Далеко не каждый крупный федеральный музей может себе позволить иметь штатного реставратора. Тульскому историко-архитектурному музею повезло.
Реставратор рассказал Myslo о найденном недавно кладе, а еще о том, чем отличается музейная реставрация от коммерческой, и почему нельзя стирать старинную одежду.
Мундир с кладом
Сейчас Владимир Глазков реставрирует мундир рядового улана легкой кавалерии. Он был передан ТИАМу потомками военнослужащего в октябре 2023 года.
— Нам очень повезло, что родственники поделились таким наследием с ТИАМом. Текстиля в целом в музеях в сравнении с объемом остальных экспонатов не так много. А военных вещей — еще меньше. После войны всегда наступала бедность и разруха. Униформу донашивали, перешивали, перекрашивали. Поэтому их дошло до наших дней не так много. Так что большая удача, что этот мундир сохранился, причем достаточно хорошо. Тем более он принадлежал служащему Питерской гвардии.
Мундир принадлежал рядовому улану легкой кавалерии Василию Казакову. Он служил в Санкт-Петербурге всего год — с 1900-го по 1901-й. «Из довольствия исключён с 21 ноября» в запас в звании унтер-офицера.
«Расставаясь с увольняемыми людьми, от души благодарю их за честную службу и жалую по чарке водки», — говорилось в приказе об увольнении.
Казаков был единственным владельцем этого мундира, об этом говорит соответствующая надпись на подкладке. В целом же у военной формы могло быть до трех хозяев и столько же сроков носки: новый, ношенный, но годный и третий — это уже потрепанный.
— Мундир внутри достаточно запятнан. Но это из-за того, что тогда не было парадной одежды, этот мундир носился постоянно, а при торжествах дополнялся парадными элементами. Пошит он для Казакова с регламентными отступлениями. Например, подкладки у юбки — нижней части мундира — быть не должно. В остальной части она должна быть, но холстинной, а здесь использована другая ткань. Под нее набит конский волос, для крепления использован клей, чтобы мундир держал форму.
Это говорит о том, что сшит он был не позднее 1900 года, поскольку на тот момент воинские части получали ткань и фурнитуру. Из этого покройщики шили обмундирование, тщательно подгоняя его индивидуально для каждого военнослужащего.
К 1910-м годам — Первой мировой войне — удалось перейти на массовое производство и снабжение мундирами в готовом виде, но и после этого неуставных элементов и различной «дембелевщины» было много.
Во время реставрации мундир преподнес музею еще один сюрприз: осматривая один из швов, Владимир Глазков обнаружил клад — купюру в 25 рублей образца 1909 года. То есть она была зашита уже после того, как военная служба для Казакова осталась в прошлом, а мундир занял место в чулане, сундуке или шкафу.
— По реставрационному заданию я обязательно должен проверить все швы, которые есть на мундире. На стыке подкладки воротника и мундира имелся разошедшийся шов. Не знаю уж, что заставило меня заглянуть внутрь, — наверное, врожденное любопытство. Между этими двумя элементами я и заметил краешек какой-то бумаги. «Что ж, — думаю, — предки делали всё монументально». Пригляделся — а бумага не простая, с характерным узором. Взял пинцет и аккуратно извлек из воротника банкноту в 25 рублей! Образец её был установлен в 1909 году, о чем и свидетельствует надпись на одном из полей купюры.
По меркам начала ХХ века это были немалые деньги, особенно для крестьянской семьи. В 1913 году сумма в 25 рублей составляла более половины среднего месячного заработка рабочего-металлиста (в год он получал в среднем около 400 руб.) или жалованья младшего офицера (оно составляло 40-45 руб. в месяц без столовых и квартирных денег). Килограмм пшеничной муки в 1913 году в Центральной России стоил примерно 11 коп., килограмм сахара-песка — 24 коп., бутылка (0,6 л) водки — от 40 до 60 коп. в зависимости от степени очистки.
Найденная 25-рублевая купюра 1909 года пополнит экспозицию ТИАМа.
История между нитей
Мундир, как и любая вещь из ткани в витрине музея, — это не просто экспонат для всеобщего обозрения. В первую очередь это предмет научного изучения. Историю здесь рассказывает буквально каждая ниточка.
— Реставратор обязательно первым делом изучает все виды ткани, которые использованы при пошиве, прямое/косое плетение, количество нитей в одном сантиметре, природу волокна — лен, хлопок, шерсть, шёлк и т. д. Если есть микроскоп, можно посмотреть, как сделана ткань, как окрашена, сочетание цветов. Также важно, как она сшита, какими нитями. Всё это дает специалисту большой простор для изучения.
