В жизни все относительно. Без горестей не узнать радостей, без несчастий не познать счастливые моменты.
Виктория К.
Фото Fotolia/PhotoXPress.ru
Приговор
По тому, как добрейшая Эльвира Ивановна, лечащий врач, несколько раз то надевала, то снимала очки, протирая их салфеткой, и все отчего-то оставалась недовольна результатом, перекладывала бумаги на столе и как-то уж слишком долго не начинала разговор, а заведующая отделением Нина Петровна (вот действительно врач от Бога!), вся какая-то неестественно напряженная, нарочито неторопливо поливала цветы на подоконнике, Злата поняла – плохи ее дела. И не ошиблась. Заговорили ставшие за это время ей почти родными женщины одновременно… Солнечный зайчик бешено метался по ординаторской (в соседнем отделении мыли окна) и никак не мог вырваться из этих четырех стен. Злата подумала, что она сейчас так похожа на него...
…Всё началось больше года назад. Вдруг откуда-то взялась непонятная слабость, когда с утра невозможно «собрать себя в кучу и начать функционировать». Злата с трудом и через силу делала все необходимые дела. Не давала покоя внезапно наваливающаяся страшная усталость, она стала чаще, чем обычно, простужаться. Появились боли, сначала тихо-тихо и временами, а потом всё настойчивее и требовательнее напоминавшие о себе… Злата списывала это на загруженность на работе, на недосып, на бешеный ритм жизни, на желание «успеть всё» и старалась не обращать внимания на эти «звоночки» – сигналы о помощи. Но когда стало совсем невмоготу, пошла в поликлинику – «сдаваться». И завертелось…
Бесконечные анализы, осмотры, УЗИ, обследования то в одном учреждении, то в другом, консультации разных врачей и снова анализы… Потом больница, где надо было сделать последнее – «генеральное» – обследование. Ей казалось, все ее вещи, одежда и она сама настолько пропитались этим тяжелым больничным запахом, таким специфическим и уныло-безнадежным, что никакая мойка-стирка никогда уже не избавит от него.
И вот приговор врачей – время упущено, операцию делать непростительно поздно (если бы она обратилась за помощью хотя бы год назад!). В принципе, рискнуть можно, но шансов на удачный исход ничтожно мало. Но и без операции прогнозы нерадостные: может, месяцев десять она протянет, а, может, и нет… Делать или не делать операцию – решать только ей. Есть немного времени подумать и еще меньше – завершить какие-то срочные дела. На всякий случай…
Решение
Естественно, не обошлось без истерики. Нет, не в ординаторской – выслушала Злата врачей довольно спокойно (от шока?) и в глубине души поймала себя на мысли, что уже и до этого каким-то седьмым-десятым чувством догадывалась о диагнозе. Она медленно шла по больничному скверу. Кленовые листья приятно шуршали под ногами, верхушки елей и сосен плавно, в такт порывам ветра, покачивались в вышине, а с кленов срывались и медленно падали на землю все новые и новые листья. Какие же они новые, усмехнулась Злата. Старые. Отжившие. Ненужные. Как и я…
Она шла и думала, что будет с сыном, сестрой, старенькой больной мамой, котом и собакой. Муж… С ним и до ее болезни-то не все ладилось, а уж теперь… Решение созрело неожиданно быстро: никто не должен ничего знать (ну разве только сестренке Дашке можно поплакаться в жилетку). На работе сказать, что ей предлагают потрясающе выгодные условия в городе ее детства (что было правдой – одноклассник Женька давно звал ее в свою фирму) и она согласилась, – уходить, так красиво! Мужу предоставить развод (давно об этом думала, что себя обманывать) и полную свободу, незачем вешать на него свои проблемы. Сын, мама и живность останутся на Дашку, ничего не поделаешь, она умница и сильная женщина, справится, не зря работает директором московского издательства. Ну а самой лечь в больницу, использовать этот один-единственный шанс…
Дома, к счастью, никого не было – сын на тренировке, муж как всегда где-то завис с друзьями. Злата в первый и последний раз дала тогда волю слезам – захлебываясь, она рыдала, выла, стонала от горя, душевной боли, жалости к себе и отчаяния… Потом увидела огромные удивленные глаза кота и всё понимающие сочувствующие – собаки (они робко пытались, но так и не решились к ней подойти и тихо сидели рядом) и улыбнулась, вытирая слезы: вот тютя, всерьез напугала животных!
«Золото мое…»
В палате на втором этаже их было четверо – женщины примерно одного возраста, с таким же диагнозом, похожими проблемами и надеждой на чудо. Только в отличие от Златы к ним всем вереницей ходили дети, мужья и толпы родственников. Злата в такие моменты отворачивалась с книжкой к стене и пыталась читать, хотя мысли ее были далеко-далеко… Так было, когда умер отец. Над неизбывным горем от внезапной его утраты, над всеми необходимыми хлопотами, возникшими вдруг сложными вопросами, решать которые нужно было немедленно, нависло тогда одно страшное, тяжелое, гнетущее и доводящее до ужаса, до отчаяния чувство – ТАК, КАК РАНЬШЕ, УЖЕ НЕ БУДЕТ НИКОГДА, и от осознания этого можно было сойти с ума. Вот что-то похожее испытывала она и сейчас…
Когда в тихий час окно палаты буквально закрыло облако из наполненных гелием разноцветных воздушных шаров и они весело застучали-забарабанили по стеклам, Злата даже не повернулась – не по ее душу, да и детектив интереснее. Соседки по палате смеялись, ахали-охали и наперебой пытались прочитать, что написано на каждом из шаров: «Солнышко», «Ну как ты могла?», «Держись!», «Все будет хорошо», «Я здесь», «Надо бороться», «Не сдаваться!», «Вместе одолеем всё! И всех;)», «Злата, золото мое, ты нужна мне!», «ТЫ НУЖНА МНЕ!!!».
– Злата, это тебе, тебе! Иди же скорей! – заверещали девчонки. Детектив выскользнул из рук и упал на пол. Злата подошла к окну, несмотря на холод, открыла его настежь, пытаясь рассмотреть, кто же так уверенно держит эту волшебную связку шаров-пожеланий. Никита!.. Он весело замахал ей рукой: «Ну привет, потеряшка! Загадывай желание» и, подождав немного, смеясь отпустил шары в небо…
Окончание следует.
