Бутылка вина – не болит голова
Даже когда начали активно развиваться магазины самообслуживания, штучные отделы оставались государством в государстве, со своей отдельной продажей. Кто же их будет валить в общую кучу? Во все времена это была палочка-выручалочка для магазина. Выполнение плана обязательно для всех, а при поддержке кого этот план вытягивать, если не любителей спиртного? Тем более что государство, ведя какую-то свою тайную борьбу с потреблением алкоголя, постоянно сокращало время продажи спиртных напитков и вводило разные ограничения на продажу, не снимая обязанностей по товарообороту.
Карикатура из журнала «Крокодил». На часах – начало 12-го, клиент точно опаздывал.
И да, мы сейчас имеем в виду эпоху развитого социализма. То, что происходило после 1985 года, оставим за скобками. Хотя бы потому, что это отдельный разговор и повод к нему в этом году еще будет.
Ну, за повод!
В целях выполнения плана штучным отделам в универсамах и гастрономах розрешили торговать винами в розлив. Ну в самом деле, стакан сухого вина – это даже не алкоголизм по тем временам. Просто человеку захотелось освежиться: зашел в магазин – а тут какой-нибудь рислинг. Иногда это действительно выглядело как разовая акция, но подчас такие отделы превращались в некий притон, куда манило любителей привести себя наутро в порядок. Со стаканом вина можно было отойти в сторону и не спеша употребить его за высокой стойкой, где, по идее, пионеры должны радовать себя молочным коктейлем со школьным песочным пирожным.
Разливали вино без торговой наценки. Просто стоимость содержимого делилась на потенциальное количество стаканов, исключая саму бутылку.
Само собой, это было выгодно всем. Товарооборот штучного отдела увеличивался, план выполнялся, и продавец был не в обиде. Нельзя ведь даже предположить, что, стоя на розливе вина, работник советского прилавка не выкроит себе на молочишко простым недоливом. Особенно с учетом того, что кассы в штучном отделе были далеко не всегда. Как правило, шел наличный расчет.
Вообще, если тебе судьба подарила шанс работать в штучном отделе, приходилось крутиться изо всех сил. Можно было, например, на прилавок выставлять то, что подороже, а то, что подешевле и пользующееся повышенным спросом, припрятывать. Человек, которому надо, не будет скромничать, он подойдет и спросит. Тогда вожделенную бутылку, тем более дешевой водки, можно продать с наценкой копеек в сорок. Вроде немного, а вкупе за день набегает хорошо. Особенно если продавать в часы, в которые торговать водкой еще нельзя. Риск минимальный – всех своих постоянных клиентов продавцы, конечно, знали в лицо.
Располагались штучные отделы скромно – где-нибудь в конце огромного торгового зала.
Символ штучного советского отдела – кодовые числа «3-62» или «4-12». Это сейчас они требуют дополнительного пояснения, а тогда их значение понимал любой ребенок – это все цены на водку. Не потому, что они были потребителями такого товара, – просто вокруг этого крутилось невероятное количество шуток и анекдотов.
Энциклопедия таких цен – любимые фильмы Гайдая. Помните «Бриллиантовую руку»?
Старушку у подъезда спрашивают о том, на какой машине уехали похитители Семена Семеновича Горбункова. И она с готовностью отвечает: «28-70 ОГО». 28-70 – это цена за пол-литра до денежной реформы 1961 года.
«Уехали! На такси! 28-70 ого!» Кадр из кинофильма «Бриллиантовая рука».
Это даже не «ого», а, как сказал бы другой герой гайдаевской комедии, «ого-го!» А вор Жорж Милославский, который звонил в стоматологическую клинику, просил набрать добавочный 3-62! Сейчас шутка юмора непонятна, а тогда люди смялись. Кстати, у Гайдая в фильмах еще и постоянная белая горячка – это когда герои упиваются до такой степени, что начинают скидывать с себя чертей. В специализированное учреждение с таким диагнозом сдают Шурика в «Кавказской пленнице»: «Да, белый, горячий, совсем белый!» Своему мужу-управдому вызывает по телефону скорую помощь жена в исполнении Наталии Крачковской: «У моего мужа белая горячка!» А ведь всего лишь комедия.
Понятно, что 3-62 – народная водка, более низкого качества, а 4-12 – сорт побогаче, «Экстра».
