Мы — энциклопедисты
– Елена Ильинична, а как вообще становятся библиотекарями?
– В далеком 1953 году я окончила 10-й класс поселковой школы в Ленинском районе и вдруг узнала — одна из учениц поступает в библиотечный институт в Ленинграде. Я удивилась: библиотечный институт – что, такой есть? чему там учиться-то пять лет? И надо же, волею судеб через год я сама оказалась на годичных библиотечных курсах при областной библиотеке тогда еще имени Ленина. Так я познакомилась со своей прекрасной профессией и до сих пор никак не могу расстаться с этими книжками. Я тогда попала на курсы к учителям — фанатам библиотечного дела. Они научили меня любить книгу, читателя, уметь работать с книгой.
Свою трудовую биографию начинала с абонемента. У нас была заведующая Любовь Викторовна Дрейер. Она создала такой сплоченный коллектив — как одна семья.
– Та самая Дрейер? Из династии врачей?
– Только она была не врачом, а фанатом библиотечного дела. Учила нас: «Вы должны быть энциклопедистами, знать всё, чтобы помочь и токарю, и врачу в подборе литературы». Мы тогда знали наизусть — что какому читателю надо. Принесешь стопку книг, он из нее выбирает.
– Нынешнему поколению уже надо объяснять, что такое абонемент.
– Это отдел библиотеки, где выдают книги на дом. Библиотека для читателей открывалась с двенадцати часов и закрывалась в девять вечера. К двенадцати за дверью уже стояла очередь. Еще чем памятен абонемент — у нас были прекрасные вечера. На 8 Марта, ноябрьские праздники. Были застолье, танцы. Коллектив у нас в основном, конечно, женский, и мы приглашали читателей, студентов из политехнического института. Одна из наших библиотекарей потом даже вышла замуж за одного из гостей.
– В колхозы тоже ездили?
– Расскажу такой случай. Отправили нас в Октябрьский район. Это за Ефремовом, сейчас уже такого нет. Я за главную. Разместили в клубе — прямо на сцене. Условий никаких, спали все вповалку. Никакого электричества после двенадцати тоже нет. И там, в этом клубе, нас ночью атаковали местные женихи — начали к нам прорываться. Мы все, молодые девчоночки, конечно, перепугались. Наутро встали и уехали в Тулу. Правда, ничего нам за это потом не было.
– Как получилось, что сменили библиотечную специализацию?
– На абонементе я проработала двенадцать лет. И вдруг поступает предложение перейти работать в отдел книгохранения, сразу в заведующие. А это ощутимая прибавка в зарплате, жили-то мы не очень. И представляете, настолько мы любили своих читателей, что я целую неделю не соглашалась на этот переход. Потом все-таки дала свое согласие. Здесь работа оказалась совсем другая, очень тяжелая. Всё приходилось таскать на себе. Находились мы тогда в Шурдуковском переулке, на месте нынешнего «белого дома», в помещении бывшего купеческого клуба.
– То есть у библиотеки было два здания? Одно около кремля и другое — здесь? А как же вы из одного в другое книжки таскали?
– Вот так и таскали. Свяжешь и несешь. Приходила вторая смена — мы им уже всё подготовили, они относят. Да если бы только это. Там огромные потолки, метра под три, и стеллажи до самого верха. И вот мы лазили постоянно туда по жутким стремянкам.
Мы выдавали тысячу книг в день!
– Потом, вероятно, ваше здание пошло под снос?
– Его еще раньше признали аварийным. Был такой печально знаменитый на всю область Спасский, вот он все фонды у нас опломбировал. Внутрь зайти нельзя, и это продолжалось года два. Потом нам дают новое здание на Новомосковской. Надо переезжать, перевозить фонд. Но никто из руководителей разрешение зайти внутрь не дает, боятся брать на себя ответственность. И вот, помню, мы проникли внутрь с нашим директором Подписновым — он вперед, я за ним. Сами все распломбировали, потихоньку начали грузить. Такую махину книг нужно было связать в пачки, перевезти, правильно поставить. Ведь каждая книжка должна быть на своем месте, иначе ее потом не найдешь.
– Не вдвоем же вы грузили?
