Галина С. делится с читателями Myslo историей своей жизни.
Чай мы с мамой пили из стеклянных баночек, потому что она имела уникальную способность разбивать по две-три чашки в день. Неудивительно, что очень скоро настало время, когда ни чашек, ни бокалов в доме не осталось.
Пока была жива бабушка, запасы посуды возобновлялись, но после ее ухода из жизни дом покинули уют и спокойствие. Мама не признавала вещизма.
– Вещи для людей, – провозглашала она, небрежно собирая с пола осколки разбитой тарелки.
– Люди важнее вещей, – авторитетно заявляла она мне, выбрасывая сгоревшую кастрюлю.
Кастрюля сгорела, потому что маме дали почитать детектив Хмелевской и она не могла оторваться от увлекательного занятия. Я старалась оставаться дома, если мама начинала готовить, чтобы сберечь остатки посуды, уцелевшие от устроенного бабушкой быта.
Но, к счастью, готовила мама тоже крайне редко, потому что «не хлебом единым жив человек». Нет, верующей она не была, наоборот, клеймила мракобесие на классных часах и партсобраниях у себя в школе. Иногда я позволяла себе поесть у соседки тети Юли. Она так красиво выкладывала на тарелку пюре, а рядом кучкой зеленый горошек и порезанные сердечками соленые огурцы, или угощала меня жареной в хрустящей корочке рыбой, что невозможно было устоять.
А однажды угостила кусочком домашнего торта «Наполеон». Тогда я и узнала, что этот торт сладкий, а не соленый, как говорил мне сосед по парте Витька. А усы у Наполеона, рассказывал он мне, наивной дурочке, – из зелёного лука. Но часто ходить есть к тете Юле мне не позволяла совесть, поэтому я росла худющей-прехудющей. А сколько насмешек пришлось из-за этого выслушать!
– Это она в отца, – всегда говорила мама, – тот тоже был как жердь, она никогда не поправится.
Как только я выросла и стала сама покупать продукты и готовить, я поправилась на 25 кг. Я не могла наесться! У меня всегда в духовке что-то пеклось, на плите жарилось-варилось-парилось.
Мама работала учителем, и привычка учить детей, и не только физике, а вообще чему угодно, прочно укоренилась в её жизни. Мои подружки не любили приходить к нам в гости, потому что мама запросто могла сказать любой из них неприятные вещи. По ее мнению, все мои подруги были невоспитанными, некрасивыми, глупыми и неразвитыми.
– Зачем ты носишь брюки? – спросила она как-то у моей одноклассницы Тани. И, не дав ей ответить, менторским тоном забубнила:
– Девочка должна быть девочкой, как тебе мать только разрешает в таком виде ходить? Сегодня брюки, а завтра что? Сигареты? Вино? Комната милиции? Я вон своей Галке не разрешаю таким чучелом наряжаться. Таня, бери с нее пример!
Но на самом деле примером она меня не считала и при каждом удобном случае говорила, что я вся в отца. Получила четверку – вся в отца недалекая, задержалась в гостях – вся в отца пошатущая, по-пробовала пепси-колу у знакомых на дне рождения – «Боже, что меня ждет? Дочь вся в отца-алкоголика, вливает в себя всякую дрянь!».
– Почему вы расстались с моим папой? – однажды спросила я. И выслушала историю о невозможном человеке, алкоголике, наркомане, развратнике и моральном садисте.
Гораздо позже я познакомилась с его родственниками и узнала, что отец был тихим, очень спокойным человеком, работал фельдшером, не пил и очень тяжело переживал развод. Так тяжело, что умер через год после него. Возможно, его родня хотела показать его наилучшим образом, но почему-то я верю их воспоминаниям.
Я нашла у мамы несколько писем отца, чудом уцелевших в нашем доме. Мама терпеть не могла ничего лишнего, она выбросила даже фотографии своих бабушек и дедушек, я уж не говорю о своих рисунках и бумажных куклах с нарядами.