У нее и пробка не из фольги, которую сразу не откроешь, надо чем-то поддевать, а, как правило, удобная, винтовая. В народе считалось, что винтовая пробка на самом деле для интеллигентов и людей с чувством меры, – открутил, налил стопочку и убрал до следующего раза. У Шурика в «Иване Васильевиче» как раз такая и стояла в холодильнике. Ну а если простой «козырек» из фольги, то после вскрытия, хочешь не хочешь, а надо все допивать.
Закрывая тему, вспомним, что последней символичной ценой советской торговли была 4-70, за которую продавали злодейку с зеленой наклейкой. 4-70 – это послабление для народа. Потому что в последний год правления Леонида Ильича Брежнева в целях борьбы, разумеется, цены на водку резко подняли до 5-30 и даже 6-20 за «Столичную» и «Московскую особую».
В Туле, как и по всей стране, подорожание встретили частушками: «Передайте Ильичу – водка вся нам по плечу. Передайте Брежневу – пить будем по-прежнему!» А когда сняли Никиту Хрущева, начитанные советские люди, хорошо учившиеся в школе, передавали друг другу такое четверостишие: «Товарищ, верь, придет она, на водку старая цена. И на закуску будет скидка – ушел на пенсию Никитка».
Дары золотой осени
Ассортимент штучных отделов показывал плодово-ягодное богатство огромной страны. Вина продавались со всего огромного Советского Союза. Ценились грузинские – они бывали в продаже редко, по крайней мере в Туле, и молдавские.
Самые дешевые – местного богучаровского производства, где каждый год собирали богатый урожай, который надо было куда-то девать. Главный его бренд – крепленый яблочный напиток в бутылке емкостью 0,7 литра за один рубль 17 копеек, в народе – «червивка». Все понимали, что это редкая гадость, но цена привлекала. Относился такой гастрономический изыск к категории «бормотухи».
Историк советского быта Наталия Лебина рассказывает, что впервые термин «бормотуха» зафиксировали ленинградские лингвисты, занимавшиеся выявлением новых слов и выражений 1970-х годов. То есть у него есть даже конкретная временная привязка. А первое употребление этого слова в художественной литературе – у Виктора Астафьева в его «Царь-рыбе» 1974 года. Но поскольку, по мнению Наталии Лебиной, слово «бормотуха» могло выглядеть как своеобразный вербальный маркер противоречивости алкогольной политики государства на протяжении всей советской истории, в печати и словарях его практически не использовали. Зато в быту – сплошь и рядом.
Помимо яблочного, напитков из категории «бормотух» производилось немало. Как правило, в больших бутылках, которые в народе называли «огнетушителями», и крепостью 17 или чуть более того градусов. Чтобы ударило в голову – вполне достаточно. Авторы яблочных плодово-ягодных вин отличались поэтическим воображением, поскольку их товар красиво мог называться «Золотая осень» или, например, «Солнцедар». Солнце-дар! Был он покрепче «червивки» – двадцать градусов, по вкусу такой же ужасный, а по цене такой же бюджетный.
В каждом регионе имелись свои фруктовые «бормотухи», которые производились из местного, не очень качественного сырья, по бросовым ценам. В Туле из недорогих гадостей была еще горькая настойка «Стрелецкая», она же «мужик с топором». Не очень крепкая, зато недорогая. Очень удобно, когда надо взять несколько бутылок на большую компанию.
Молодежный напиток времени – это, конечно, портвейн.
Если почитать мемуары и интервью наших рокеров, водки в них практически и нет. Хотя по цене водка и портвейн вполне сопоставимы. Почему-то портвейны были сплошь нумерованы – № 13, № 72 и, конечно, № 777 – «три топора». Портвейн – напиток публичный, душных домашних стен он не любит и предназначен для посиделок на свежем воздухе – в компании. Где-нибудь на лавочке во дворе его разливали в граненый стакан, часто один на всех, изъятый из аппарата с газировкой, а то и просто пили из горлышка, по очереди.
Штучные отделы также демонстрировали дружбу стран социалистического лагеря. Импортные вина пользовались уважением – все-таки сделаны не у нас. Из болгарских, например, ценились «Медвежья кровь» и «Монастырская изба», которой потом стало так много и такого ужасного качества, что, похоже, ее начали производить во дворах впавшей в перестройку страны.
Также продавались болгарские «Варна», «Тамянка» и бренди в пузатых бутылках – «Плиска» и «Сълнчев Бряг».
