В свое время гроб писателя Чехова прибыл в Москву из Германии в вагоне для устриц, что немало смутило тогда почитателей писателя. Что уж говорить о случаях, когда кого-то объявляли мертвым еще при жизни.
В год пушкинской женитьбы в 1831 г. в Москве пронесся слух о его смерти от холеры. В 1840 г. подобными образом был схоронен Герцен. Друг драматурга Островского, актер Бурдин, после того, как в газетах напечатали сообщение о его смерти, зашел в редакцию и упрекнул журналиста, с которым находился в дружественных отношениях:
- Как же вы сделали это без моего ведома?! Хоть бы спросили меня, умер я или нет, в самом деле.
Из туляков, конечно же, в этом отношении больше всего повезло Толстому. Его иногда хоронили газетчики по несколько раз в год. Впрочем, он ведь и сам написал пьесу, которая так и называлась — «Живой труп». Причем изложена она была по истории, которая случилась в действительности. Ее поведал писателю его друг, прокурор Н. Давыдов.
Бывшим супругам консистория отказала в разводе. Между тем как у жены намечался новый брак, а муж давно уже жил один, предаваясь пьянству. Тогда он написал предсмертную записку и инсценировал свое самоубийство, а бывшая жена успешно вышла вновь замуж. Случайно истина была установлена, и оба бывших супруга пошли под суд. Их приговорили к лишению особенных прав и ссылке на житье в Сибирь. Приговор этот был смягчен содержанием осужденных в тюрьме в течение года.
Никого так часто не хоронили при жизни, как Толстого.
Давыдов вспоминал, что, передавая Толстому обстоятельства дела, он был уверен, что писателя «заинтересует драматичность положения несчастной г-жи N, получившаяся благодаря искусственно созданным людьми усложняющим жизнь условиям, обрядам, формальностям, превратившим г-жу N — женщину, несомненно, вполне порядочную, выдающуюся даже многими качествами, — в „преступницу“ и разбившим во второй раз только что исправленную было ею жизнь. В деле являлось также интересным и то, что, по-видимому, все в нем участвующие лица — хорошие, добрые люди».
Начало историй здесь
Дом для мертвецов и гробы напрокат: как хоронили людей в старой Туле
С самим «живым трупом» Толстой познакомился — он приходил к нему в дом в Хамовническом переулке, и писатель долго убеждал его бросить пить. По просьбе Толстого Давыдов нашел ему место с небольшим жалованием, и г-н N исполнил свое обещание, больше не пил.
В 1910 году в Туле похоронили бывшего губернатора Осоргина. «Тульская молва» вдруг поместила сообщение о том, что 21 июня в своем имении в с. Сергиевском бывшей Тульской губернии скончался Михаил Михайлович Осоргин. Как водится, тут же был опубликован и некролог.
Губернатор Михаил Осоргин, которого в Туле преждевременно посчитали умершим.
«Покойный был назначен в Тулу в 1905 г. перед днями свободы. Пробыв в должности всего несколько месяцев, покойный в декабре того же года подал в отставку, как он говорил, чувствуя себя не в силах занимать этот пост. Покойный всего несколько месяцев служил в Туле, но и эти несколько месяцев дали возможность судить о нем как о администраторе и человеке. Пишущему эти строки пришлось служить под непосредственным началом Михаила Михайловича и помнится хорошо, что строгий, суровый на вид, покойный имел доброе отзывчивое сердце. На службе он был очень требовательный человек и, прибыв в Тулу, немедленно начал преобразовывать личный состав полиции. Некоторые были отданы под суд, другие уволены. Мир праху твоему».
Через несколько дней последовало опровержение.
Непростая ситуация случалась, когда непонятно было, по какому ведомству хоронить усопшего. Особенно, если обстоятельства смерти предполагали особое отношение.
Так, отравившаяся уксусной эссенцией на исходе 1909 года певица Томашевская после целого ряда мытарств была погребена лишь на пятый день после смерти. Первоначально отказался ее хоронить как самоубийцу католический ксендз, вследствие чего гроб с останками Томашевской был перенесен из больницы на Всехсвятское кладбище. Но здесь православный священник, отслужив панихиду, потребовал разрешения от ксендза, что он ничего не имеет против погребения Томашевской на православном кладбище. Когда же таковое удостоверение было доставлено, священник снова отказался хоронить, требуя разрешения епископа. От епископа дело перешло в консисторию, которая хоронить Томашевскую на православном кладбище отказалась.
Пока велись эти переговоры, гроб стоял целую ночь на Всехсвятском кладбище в католической часовне. И лишь после этого от разрытой могилы гроб с останками Томашевской был перенесен на немецкое кладбище.
Католическая церковь Тулы.
История невозможного адюльтера случилась в 1912 году в Туле. Январским вечером на улице Веневской, нынешней Пролетарской, некий пожилой господин после долгих споров со своей спутницей — молодой щеголеватой девушкой, выхватил револьвер и выстрелил несколько раз ей сначала в спину, а потом, когда она обернулась, в лицо. Все это происходило на глазах прохожих, которые поначалу застыли на месте от ужаса. Убийца бросился бежать, на ходу отбросив револьвер в сторону. За ним вслед помчались все невольные свидетели происшествия. Поняв, что ему не скрыться, и видя приближающуюся толпу, мужчина остановился, вынул из кармана бритву и с силой провел ею себе по горлу.
Когда подъехала карета «скорой помощи», он был еще жив. По дороге медики пытались выспросить причины случившегося. Неизвестный изобразил воздушные поцелуи, намекая на наличие романтической связи.
Эта версия подтвердилась. Вскоре выяснилось, что убийца — довольно известный в Туле самоварный фабрикант
Конечно, связь скрывалась. Но рано или поздно об этом узнали домашние, вскоре слухи дошли до жены. Несмотря на вскрывшийся обман, Салищев не соглашался на развод.
Понимая всю невозможность ситуации, фабрикант не мог найти в себе силы отказаться от этой греховной любви.
Незадолго до того январского вечера он сделал духовное завещание и оставил предсмертную исповедь, в которой писал, что считает свою жизнь мерзкой, нечистой, что жизнь эта — сплошная грязь, и он имеет намерение убить Кожину и себя.
В случае выздоровления фабриканту грозили каторжные работы на очень продолжительный срок — за предумышленное убийство, за растление малолетней, а также за кровосмешение. Медики признавали положение Салищева сложным, но далеко не безнадежным. В какой-то момент казалось даже, что все пошло на поправку. Но через четыре дня после того, как он был доставлен в больницу, несчастный умер.
Отпевали его в церкви больницы губернского земства. А похоронили уже на следующий день после смерти. Перед смертью Салищев успел пригласить священника и причаститься, и уже не считался отверженным при захоронении.
Продолжение следует.