– Дали нам в помощь вязать книжки пятнадцатисуточников. Они приходят утром — жрать хотим. Мы им носили капусту из дома, картошку варили. Однажды пришлось им попасть в отдел медицины, в раздел гинекологии. Как пошли книжки припрятывать по карманам, чтобы к себе на ночь унести… На Новомосковской просидели года два или три. За это время нам построили нынешнее здание. Приехали мы сюда в марте 1977 года. Тут уже переезд прошел намного легче. Были сделаны специальные ящики размером на стеллаж. Для помощи привлекали курсантов.
– К медицине их уже не допускали?
– Так они как попали в раздел радиотехники, тоже все там зависли... Въехали в новое здание — тут полно недоделок. Директор не хотел принимать, но его никто и слушать не стал.
– Когда этот книжный бум закончился? В девяностые?
– Что вы! Девяностые были самые для нас тяжелые времена. Нас буквально сметали. Читальные залы были заполнены настолько, что сотрудники брали свои стулья, за которыми работали, и отдавали читателям, чтобы они где-нибудь в уголочке пристроились. Тогда же понаоткрывались новые институты, а своей литературы у них нет. И все к нам! Читальный зал открывался с десяти часов, а мы выходили на работу к девяти. Целый час разбирали то, что брали читатели накануне, и всё равно не успевали. Одну книжку могли спрашивать по пять раз в день. Мы выдавали в то время за год 230 000 книг. Сейчас я с трудом выдаю 10 000.
О графе Мотоциклисто
– У каждого библиотекаря должна быть своя коллекция курьезов — как читатели переиначивают привычные названия книг.
– У меня спрашивали, например, «Графа Мотоциклисто», «Госпожу повариху»...
– Как Вы сами всё запоминаете, ориентируетесь в этом книжном море?
– Просто каждая книжка должна стоять на своем месте. Вот не нашла ее, записываю. Потом возвращаешься, начинаешь искать. Иногда через неделю, иногда через месяц, но находишь. За этим строго следим. Потому что не найти книжку — это позор для нашей работы, для нашего отдела. У нас же еще тогда много книг было дореволюционных, которые выдавать было нельзя. Валишевский тот же или Ницше.
– То есть они были, но пользоваться ими нельзя?
– Только по специальному разрешению. Скажем, есть какой-нибудь профессор, ему эта книжка нужна для написания научной работы. Под роспись ему выдавали. Это всё имелось в отделе спецхрана. Деникин там был. Наш тульский Анатолий Кузнецов туда попал. Помню, все зачитывались книжкой Руденко «Последняя сабля» о председателе, который вернулся с фронта и восстановил разрушенный колхоз. Потом, видно, этот Руденко что-то не то написал, и его книги тоже угодили в спецхран.
– Книги часто воровали?
– Рассказываю. Выдала, помню, в читальном зале «Справочник по флотам». Наутро смотрю — книги нет. Нашли кому выдано — студенту политеха. Собираемся, едем в Заречье.
– К нему домой?
– Ну да. Звоним. Через цепочку открывает мама его, такая мадам. Говорим:
– Нам нужен ваш сын.
— А что он натворил?
Отвечаем:
– Ничего, пусть просто придет в библиотеку.
Приходит он, выхожу с ним на разговор. Он: «Не брал, не брал». Я тогда: «Пойду в ваш деканат, всё расскажу». Вдруг он говорит: «А если принесу, не будете жаловаться?» Отвечаю: «Нет». На следующий день вызывают меня. Выхожу в вестибюль, он мне эту книжку дает и дёру. Открываю ее, а там пять рублей — значимые деньги тогда. Я посылаю на почту свою сотрудницу и отсылаю ему эту пятерку с припиской: «Вы забыли в книжке деньги».
– До прихода в библиотеку Вы вообще много читали?
– Очень мало. Пришла как-то в нашу сельскую библиотеку книжку взять, мне заведующий говорит: «Да ладно, иди домой, мне надо сено убирать». Потом еще как-то взяла у него книгу, ничего там не поняла.
– А сейчас?
– Не могу лечь спать, чтобы перед сном не почитать. Лучший друг и советчик — книга. Это такое счастье — перед сном почитать.