Последнее название воспринималось настолько прикольно для нашего уха, что фактически стало в обиходе определением нарицательным. Автор, кстати, сильно удивился, когда увидел, что в самой Болгарии, уже в наше время, «Сълнчев бряг» тоже есть.
Из Египта, когда с ним начали активно дружить, поставляли бальзам «Абу Симбел», вкусом напоминающий лекарство, экзотической емкостью 0,83 литра и крепостью 30 градусов. Наверное, делали специально для нашего рынка – ничего подобного даже в самом Египте теперь не найти. Знают ли там вообще, что такое алкогольный бальзам? Само собой, кубинский ром. С Кубой также начали активно дружить. Бутылки рома были завернуты в мешковину, а сорт «Гавана клуб» вообще разливался, как говорят, в СССР.
Венгры баловали, естественно, токайским и вкуснющим вермутом. Но вермут почему-то продавался в военторгах, например в военторге на улице Николая Руднева. Наверное, поставлялся по каналам Министерства обороны. Иногда можно было купить румынский «Мурфатлар» в высоких бутылках и «Рымникское» из той же страны.
Это не значит, что отечественные виноделы не могли порадовать ничем особым. На тульском ликеро-водочном производили, например, ликер «Бенедектин» ядовито-желтого цвета и даже виски.
Возможно, это была экспериментальная партия, но тульское виски автор лично покупал в Одоеве по цене водки, которой в продаже не было, в пору студенческих колхозов.
Прелести утреннего сервиса
«О, тщета! О, эфемерность! О, самое бессильное и позорное время в жизни моего народа – время от рассвета до открытия магазинов! Сколько лишних седин оно вплело во всех нас, в бездомных и тоскующих шатенов», – воскликнул автор незабвенной поэмы «Москва – Петушки» Венечка Ерофеев. О чем это он? Да конечно, о времени открытия магазина, когда можно было отпускать спиртное.
В интернете часто пишут, что до 1972 года водку можно было купить в любое время. Это не так. Ее все равно отпускали с 10 часов, а с 1972-го стали торговать с 11, и это время тоже немедленно вошло в народный фольклор.
Это клиенты штучных отделов давали кликухи магазинам – «Стекло», «Кирпич», «Грация». В послевоенное время практически все ларьки, торгующие спиртным в розлив, именовались в народе «Голубым Дунаем» – был такой популярный фильм с вальсами Штрауса. Причем ларьки эти устанавливали недалеко от заводских проходных, чтобы народу далеко не ходить.
После того, как водку стали продавать с 11 часов, появился «ленинский час» – на него указывал сам Ильич с юбилейной монеты.
Продавцам штучных отделов категорически было запрещено продавать спиртное детям (но все равно продавали – план), лицам, уже находящимся в состоянии алкогольного опьянения (но все равно продавали – план), людям в рабочей спецодежде (но все равно продавали – план).
Само собой, постоянно шли на нарушения, отпуская товар раньше положенного времени. Чтобы не быть голословными, воспользуемся цитатой по результатам проверки народного контроля из газеты «Коммунар» февраля 1970 года.
«Тульским пьяницам не нужно ломать голову, где спозаранку опохмелиться или напиться заново. Например, в Мяснове еще поют петухи (в буквальном смысле слова), еще не ушла со дворов ночная мгла, а уже приветливо горят окна магазина № 22 первого пищеторга: «Заходите, милые покупатели, ждем». В 7 часов 15 минут утра магазин уже бойко торгует водкой – целыми бутылками и в розлив.
Не могут пожаловаться на плохое обслуживание и пьяницы других районов города. У зареченских, например, высоко ценится палатка № 38 на Октябрьской улице. Здесь пьяницы окружены заботой и вниманием: разливное (крепкое) вино подогревают, дабы не простыли их осипшие горлышки, мал стаканчик – наливают в пустую бутылку. Только пей! И такой сервис – с восьми часов утра!
Ну а если среди забулдыг попадается этакий гурман, который не хочет выпивать и рукавом закусывать? Что же ему – пропадать? Ничуть не бывало. Он знает, куда идти: в магазин № 8 по улице Арсенальной. Здесь к бутылке розового крепкого можно прикупить соленый помидорчик либо огурчик – коопторг все же! Девять часов; глядишь, а гражданин Н. или К. уже выпил и закусил, и лыка не вяжет. До работы ли ему?»
И правда. Какая после этого работа?
