Все началось с того, что 20 ноября 1906 г. городовой Афанасий Гвоздев встретил невдалеке от тюрьмы трех подозрительных людей, в том числе некоего Алексея Александрова. В тюрьме в тот момент содержался его брат — Николай Александров, получивший 2,5 года каторги за обстрел членов Союза русского народа в железнодорожной церкви около Курского вокзала в боевом 1905 году.
Алексей Александров по этому делу также проходил обвиняемым и даже заключался в тюрьму, но его отпустили за недостатком улик. Однако с момента получения свободы он успел наделать других дел, за которые его разыскивала полиция. Он, в частности, близко дружил с Прокудиным, известным тульским экспроприатором, с которым они вместе осуществляли вооруженные налеты и убийства. Во имя светлых целей, разумеется.
Здание тульской тюрьмы.
Положение Алексея осложнялось тем, что он был очень похож на брата, уже сидевшего в тюрьме, поэтому его физиономия была хорошо известна полиции. Для конспирации он носил большие синие очки и даже решался появляться в них в театре.
Зная, что его разыскивают, Александров не расставался с браунингом. И буквально был одержим манией преследования. Идя по улице, постоянно озирался. Но в день ареста неосмотрительно вышел на улицу без маскарада, что его и сгубило.
Опознавший преступника городовой Гвоздев направился за ним следом, надеясь задержать его у полицейского управления. Городовой запрыгнул в вагон конки, откуда и вел наблюдение.
Не дойдя до полицейского управления, Александров простился с товарищами и направился по Мотякинской улице — нынешней Льва Толстого. Тогда Гвоздев вышел из вагона конки и, подойдя к преступнику, попытался его схватить. Александров вырвался и почти в упор выстрелил в городового из браунинга. Промахнулся и, отстреливаясь, бросился бежать вдоль стены Всехсвятского кладбища. Преследуя убегающего, Гвоздев сделал по нему семь выстрелов, но безрезультатно.
Пробегая около кладбища, Александров сбросил с себя пальто и калоши и направился по Жуковской улице. Тяжело одетый Гвоздев отстал. Но тут подоспели на звуки выстрелов еще двое городовых. Александрова начал уже преследовать и проходивший по улице народ. Он выстрелил по одному из преследователей, пытавшихся его задержать. Городовой Силаев более стрелять по Александрову не мог, опасаясь поранить прохожих.
Добежав до угла Роговой улицы, преступник вбежал во двор лесного склада Хесина и спрятался за кучу дров, держа в руке револьвер, направленный на преследовавшего его городового Коняева. Городовой, вскочив на дрова, выстрелил в укрывшегося за ними Александрова и ранил его одним выстрелом в руку и живот. Бросив револьвер, Александров сказал, что больше стрелять не будет.
В этот момент во двор вбежала возбужденная толпа прохожих, которая принялась избивать стрелявшего в них человека. Городовым с большим трудом удалось спасти Александрова от самосуда. О том, что они его в этот момент защищали, и что побои были нанесены толпой, Александров заявил еще будучи в сознании, в больнице общества врачей, где ему оказывалась первая медицинская помощь. Говорил, что городовые вели себя вполне корректно и побоев ему не наносили. Он сам просил не допускать к нему толпу.
Тульская земская больница.
По сведениям репортера «Вечернего курьера», пуля пробила печень и в двух местах поранила тонкие кишки. Смерть была очень тяжелой. После первой перевязки Александров был перевезен в губернскую земскую больницу, где и умер вечером 22 ноября. До самого последнего времени он чувствовал себя сравнительно спокойно. С утра даже уверял неотлучно находившуюся при нем мать, что в скором времени будет совершенно здоров. В четыре часа дня, когда мать, по его просьбе, помогала перевернуться, он вдруг закричал от боли и впал в беспамятство. В одиннадцать вечера скончался.
И «Вечерний курьер», и не менее либеральная «Тульская речь» писали о том, что рабочий Александров был убит городовыми. «Тульская речь», правда, обмолвилась потом, что, по дополнительным исследованиям, причиной смерти была не только пуля, но и побои.
Похороны Александрова были назначены на восемь утра в воскресенье, 26 ноября. Поскольку в городе усиленно подогревались слухи об убийстве рабочего Александрова именно городовыми, с утра у здания больницы, где находилось тело усопшего, появились усиленные наряды полиции. В церкви собралось много народа.
Вынос тела был задержан наружным осмотром умершего особой комиссией, назначенной губернским начальством с целью определить степень побоев, о которых появились известия в местных газетах. Задержка вызвала волнение и неудовольствие со стороны товарищей и единомышленников умершего, собравшихся в земскую больницу на похороны.
Во время литургии тела Александрова не было, так как, по распоряжению администрации, в это время в анатомическом театре производился наружный осмотр тела убитого. По окончании осмотра полиция не разрешила нести тело в церковь, посчитав, что необходим еще осмотр. Присутствующие заволновались. Несколько человек взяли гроб и, в сопровождении толпы, самовольно внесли его в церковь.
К концу отпевания у выхода из церкви, помимо усиленного наряда полиции, находился со стражниками бескомпромиссный помощник пристава Селиванов — известный в Туле гроза всякого рода преступников и подпольщиков. Пристав третьей части города Руднев предупредил, чтобы процессия шла без всяких марсельез и похоронных маршей.
Гроб от больницы несли на руках. Ему предшествовали два венка, которые держали две девушки. Самый гроб был украшен красными бантами. Процессию сопровождала многочисленная толпа, из которой составился большой хор, всю дорогу певший «Вечная память». Впереди, по бокам и позади ехали 20 конных городовых. Немало было и пеших полицейских.
Около второй части — в районе нынешнего Большого универмага на Советской улице — по требованию полиции сняли с венков красные ленты с надписями «Борцу за свободу, павшему от руки палача».
Филипповский магазин. Перед ним процессию заставили повернуть на Петровскую.
Когда процессия стала приближаться к булочной Филиппова на Посольской, ее остановила полиция во главе с Селивановым. Направив на толпу револьверы, полиция потребовала нести гроб не по Киевской, а по Петровской улице — нынешней Ф. Энгельса.
Тихая Петровская улица.
Гроб поставили на землю, а одна из девушек — ученица фельдшерской школы, несшая венок, выхватила револьвер. Ее немедленно схватили и обезоружили. За нее пытался вступиться неизвестный молодой человек, оказавшийся впоследствии неким Павлом Елисеевым. Его тоже арестовали,
Всех образумила мать покойного, умолявшая не допустить кровопролития. К ней прислушались обе стороны.
Полиция в этот момент резонно опасалась, что если процессия выйдет на Киевскую улицу, где всегда много прохожих, все легко перейдет в массовые беспорядки. Было известно, что на главную улицу города уже посланы глашатаи, объявлявшие публике, что вслед за ними несут тело товарища Александрова, убитого полицией.
Из толпы начали раздаваться крики, что распоряжению идти по Петровской они не подчинятся. Тогда помощник пристава Селиванов достал револьвер и ответил толпе, что против силы он вынужден будет прибегнуть к оружию.
После того как процессия свернула на Петровскую, толпа сильно поредела. Но с приближением ее к кладбищу опять увеличилась. Из тюрьмы послышалось пение революционных песен, и в окнах появились красные флаги.
На кладбище толпа вела себя уже спокойно, и никаких столкновений и выражений недовольства более не случилось. После того как тело было опущено в могилу, все спокойно разошлись.
Арестованную фельдшерицу освободили в тот же день.
