, как жить коммуной и пр.»
«Зачем печатаете Жуковского, — говорят нам, — а не печатаете той хрестоматии, которая была-де представлена в Народный комиссариат просвещения? Была, правда, представлена одна хрестоматия, но с общественной точки зрения безграмотная. Не все то золото, что блестит. Можно книге дать название пролетарской, социалистической, советской и т. п. , но это не изменит ее бессодержательной сути».
«Лучше напечатать талантливую книжку какого-нибудь классика, чем псевдопролетарский сборник с изречениями «Солдат без ружья хуже бабы» и т. п.»
«Комиссариат в числе прочих классиков напечатал и Жуковского. Оценивая это издание, можно было сказать, что печатать Жуковского не следовало, так как произведения этого писателя не художественны, очень устарелы и т. д. Это имело бы смысл. Но бояться политического влияния Жуковского смешно. Никогда он этого политического влияния не имел, а уж теперь, сто лет спустя, и подавно иметь не может. Обвинять же Жуковского, что он был монархист в век, когда все были монархистами, никто не станет, и рабочих охранять от влияния Жуковского совершенно излишне».