– Почему я должна хранить фотографии людей, которых даже не помню? – искренне удивлялась мама. – Дед там чудной, кому такого покажешь? А бабушка в детстве лупила меня веником, причём ручкой, чтоб больнее. Зачем мне, спрашивается, ее физиономия?
Фотографии отца тоже были уничтожены. И вдруг целых три письма от человека, который, как оказалось, меня очень любил. В каждом послании отец просил маму вернуться, писал, что всякий раз, когда достает мои ползунки из шкафа, плачет. Повторял, что скучает без нас, что хочет видеть дочку.
«Я смотрю, как мои друзья обыденно воспринимают своих детей, убегают из дома, когда те начинают хныкать, не любят с ними гулять, и у меня сердце кровью обливается. Если бы ты только позволила мне приехать к вам, я бы Галочку с рук не спускал, гулял бы с ней в любую погоду, ходил в кино, потом отводил бы ее в садик, а вечером бежал, чтобы забрать наше с тобой сокровище. У нас с тобой самая красивая, самая умная, самая лучшая девочка на свете».
Я сидела с этими письмами в руках и ревела белугой – так мне не хватало папиной любви. Как там говорится: дети, выросшие без папы или без мамы, так и летят по жизни с одним крылом. А это очень тяжело, тем более если оставшееся крыло изранено.
Я помню, как однажды мы с Таней вернулись из пионерского лагеря и нас встретила Танина мама. От души расцеловав нас обеих, она пригласила меня в гости:
– Я такой торт испекла, пальчики оближете: безе, бисквит, крем со сгущёнкой!
Я очень хотела к ним пойти, но дома меня ждала мама. Я радостно поволокла свой чемодан к подъезду. Дома я застала маму с двумя её подругами, на тарелке перед ними неровно накромсанные помидоры и местами горелая, местами не прожаренная картошка.
– Садись скорее к столу, – широким жестом пригласила меня мама. – Только тарелку возьми.
Я вошла в кухню и обомлела – полы были практически чёрного цвета. Такое впечатление, что по ним старательно растирали жир и грязь. Я потом еле их отмыла.
Замуж я постаралась выйти как можно раньше, едва закончила школу. Особо не выбирала, взяла, что Бог послал. А послал он мне сына маминой подруги Игоря.
Он зашел зачем-то к нам по поручению своей мамы, и мы сразу нашли с ним общий язык. Поговорили о модном тогда авторском театре в нашем городе, обсудили его репертуар, обменялись телефонами и решили вместе погулять. Очень скоро Игорь сделал мне предложение. Всё было просто и неромантично, но я тогда об этом не думала, мне надо было сбежать из дома.
Мама к моему выбору отнеслась равнодушно, а я, купив красивые чашки с первой зарплаты, с упоением угощала Игоря чаем с тортом «Наполеон», испеченным по рецепту тети Юли. Торт у меня получился на славу из четырнадцати коржей – даже на один корж больше, чем у соседки.
У Игоря была своя квартира, туда я и собиралась переехать. Но мама вдруг стала прихварывать, она и раньше жаловалась на сердце, а тут стала падать в обмороки.
– Если ты уйдёшь от меня, я умру, – говорила она мне.
– Мам, я недалеко уйду, Игорь живет в трёх остановках от нас.
– Три остановки! – мама хваталась за сердце. – Я не доеду. А ты ко мне не придёшь, ни разу, я знаю. Ты жестокосердная, как и твой отец.
Мой побег не удался, но теперь я была не одинока, у меня был Игорь, готовый выслушать и подставить плечо. С горем пополам после свадьбы я уговорила Игоря переехать к нам, а его квартиру сдавать.
– Это даже лучше, – убеждала я мужа. – Деньги нам не помешают.
– Игорь, ты делаешь большую ошибку, – предупредил его друг.
Но здоровье мамы мне было важнее чьих-то там мнений. Мама сразу повеселела, боли, мучившие её, улетучились, и всё пошло своим чередом. Только кастрюли больше не горели и чашки почти не бились, потому что я всё хозяйство взяла в свои руки. Мама не возражала, ей нравилось лежать на диване и читать детективы.
