Если вы едете в Белёв с юго-восточной стороны по болховскому большаку, то ещё за десять вёрст открывается наиболее живописный вид на него. Особенно привлекательную и красивую картину представляет этот город в летнюю солнечную погоду. Белёв буквально утопает в сплошной массе садов, и только ряд высоких колоколен да местами другие крупные здания, как высеченные из белого мрамора монументы, вырастают из окружающей их богатой зелёной растительности и рельефно высятся на фоне струящейся синей дали.
В трёх верстах от города, спускаясь с так называемой Васьковой горы, вы видите по левую сторону дороги скромно ютящееся село Мишенское с небольшой церковью и старым помещичьим парком. Здесь родился Жуковский.
Справа раскинулась привольная ширь луга, орошаемая Окою. Вдали луг пересекает железнодорожная насыпь с ажурным двухпролётным мостом через Оку. Далее в ласковых красках лета стелются пестреющие поля, синеют опушки лесов.
Незаметно вы подъезжаете к городу. Первый этап — чайная с выразительной вывеской «Встречное и прощальное чайное заведение». Минуя часовню Св. Николая Чудотворца, наш экипаж судорожно трещит по мостовой. Чтобы не отбить внутренностей, стараетесь наивозможно искусно пружинить руками и в то же время обозревать начавшийся город; замелькали вывески рекламы: «Папиросы тары-бары», «Господа! Аптекарский магазин» (следует адрес магазина) и др. Местами по улице чинно бродят свиньи — этих представителей животного царства нередко можно встретить и на центральных местах города, — больше идиллии.
Выдающихся достопримечательностей не ищите. Постройки в большинстве одноэтажные, незатейливые. Вообще говоря, архитектурою Белёв не блещет. Что придаёт красоту издали и вблизи — это храмы. Они главным образом сгруппированы на возвышенной части берега. Они и представляют внушительный, красивый вид. Каменных зданий в Белёве сравнительно мало. Ими изобилуют только две улицы — Козельская и Калужская. Остальная часть города имеет преимущественно деревянные дома.
Мостовые?.. Вот больное место города. Правда, за последнее время существующие «лоскутные» мостовые начали приводить в порядок и увеличивать площадь их. Но если привести их в полный порядок и наивозможно более увеличить площадь, то потребуется время и время, и главное — средства.
В Белёве имеются две базарные площади. Одну одолели замостить, а другая до сих пор представляет в сырую погоду засасывающее болото.
Но так или иначе, а работы по благоустройству города все-таки начаты, и особенно интенсивны они в текущем году: усердно чинят старые мостовые, укладывают местами новые. Крупным шагом принято считать спешную работу по устройству городской электрической станции. С грядущей осени Белёв будет основательно освещён электричеством не только в центральных местах, но и на окраинах.
Белёв. Базарная площадь. Фото начала ХХ века
Радует ещё школьное дело. Воздвигается корпус женской гимназии, заканчивается новое большое здание начальной школы им. Киселёва — местного купца, увеличивается здание высшего начального училища.
Не забыт и общественный клуб, помещение его тоже расширяется. Словом, в нынешнем году кипит необычайная работа по культурному благоустройству города. Город как бы проснулся и лихорадочно принялся навёрстывать время, проведённое в тихом и безмятежном покое.
На улицах мелькает жизнерадостная местная учащаяся молодёжь, реалисты, гимназистки, епархиалки и др., а также приехавшие на каникулы студенты. Будущее города в руках молодого поколения, а просвещение и заботы о просвещении — в это надо верить — поднимут со временем город на должную высоту. И красота жизни и все прелести её должны коснуться каждого обывателя. Тогда город будет красив не только издали, но и вблизи.
Мечты, мечты… Скорей же претворяйтесь вы в действительности в жизнь.
Вечереет… Обыватели степенно стекаются в городской сад. Во всём саду одна любимая широкая аллея, в центре. По ней публика, как сельди в бочке, жмётся в тесноте и движется взад и вперёд пёстрой, нарядной вереницей. Есть ещё боковые аллеи, но там скрываются больше романтические парочки.
