Конечно, никаких «Миргородов» или «Нравов Растеряевой улицы» писатель на память о Туле не оставил, однако любой провинциальный город России и без того видел в его книгах свое отражение. Да и в Туле, хоть и проездом, бывал не только сам Николай Васильевич, но и некоторые его герои.
Проездом из Полтавской губернии
Единственное свидетельство о приезде писателя в наш город — рассказ тульского помещика и краеведа Николая Федоровича Андреева, опубликованный в январе 1855 года в «Тульских губернских новостях». С одной стороны, конечно, подозрительно, что автор рассказывает об этой исторической встрече спустя три года после смерти писателя. С другой — есть даже некие косвенные подтверждения этой истории. Андреев пишет, что мы «по обыкновению, в понедельник были в Туле», упоминая себя и здесь, и далее в третьем лице. А известно, что Гоголь приехал в тот год в Москву во вторник, 5 июля.
Сам же Андреев никаких дат не приводит — по его словам, это было летом 1851 года.
Хотя, если сразу не сделал пометки, через три с лишним года даже краеведу не вспомнить точную дату.
Итак, Андреев приехал из своего Торхово в тринадцати верстах от губернского центра, прогулялся по торговым рядам, потом отправился обедать в Петербургскую ресторацию. У подъезда стоял экипаж без лошадей, а в общей зале из угла в угол расхаживал некий человек лет сорока. «Среднего роста, белокурый и вообще очертательность лица довольно схожа с портретом, приложенным к одной из книг „Москвитянина“, кажется, 1842 г.», — описывал увиденного человека Николай Федорович.
На месте Петербургской ресторации, где обедали Николай Гоголь и Николай Андреев, построили здание, называвшееся Дворец труда.
Андреев сел за стол и закурил, проезжающий продолжал ходить по залу. Обед был подан в три часа, и служители посадили двух посетителей ресторации за один стол.
«Мы … сели один против другого.
- Я всю ночь ехал, не останавливаясь, — сказал незнакомец, доверчиво обращаясь к нам, — и это, может быть, возбудило порядочный аппетит, что со мною бывает очень редко.
- Вы едете в Москву? Откуда? — спросили мы его с каким-то неведомым, смутным чувством боязни.
- В Москву, из Полтавской губернии, и, если хотите, из Миргородского уезда, — отвечал проезжающий, кушая суп и держа в левой руке пирожок с очевидным намерением не оставить от него ни кусочка».
За обедом говорили о том о сем. Собеседник Андреева, в частности, рассказал, что бывал в Италии. Потом вошел его «служитель» и поставил на стол полбутылки хереса. Собеседник предложил выпить с ним рюмку вина.
Так, не представившись, в конце концов и расстались. Андреев пошел в галантерейный магазин, чтобы забрать сделанную еще до обеда покупку, как его позвал служитель ресторации. Сказал, что с ним хочет еще поговорить тот человек, с которым он беседовал.
«Собеседник наш стоял на конце коридора, у отворенной двери залы, и, когда мы подошли к нему, полные недоумения, он сказал:
- Извините, что я обеспокоил вас: желаю знать, с кем я имел удовольствие обедать?
Мы сказали ему нашу фамилию.
- А моя фамилия Гоголь… Слышали вы о таком прозвище?
Надобно знать, что у нас в Туле незадолго до того служил полицеймейстером однофамилец его, и мы вместо ответа обменялись с ним вопросами.
- Наш бывший полицеймейстер родня вам?
- Может быть, дальний родственник, не знаю… Меня зовут Николай Васильевич…
Торжественный момент в нашей жизни! Тогда мы вспомнили о портрете, который олицетворился, вышел из рамы, как живой…
- Николай Васильевич! — вскричали мы вне себя от радости. — Так это вы, наш знаменитый писатель, честь и слава нашей литературы? Ура!..»
Гоголь попросил своего собеседника вести себя потише, чтобы не привлекать внимание, и они проговорили еще некоторое время. Однако никаких особых подробностей той беседы автор более не приводит, мотивируя это тем, что «мы имеем маленькую способность надолго сохранить в памяти чужие мысли, которые, однако ж, никогда не выдаем за свои».