– Ольга Ивановна, пошли бы в парк погуляли, погода хорошая, чего дома сидеть, – Игорь попробовал изменить её образ жизни.
– Я не праздношатающийся обыватель, которому время некуда девать, – огрызнулась моя матушка.
Так прошло несколько лет. Я очень хотела родить ребёнка, но не получалось. С Игорем отношения были доброжелательные, спокойные, наполненные бытовыми проблемами, но я поняла, что не люблю его и что он тоже ко мне равнодушен.
Игорь меня не понимает, подарки не дарит, всё сидит в компьютере – в шахматы играет. Вот за что мне это? Мама на меня внимания не обращала, не любила, не помогала, и муж её точная копия. Меня, наверное, ещё в утробе прокляли, – плача от обиды на жизнь, я пробовала жаловаться подруге. Таня не стала ни жалеть меня, ни поддакивать, она спокойно заявила:
– Ты же за Игоря в своё время схватилась, как за спасательный круг. И он помог тебе выплыть, ты почти перестала зависеть от матушки. Почему теперь ты требуешь от него, чтобы он стал кораблем или даже яхтой? Игорь не изменился, он всегда был немножко отстранённый и холодный. Ты просто не хотела этого замечать.
Я зарыдала ещё пуще:
– Хорошо тебе говорить, Танечка. Тебя мама как куколку одевала, тортики тебе пекла, огурчики-помидорчики солила. Твоему будущему мужу столы накрывала, как в ресторане, чтобы выгодная партия не сорвалась. В доме всё сверкало, от красивой посуды полки ломились. А я выросла в нищете, всего сама добивалась, на свидание в драной обуви ходила. Дырку в сапоге скотчем залепляла и гуталином красила, маме не до бытовых мелочей было...
Таня обняла меня:
– Галочка, ты давно выросла! Забудь о том, что было. Двигайся вперёд.
Подруга начала читать мне какую-то лекцию о том, что внутри каждого из нас есть «взрослый», «ребёнок» и «родитель», и когда кого-то не хватает, человек не может реально оценивать ситуацию.
– У тебя внутри сидит «родитель», который тебя всё время одёргивает и не даёт уверенности в себе. И обиженный «ребёнок», который никак не вырастет и не возьмёт ответственность за свою жизнь на себя. А где твой «взрослый»? Ты на маму жалуешься, а сама с ней расстаться не можешь.
И понесла всякую ерунду, которой полно в интернете.
– Сейчас все сплошь психологи и болтать можно всё что угодно. Только я свою маму не бросила, какая бы она ни была. Она болеет и без меня умрёт, – с вызовом сказала я подруге и ушла, не став слушать её наставления.
Однажды за ужином Игорь рассказал, что у его родственников случилась беда: молодая женщина внезапно умерла, оставив мальчика трёх лет.
– И взять его некому, – с набитым ртом вещал муж. – Мама моя ещё работает, тётя Зося, сестра её, – инвалид, бабка его пьёт безбожно. Там и Ирка, между нами говоря, хорошо закладывала, оттого и померла так рано.
Я замерла. Как некому? А мы? Два здоровых и адекватных человека, которым нужен ребёнок. Я стала уговаривать Игоря оформить опекунство. Игорь решил посоветоваться со своей мамой, та скептически отнеслась к моему порыву.
– Мама сказала, что мы всё равно не сможем его полюбить, как своего, и он это будет чувствовать. А когда вырастет, уйдёт от нас и даже не вспомнит, скажет: «Вы мне никто». Вот и получится, что время, деньги, чувства потрачены зря.
– Игорь, ребёнок же не банк, чтобы возвращать тебе любовь с процентами, – возмутилась я. – Почему мы не сможем его полюбить? Почему он нас бросит?
– Это жизнь, – многозначительно сказал Игорь и пошёл спать.
А я всё не могла уснуть: мне виделся этот несчастный мальчик, враз оставшийся без мамы и дома. Всеми правдами и неправдами я уговорила мужа брать мальчика хотя бы на выходные, думала, что со временем Игорь привыкнет к чужому ребёнку. Денис жил с бабушкой, пока решался вопрос об опекунстве. Бабушке опекунство не давали, да она и не стремилась.