Для исследователя одежда — нечто вроде окаменелой смолы, в которой застряло насекомое много тысячелетий назад, благодаря чему мы имеем возможность увидеть, как оно выглядело. Ткань также сохраняет отпечаток эпохи, в которой ее создали.
Не просто восстановить, а сохранить
Есть такое понятие, как коммерческая реставрация. Её задача — приблизить внешний вид исторического объекта к исходному, но так, чтобы это было красиво и можно было этим объектом пользоваться или продать. Это, например, восстановление ретроавтомобилей.
Научная или музейная реставрация вещей не ставит целью восстановить их для носки. Её задача — законсервировать предмет одежды и подготовить для экспонирования.
— В некоторых музеях вещь полностью разбирают на части и исследуют, а потом собирают обратно. Но учившая меня Людмила Михайловна Громыка считала: если есть хотя бы сантиметр родного шва — он будет сохранен. Если же они утрачены или разрушены — нужно воссоздать по старым следам, обязательно хлопчатобумажными нитками. Синтетика не допускается: синтетические волокна режут старую ткань. Чем больше оригинального мы сохраним, тем лучше для будущих поколений и исследователей, которые пойдут за нами.
Восстановить мало. Нужно, чтобы впоследствии вещь хранили тоже правильно.
— В одном провинциальном музее мне довелось видеть женский сарафан, который выцвел, — растительный краситель под влиянием света разрушился. Хранитель очень удивился: «Как это невозможно восстановить цвет? Ну вы же должны знать, как это сделать!» Новую вещь можно окрасить, а экспонат как? Будешь пытаться ее окрашивать — вылезут жировые пятна и прочие загрязнения, и равномерно она уже не окрасится. Если экспонат испорчен, лучше сделать 3D-модель и придать изображению нужный цвет и форму.
Страшный сон реставратора
Каждый реставратор — немного химик и отлично разбирается в том, какие вещества как взаимодействуют и как на них отреагирует ткань.
— Если у вас есть бабушкино платье, дедушкин мундир или пиджак и есть желание это наследие сохранить, то их категорически нельзя стирать. Современная химия с высоким содержанием щелочи несет угрозу для старой ткани. Щелочи хорошо отмывают грязь, а ПАВы её абсорбируют, но они разрушают волокна.
Вторая ошибка, которую допускают те, кто хочет сохранить старую вещь, — бытовая чинка. В реставрации она недопустима.
Третья — неправильное хранение. Солнечный свет губителен для ткани. Особенно для натурального шёлка. Если, например, где-то на чердаке спиной к окну хранилась фарфоровая кукла, одетая в шёлковое платье, то спереди её наряд останется идеальным, а сзади — просто рассыплется.
— Знамена должны храниться в намотанном на древко виде и вдали от прямых солнечных лучей. Мне приходилось восстанавливать знамя, которому больше трех столетий, — собирали по кусочкам!
Чем очищают и как чинят
В реставрации нет понятия «стирка», есть понятие «чистка». Для очистки предметов реставрации используют вату, она отлично вытягивает органические загрязнения из ткани и не имеет кислотности в отличие от бумаги. Ватными палочками, пропитанными щадящими растворами, аккуратно прокатывают по загрязненным поверхностям. Таким образом реставраторы избавляются от жировых пятен, ржавчины, плесени.
Если на ткани имеется отверстие, то вариантов несколько. Первый — установить дублировку — восполнить недостающий участок. Как правило, для этого используется натуральный шелк, его фиксируют специальным клеем, а после высыхания пришивают тончайшей шелковой ниточкой.
Дырочки на сукне восполняют мастиковкой — с помощью клея и счёса сукна похожего цвета.
Все это и есть часть работы по консервации одежды.
Все проделанные действия заносятся в реставрационный паспорт: какой клей использовался, где, какой материал восполнил утраты и каким методом выполнена работа. Эта информация важна для исследователей.
Владимир Глазков не только реставратор, но и писатель. Он написал и издал две книги: «Военный мундир эпохи Александра II. 1862-1881. Том I» и «Униформа российского военного флота. 1881–1917. Том II». Они представляют особый интерес не только для тех, кто просто увлекается историей, но и для реставраторов.
— Для реставратора важно иметь образец того, как предмет выглядел в свою эпоху. Потому что далеко не для каждого имеется точное описание. Вот, например, эполеты мундира этого улана. Для них нет единой технологии пересборки, потому что не существует описания, как создавались такие эполеты до 1900 года. Их изготавливали не по чертежам, а по натуральному образцу. Так же, кстати, работали и многие тульские оружейники — без чертежей.
Реставрация мундира продолжается. По окончании он займет свое место в экспозиции ТИАМа.
А вы храните старые вещи или выбрасываете?