Белевский «Ревизор»
В 1902 году, в пятидесятилетие со дня смерти великого писателя, в Туле появилась улица Гоголевская. Кстати, несмотря на престижность, которая, конечно же, была за Гоголевской улицей всегда — как-никак центр города, в старые времена не каждый извозчик снисходил до того, чтобы везти сюда пассажира — местные ямы и колдобины отбивали на то всякое желание.
Так что воспетая писателем, в честь которого названа улица, птица-тройка была в этих краях не всегда желанным гостем.
Разбили в городе и Гоголевский сквер — он находился по другую сторону от Киевской, напротив Пушкинского сквера. На месте Пушкинского в советские годы построили новое здание драмтеатра, а бюст классика перенесли на другую сторону, переделав Гоголевский сквер в Пушкинский. Время от времени встречаются упоминания о том, что в Гоголевском сквере стоял и памятник писателю, но никаких изображений его, к сожалению, не сохранилось.
Пушкинский сквер в пятидесятые годы был Гоголевским. Но памятника знаменитому писателю в нем нет – только фонтан. Фото Ю. Жукова.
Не забудем также о том, что наш земляк, писатель Викентий Вересаев подготовил солидный двухтомник свидетельств современников классика, который называется «Гоголь в жизни», где, кстати, история, рассказанная Андреевым, совершенно не упоминается.
Есть также версия, что бессмертное творение о ревизоре из Петербурга было поставлено на белевской сцене спустя всего три месяца после премьеры в Малом театре в Москве и четыре месяца и десять дней после Александринского в Санкт-Петербурге. Это произошло 30 августа 1836 года. И получается, что Белев — первый провинциальный город России, где был сыгран этот спектакль. Белев в те времена был преуспевающим городом. Благодаря тому, что он стоял на судоходной реке, да еще в удобном с географической точки зрения месте — на стыке трех губерний, жизнь, особенно торговая, кипела здесь круглый год. К культуре белевцев тоже активно приобщали.
Интересно, что представляла «Ревизора» не местная труппа, а артисты погорелого калужского театра. Белевский городничий по указанию тульского губернатора принял у себя труппу из Калуги, оставшуюся после пожара без крыши над головой. Билеты на спектакли, несмотря на высокие цены, были нарасхват.
Здание, где показывали «Ревизора», дожило до нашего времени, оно находится по адресу ул. К. Маркса, 98.
После спектакля антрепренер актерской труппы калужан Соколов рассказывал, как трудно было подготовиться к постановке столь необычной пьесы и как он рад ее успеху. После чего обратился к белевскому городничему с просьбой разрешить дать еще один спектакль, но получил отказ. И когда через три года труппа опять собралась на гастроли в Белев, то среди предложенных 47 наименований пьес репертуара «Ревизор» уже не значился.
Хлестаковы
Не будь Гоголя, многие персонажи российской истории, пролетевшие в том числе и по Тульской губернии, остались бы в ней как простые аферисты. Тогда как их деяния теперь тянут на куда более поэтичное и вечное звание — Хлестаковы!
А может, это и сам Николай Васильевич подарил вечнозеленую идею любителям быстрой наживы.
Например, в один прекрасный день, незадолго перед первой мировой, в Тульском дворянском депутатском собрании появился незнакомец. В новой для себя обстановке он освоился достаточно быстро и вскоре уже обратился с просьбой оказать ему пособие — «хотя бы в размере пятнадцати рублей». На вполне резонное замечание, с какой стати его должны ссужать деньгами, господин не моргнув глазом ответил, что он вообще-то не простой смертный, а хороший знакомый тульского губернатора Тройницкого и приехал по личному приглашению Александра Николаевича занять пост полицмейстера. Тройницкого в Туле не оказалось, а у незнакомца неожиданно истощились средства, потому и пришлось обратиться за помощью.