Когда мы вошли в дом, где обитал мальчик, то застали вполне мирную картину: Денис играл машинками, а бабушка смотрела сериал. Я думала, что всё будет гораздо хуже, мне мерещился голодный босой ребёнок с корочкой хлеба в руках, с грязными полосками на лице от пролившихся слёз.
Разговор с бабушкой прошёл вполне дружелюбно. Она была рада пристроить внука. Игорю Денис понравился, он поиграл с ним в машинки, поговорил о вертолётах, пообещал купить воздушного змея.
– Ничего мальчонка, – вынес он свой вердикт. – Будем брать.
Я была на седьмом небе от счастья. Встал вопрос с комнатой для Дениса. У нас с мамой была двухкомнатная квартира, значит, надо было переезжать. Но ещё не закончился контракт с жильцами. Мы решили отгородить Денису уголок в нашей комнате. Мама, узнав о нашем решении, просто позеленела:
– Чужой мальчишка в моей квартире? Вы что, с ума сошли?
– Мама, но Игорь живёт с нами, и ничего. Он тоже был для тебя чужим мальчишкой, можно сказать.
– Игорь – взрослый, он ничего нам не испортил, наоборот, всё чинит. А этот будет всё бить, рисовать на стенах, везде оставлять грязь. Нет, только через мой труп!
– Мама, откуда у тебя появилась такая тяга к чистоте? – не выдержала я. – Ты даже не знаешь, что надо периодически мыть раковину.
– Конечно, мать – грязнуля, мать ничего не понимает, – заблажила она в ответ. – Как же я тебя такую чистюлю и умницу вырастила, спрашивается?
– Методом от обратного, – буркнула я.
Я решила не сдаваться, я хотела стать мамой для этого мальчика и готовить для него вкусную еду, печь пирожки и печенья, подолгу гулять, играть и разговаривать с ним. А ещё водить в кружки и секции, возить в путешествия. Нет, я не могла отказаться от своей мечты из-за маминых желаний!
Мы с Игорем прошли все круги ада, в учреждениях с нами обращались, как с военнопленными из страны, где не действует Женевская конвенция. Мы томились в очередях, добывая справки, выслушивали нелестные комментарии о себе и почему-то всё время оправдывались. Но я не обращала на это внимания – Денис стал жить с нами, и это было главное. Мама перестала выходить на совместные ужины и обеды, как было раньше. Она демонстративно не замечала Дениса и взяла привычку, как только он выходил из комнаты, прятаться в своей.
– Мам, мы ребёнка в квартире поселили, а не собаку Баскервилей, – однажды не выдержала я.
– Собака лучше! – парировала мама. – Она не такая нахальная и место своё знает.
Вечерами мама ходила по квартире с освежителем воздуха и брызгала во все стороны жидкостью с ядрёным запахом.
– Ольга Ивановна, что вы делаете? – поинтересовался Игорь.
– Вонючий какой-то мальчишка, – пожаловалась мама.
Я взяла отпуск и всё время по-святила Денису. Он приходил из садика, и его ждал вкусный ужин, новые книжки и игрушки. Возвращался Игорь, мы шли гулять, потом пили чай и все вместе играли в настольные игры или читали книжки. Денис был доброжелательным ребёнком, он с удовольствием ходил в сад, дружил с другими детьми, активно познавал мир и задавал множество вопросов. Сначала он интересовался, когда его заберёт мама, но потом стал спрашивать об этом всё реже.
– Ирка хоть и закладывала, но к сыну хорошо относилась. Кормила его, книжки читала, развивала как могла. У неё в доме, знаешь, какая чистота была? Это для неё было основное. Какая пьяная ни придёт, а посуду вымоет, раковину натрёт до блеска, – объяснял Игорь.
У меня в груди неприятно кольнуло. Пьяница, а обед готовила и сантехнику мыла, почему же моя мать такая странная?
Я стала замечать, что Денис неохотно покидает комнату, на ужин ждёт, чтобы его проводили до кухни, к холодильнику за вкусненьким не бегает, сидит в нашей комнате как привязанный.