Часовня над кладезем Жабынцем. Фото начала ХХ века
Нудно и изо всех сил стараясь, играет новоиспечённый оркестр вольнонаёмников. Молодой капельмейстер в такт звукам жестикулирует, гнётся и сосредоточенно «ведёт» оркестр. Десяток медных труб издают подчас крыловские квартеты. Но не сразу Москва строилась, оркестр всё-таки свой, и в будущем на него возлагают надежды.
Публика жмётся поближе к музыке, усеивает возле эстрады скамейки и глазеет на гуляющих.
В ресторане тоже кипит работа. Любители выпивают по рюмочке и всею грудью вдыхают вечерний воздух.
Когда уже хорошенько стемнеет, берутся за освещение сада, причём постоянно можно наблюдать такую сцену. На центральной площадке по столбу, со скрипом, спускается калильный фонарь и начинается «священнодействие». Фонарь окружается стаей ребятишек, а то и взрослых ротозеев.
- Качай!
Горит спирт, качают воздух. Становится уже совсем темно. Проходит полчаса-час.
- Качай!
Фонарь ярко вспыхивает, поднимается, но на полпути гаснет.
- Качай!
Снова возня и та же толпа зевак. Наконец сад освещен.
В летнем клубе, тут же в саду, «режутся» в лото…
- Двадцать три… Сорок два… — протяжно и однотонно звучит с веранды охрипший голос.
Вся веранда усеяна играющими. Отцы, матери, жёны, мужья и пр. пр. впились в карты и ждут выигрыша.
- Довольно.
Кто-то к великой досаде партнёров выиграл и солидно подаёт карту для проверки.
- Чтоб тебя черти… — сердито выворачивая карманы, злится какой-то длинный, вспотевший и раскрасневшийся субъект. — Опять продулся.
И озлобленный, с вывороченными карманами, уходит и скрывается в толпе.
- Семьдесят четыре… двадцать пять, — продолжает хриплый голос…
Совсем тихо. Не видно и не слышно даже уличных сторожей. Изредка кое-где перебрёхиваются собаки.
Чудная белёвская ночь! Абсолютная тишина, но внезапно вашу мечтательность будит какое-то препятствие. Это кучи щебня перестраивающегося здания. Вы аккуратно обходите их, но натыкаетесь на отдельные камни, издаёте проклятие и продолжаете шествовать. По пути до слуха откуда-то доносится прерывистое:
- Я твой. Во веки веков твой… Голубчик… Радость моя…
Слышны долгие сочные поцелуи, клятвы, уверения. Из деликатности быстро ретируетесь мимо невольно подслушанных нежностей.
Тем временем голоса притихли во мраке ночи, чтобы снова, когда не будет помехи, предаться излияниям бесконечных чувств.
Пока дойдёте до дому, встретите ещё десяток-другой влюблённых.
Продолжительная дождливая погода не давала прелести свиданий. Погода установилась, и влюблённые берут свои законные права, как после дождя грибы. Ими кишит аллея около кладбища, теньковская аллея и другие тенистые места.
Итак, белёвские ночи тихи только на первый взгляд, на самом деле они неслышно напоены жизнью, улыбками, обетами, поцелуями.
О, славные тёмные ночки, чего только не таите вы под своим тёмным покровом".
И в завершение белёвской темы маленькая картинка.
Летом 1914 года из местного женского (!) монастыря сбежал некий «прозорливец», преследуемый городской полицией. И в конце концов нашёл приют в Жабынском монастыре, в семи верстах от города. Вырыл себе пещеру, сделал гроб, который заменял ему ложе.
«Прозорливец» — ещё молодой человек, около тридцати лет, худой, бледный. Очень нервный и подвижный. В глазах, как писали газеты, светится взгляд «не от мира сего». Они задумчивые, с глубоким внутри тайным содержанием.
Разумеется, весть о новоявленном юродивом разнеслась по окрестностям, и в Жабынь хлынул народ, ищущий Чуда Божьего. Юродивого осаждали женщины, просили советов, поведать о своём будущем, «предсказать». Старушки добавляли популярности, рассказывая о каком-то исцелении, имевшем место в Жабыни по молитве юродивого…
Как мало иногда нашему народу надо, чтобы поверить в чудо, — всего лишь начать спать в гробу.
