Участник Олимпийских игр 1956 года в Мельбурне, звезда тульского велоспорта, после ухода из спорта четверть века прожил в Магадане. Был зам. начальника управления Северо-Восточного управления Госснаба СССР. В Тулу вернулся в 90-е.
Свою первую большую победу Гусев одержал в 16 лет в командной гонке преследования на юношеском чемпионате СССР.
В 2014-м его без объяснений лишили чести нести олимпийский факел Игр в Сочи: слишком много было других желающих… Но он добился справедливости и факел нёс.
Эдуард Николаевич был прекрасным рассказчиком. И лучшая о нем память — его истории. Ироничные, легкие, с любовью к жизни. Именно таким человеком он и был.
В Мельбурн советская олимпийская делегация летела на правительственном Ту-104. Как раз том самолете, на котором перед нами Хрущёв летал в Китай с визитом. Рейс до Рангуна в Индии, а там уже мы пересаживались на самолет компании «Пан Американ». Когда в Индии нас принимали в посольстве, ребята-летчики сказали: вы в рубашке родились, и мы, мол, тоже.
Оказывается, во время полета один двигатель отказал. А мы даже ничего не почувствовали. Все-таки советская техника была очень надежной.
Однажды мы группой тренировались на шоссе под Мельбурном и заблудились. Как ни крутимся, все к одному месту выезжаем. Вдруг видим, стоит мужик. Мы к нему, начинаем объяснять как можем: «Олимпик гамес, олимпийская деревня». Как ни стараемся, он только улыбается, ничего не говорит. Ну, мы между собой решили — наверное, чокнутый какой-то. Обругали его, а он еще шире улыбается:
- Ребят, я уже десять с лишним лет русского мата не слышал!
Оказалось, тоже наш эмигрант. Жил где-то на Украине, а потом, я уже не помню точно, начали его вроде бы прижимать, и он сразу после войны умудрился уехать. И очень злобно был настроен против советской власти. Говорил такие фразы, которые нам чудно было тогда слышать: «Кремлевская клика, советский капитализм». Потом приглашал к себе в гости. Но мы от визита отказались, сославшись на то, что опаздываем.
Из магаданской жизни. Прошел съезд партии. Обычно после него сразу вызывают в Москву руководителей территориальных органов, и начинается накачка — как выполнять решения съезда. И вот мы, работники областных управлений, попали в один самолет.
А лететь шесть часов из Магадана до Красноярска, сорок минут дозаправка и еще шесть часов до Москвы. Сели в самолет, пошел в ход коньячок. Прилетели в Красноярск. Погуляли по аэропорту, потом объявляют посадку. Сели в самолет, одного из нас не хватает — если не ошибаюсь, начальника жилуправления. Так и улетели без него. Только потом узнали, что когда объявили посадку на Норильск, этот мужик сел не в свой самолет. Он потом рассказывал: объявляют «Пристегните ремни, садимся». Говорит, смотрю: за окном снег сплошной. А ведь апрель! В Москве снег, что ли, выпал? Стюардесса удивляется: «Мы же в Норильске садимся!».
Дней через десять после приезда с Олимпиады нас ждал торжественный прием в Кремле. Выступали артисты, тогда как раз только «Карнавальная ночь» вышла, и все те, кто снимался в этом фильме, были на сцене.
Своих мужиков, с которыми пришел, я потерял и пошел их искать. Из Грановитой палаты — длинный переход, кабинеты, выходишь в Георгиевский зал, потом лестница вниз на улицу, в буфет, а дальше кабинеты и комнаты для отдыха.
Я направляюсь туда. Смотрю, мне навстречу идет, улыбается Хрущёв, за ним Булганин, еще какие-то мужики.
В тот день они встречали китайскую делегацию, последнюю, как оказалось, перед разрывом отношений. Я остолбенел.
И вдруг остальные тоже увидели: «Никита Сергеевич!», и как со всех сторон к нему толпа хлынула! Чувствую, на меня давят сзади, в конце концов прижали совсем, нос к носу. И отовсюду руки Хрущёву тянут.
У Булганина, смотрю, глазки уже закатываются. И действительно, терпеть невозможно. Мужики, которые сзади Хрущёва были, видно, охрана, локтями толкают: разойдись! А куда разойдешься-то?
Тогда один из этих мужиков говорит: «Давай, поднимаем его на руки. Бери, бери его за ногу». Ну кое-как я Хрущева приподнял, посадил на правое плечо. А тот мужик, что командовал, на левое.
Никита Сергеевич одной рукой всех приветствует, а другой за мою голову держится. А у меня волос-то немного было, я коротко стригся, так что тяжело ему.
Так же подняли Булганина, Микояна. Нас кольцом обступили, еле пробиваемся. Жарко. С меня течет пот, с Хрущёва пот, а идти далеко, через весь зал. Наверное, полчаса прошло, не меньше. Потом уже какие-то курсанты пришли на помощь, оттеснили народ. И мы все наше правительство ссадили одного за другим на сцену.
Хрущёв, когда почувствовал свободу, начал выступать. А после встречи с китайцами был навеселе, это чувствовалось. Поздравил нас с удачным выступлением на Олимпийских играх. А потом сказал:
- Ну, я прочувствовал силу советского спорта на собственной шкуре.