Только назначенного Тройницкого к тому времени в Туле еще никто в глаза не видел, он только ехал из своего Семипалатинска. И с полицмейстером тоже были вечные проблемы — занимавший эту должность фон Вернер значился вечным и.д. — исполняющим действия, по-нынешнему и.о. Заслуг-то у него хватало, а вот в соответствующем рангу звании его никак не утверждали — бюрократическая машина стояла насмерть: требуется необходимая для этого выслуга. На этом фоне легенда действительно выглядела правдоподобной, но на прижимистых туляков она не произвела должного впечатления.
Еще один Хлестаков приехал тогда с железнодорожного вокзала в одну из лучших местных гостиниц. Явился налегке, объяснив сей факт администрации гостиницы тем, что в дороге случилась заминка и его багаж прибудет назавтра же курьерским поездом (чувствуется почерк: «35 тысяч одних курьеров!»). Для большей достоверности просил послать на другой день за своими вещами, которые должны быть у проводника вагона первого класса. А пока, естественно, занял один из лучших номеров.
Трюка с курьерским поездом оказалось достаточно, чтобы с прибывшего не только не попросили задатка, но даже обеспечили ему жизнь в полное удовольствие.
Два дня гость трескал за двоих лучшие обеды, которые включались в счет. А потом напомнил об обещании забрать с вокзала вещи, а сам ушел прогуляться и не вернулся. Никаких вещей в вагоне первого класса, естественно, не оказалось. Всё гениальное просто!
Еще один Хлестаков взялся объезжать самоварные фабрики на предмет покупки товаров крупной партией для некоей московской фирмы. Богатому заказчику несказанно обрадовались, водили по лучшим ресторанам, угощали дорогими блюдами. Само собой, правильно понимали намеки о том, что гость в дороге страшно поиздержался. Комедия продолжалась несколько дней. Когда дальше оттягивать оформление заказов было уже нельзя, таинственный незнакомец исчез. Бросились искать, но в гостинице, где он жил, только руками развели: «выгодный заказчик» и здесь умудрился своих хозяев оставить с носом — за гостиницу не заплатил ни копейки.
С переменой власти Хлестаковы не исчезли. Довольно оригинального типчика судили в январе 1924 года. Объявился он в тот момент, когда финагент обходил по служебным делам лавки. Незнакомец держался строго рядом и не отставал, пока окончательно не намозолил глаза и не был в конце концов изгнан. Но за это время он в компании фининспектора успел посетить достаточно разных мест и обратить там на себя внимание. После чего, пока его светлый облик не успел выветриться из памяти, наведывался в те же лавки по второму разу, представляясь агентом губфинотдела.
После сделанных замечаний лжеагент получал с такой проверки мелкую личную выгоду. Так, в одной из лавок на Калужской улице взял коробку папирос, в другой — полфунта белого хлеба. На лжеагента пожаловались сами же торговцы, а вскоре тот был случайно опознан фининспектором на сеансе в кино «Художественный» (позднее — кинотеатр им. Бабякина) на Киевской улице. Самозванец получил два года условно.
Не перевелись самозванцы и в наше время.
Один как-то позвонил в приемную главного федерального инспектора по Тульской области и, назвавшись чужой фамилией, попросил оказать помощь некоему высокопоставленному чиновнику из столицы, который прибудет завтра. После чего выпросил у своего коллеги напрокат «Мерседес» для солидности… Ну, а дальше — почти как у классика.
Продемонстрировав ректору одного из вузов «Приказ министерства образования» о создании комиссии по проверке его деятельности, намекнул, что дело, в сущности, пустяшное, ему ничего не стоит уладить за каких-то там 15 тысяч евро.
Затем, попросив машину сопровождения ГИБДД и отметив командировочное удостоверение, поехал объезжать другие местные учреждения. Ректор же тем временем сделал звонок в УФСБ по Тульской области, рассказав об инкогнито из столицы. Задержать гостя не составило труда. Оказался визитер простым диспетчером службы такси из Москвы. Фальшивое удостоверение купил на Арбате, должность придумал сам, за что и получил вполне реальный срок в колонии общего режима.
Хлестаков — это не выдумка классика, это состояние души.