Я стала расспрашивать, что происходит. Денис сначала отмалчивался, потом неохотно признался:
– Я тётю боюсь, которая в другой комнате живёт. Она меня щиплет очень больно.
– Тётя тебя щиплет? – не поверила я. – Как это?
– Я выхожу из комнаты, и если никого нет, она меня к стенке прижимает и щиплет за щёки и ручки, – объяснил Денис. – Мне больно и страшно.
Я действительно видела пару раз синяки у него на руках, но не придала этому значения, думала, что он упал в саду. Только этого мне не хватало! Ох, не зря нас опека подозревала, не зря.
– Наверное, тётя делает это любя, – успокоила я Дениса. – Ты же у нас такой пухляш, такой милаха, так и хочется тебя взять за щёчку.
– Она говорит, что я вонючка, – не согласился со мной Денис.
Надо было срочно съезжать с квартиры – мама не успокоится.
– Денис, ты кричи, если тётя к тебе подойдёт, – посоветовала я мальчику.
– Я хотел, а она мне рот зажала, – объяснил он.
Фильм ужасов какой-то! У меня в душе всё перевернулось. Бедный ребёнок, и ведь молчал, ничего не рассказывал.
– А почему же ты мне сразу не сказал, что тебя обижают? – спросила я.
– Боялся, что вы меня обратно бабусе отдадите. А мне у вас по-нравилось, – сознался мальчик.
Я очень серьёзно поговорила с мамой, попросила её потерпеть, сказала, что скоро уедем.
– Из-за чужого ребёнка родную мать бросаешь! – заплакала она.
– Мама, Денису нужна своя комната, и всё, это не обсуждается.
На другой день из-за всех передряг у меня разболелась голова и поднялось давление, меня отпустили домой пораньше. Я вползла в квартиру и услышала громкий мамин голос, она разговаривала по телефону:
– Ненадлежащее исполнение родительских обязанностей. Мальчика не кормят, не гуляют с ним, у него нет своего спального места. Записывайте данные...
Я влетела в комнату и опустила руку на рычаг телефона.
– Кому ты звонишь?
– В органы опеки, – спокойно сказала мама. – Я забочусь о мальчике. Ему нужны другие опекуны.
– Мама, как ты можешь?! – только и сказала я. – Мы немедленно уедем от тебя.
Когда на следующий день мы с Денисом, взявшись за руки, подошли к подъезду, я увидела машину скорой помощи. В груди неприятно заныло. Я не ошиблась – машина приехала к нам. Мама лежала на диване, старенькая, маленькая и несчастная. Рядом сидел врач.
– О маме заботиться надо, – назидательно сказал он мне. – Что же вы пожилую женщину доводите до сердечного приступа?
Я не знала, что мне делать. С одной стороны, Денис, который мне поверил, с другой – моя мама, которую я могу потерять.
– Игорь, давай попросим твою маму присмотреть за Денисом, – сказала я. – Ненадолго, на недельку-другую. А я побуду с мамой.
Свекровь возвела глаза к потолку, когда мы завели разговор о Денисе:
– Я вас предупреждала, что помогать не смогу! Я очень устаю на работе, мне дома покой нужен. Вы меня простите, но это ваша затея с мальчиком и вы полностью несёте за неё ответственность.
Я позвонила Тане, она выслушала мои причитания и сказала:
– Ладно, давай нам Дениса на недельку, пообщается с моими оболтусами, – так она звала своих сыновей-погодков Митю и Влада.
Татьяна кокетничала, никакими оболтусами они не были, ходили на английский, занимались музыкой и футболом. Я облегченно вздохнула: у меня по-явилась неделя передышки.
– Галя, ты отдала этого мальчика назад? – строго спросила мама. – Я очень рада, а то устроила какой-то ад в квартире.
– Этот мальчик мог бы стать твоим внуком, – ответила я ей.
– Очень надо, – хмыкнула мама.
– Неужели тебе никогда не хотелось за кем-то ухаживать, кого-то любить? – спросила я её.
– По-моему, я всю жизнь только этим и занимаюсь, – обиделась мама. – Кем бы ты стала без меня?
Таня добросовестно докладывала мне каждый день о самочувствии Дениса.
– Хорошо поел, Митька занимался с ним английским. Теперь Денис нашего самого старшего кота иначе, как кэт Барсик, не называет. Практически произвёл его в лорды.
У Таньки всё было легко и просто. Любимый муж, воспитанные дети, несколько котов, которых все обожают. Взяла чужого мальчишку и опять довольна. Никто его из дома не гонит, все с ним возятся.
Я решила навестить Дениса. Он выбежал в коридор, обнял меня, показал мне всех котов и опять умчался играть к мальчишкам.
– Не знаю, что мне делать, Тань, – сказала я устало.
– Сделай хотя бы один раз в жизни то, что ты хочешь. Не потому, что так надо, не потому, что тебе так говорят, не потому, что если не сделаешь, мама упадёт в обморок, – сказала Таня. – Вот что ты хочешь больше всего?
Я задумалась.
– Мне надо уговорить маму…
– Нет, что тебе надо, я уже поняла. Что хочешь лично ты?
– Я хочу жить с Денисом и Игорем в домике на берегу моря, – ответила я.
– Прекрасно! Вы можете продать квартиру и уехать.
– А мама умрёт от горя?
– Ты устроишь ей достойные похороны, – спокойно ответила Танька. – Она не умрёт, поверь мне. Она всю жизнь жила так, как хотела, ничем себя не обременяя. И ты жила так, как она хотела, и сейчас живёшь.
Я ушла от Тани окрылённая. Мы с Игорем возьмём Дениса и уедем к морю!
– Не, Галь, я чего-то к морю не хочу, – сказал Игорь. – У меня здесь родственники, что я к морю-то попрусь? Ты на соседнюю улицу переехать не можешь, а тут к морю...
Утром я тоже подумала о том, что переборщила со своей мечтой.
Прошла неделя, Денис жил у Татьяны. Я чувствовала себя превосходно: мальчик накормлен, присмотрен, я спокойна. И тут вдруг до меня дошло, что мне не столько хотелось стать мамой для мальчика, сколько знать, что он не брошен на произвол судьбы.
– Ну что, Дениску будем забирать? – спросил меня Игорь. – А то неудобно как-то, просились на неделю, а уже десятый день пошёл.
– Я не знаю, Игорь. Мама не передумает. Какая жизнь будет у ребёнка, сам подумай. Вечно надо прятаться, вечно напуган, дома скандалы...
– Так мы же решили переехать, – удивился Игорь. – Будем жить втроём. Лафа!
– Уехать у меня не хватит силы воли, я знаю, мама будет страдать. Какая жизнь тогда будет у меня?
– Не понимаю я тебя, сама говорила, что впроголодь жила, пила чай из майонезной банки, дни рождения не отмечала, чего ты тогда за мать так впрягаешься? Она за тебя не очень-то переживала.
– Сама не понимаю, не могу её бросить, и всё. Неприспособленная она, как с другой планеты.
Я решила отказаться от опекунства, написала в заявлении – в связи с непреодолимыми обстоятельствами и так далее.
Игорь обиделся и сказал, если я ещё раз захочу взять какого-нибудь ребёнка, он ни за что не согласится. Таня спокойно выслушала меня по телефону и ничего мне не ответила. Надо же, а я ожидала услышать от неё очередную лекцию.
Я не поехала за Денисом, Игорь сам отвёз его к его родной бабушке, и больше мы к этой теме не возвращались. На всякий случай я больше не звонила Тане. Через год увидела её с сыновьями и мужем в супермаркете. В отделе зоотоваров они выбирали кучу всего нужного для своих котов.
– Мама! – услышала я до боли знакомый голос. – Кэт Барсик ещё просил купить ему игрушку.
Я быстро спряталась за угол. К Татьяне бежал раскрасневшийся Денис, размахивая плюшевой мышкой.
Фото www.pixabay.com
Хотите поделиться своей историей? Присылайте на [email protected]
