Раиса Полякова.
Сан Саныч – мой второй муж. С ним мы «официально» познакомились в декабре 1986 года, когда я возвращалась с занятий по оздоровительной гимнастике в парке.
В те годы в здании теперешнего ресторана «Пётр Петрович» располагались лыжная база и прокат, а ещё там проходили занятия в группе «Здоровье». Чувствовала я себя неважно и всё время пыталась привести себя в норму – аэробика в институте, лечебная гимнастика в санаториях, вот эта оздоровительная группа и пр.
Встретились мы с Сан Санычем возле нашего дома, разговорились, я рассказала, где была и зачем. Он сказал, что понимает меня, но самое главное – он сказал: «Я тебе помогу». И действительно помог: я перестала замыкаться на своих заболеваниях и почувствовала себя гораздо лучше, а если и бывало временами плохо, то со мной рядом всегда был человек, который успокаивал и поддерживал меня.
Первым сюрпризом (о нём я узнала лишь несколько лет спустя) был звонок из Москвы в сентябре 86-го. В то время мы не были знакомы, я только знала, что Сан Саныч – брат Оли, с которой мы иногда общались, когда переехали в этот дом. Причём Сан Саныча до этого я ни разу не видела. Он рассказал, что у него была командировка то ли на Урал, то ли на Украину, он приехал в Москву, чтобы пересесть на другой поезд, и ему неожиданно стало грустно и одиноко и захотелось со мной попрощаться. Видимо, он присмотрел меня давно. Я была в разводе и жила с маленькой дочкой. Он звонил мне по межгороду.
Когда я подняла трубку, ответа не услышала, но не торопилась её опускать: «Я Вас не слышу, Вы кто?» Он сказал: «Я всё прослушал и спокойно поехал в командировку». Самое главное, тот анонимный звонок мне почему-то запомнился, и когда через несколько лет Сан Саныч рассказывал мне о нём, конечно, я его вспомнила.
В марте 1987 года я отправилась в Гагру в санаторий «Грузия». Провожать меня на Московский вокзал отправились сразу два моих поклонника – Пётр, с которым мы работали на одной кафедре, и мой новый знакомый Сан Саныч.
Пётр смотрел на Сан Саныча волком, а тот был удивительно спокоен. Я бы на его месте не смогла так, наверное, ушла бы, но он оказался более дальновидным и опытным.
Они мне что-то говорили, потом по очереди поцеловали, и я поехала в сказочный город Гагра. Мы с дочкой уже бывали там, и я решила, что обязательно приеду сюда на отдых. Так и случилось.
Санаторий располагался в нескольких корпусах, причём один на горе, а остальные внизу, на берегу моря. Лечили там так же, как и везде, отличие было лишь в том, что здесь ещё поправляли здоровье иглоукалыванием: пациентам в зависимости от заболевания ставили иголки в уши и заклеивали пластырем. Потом пластырь снимали, а иголки оставались на десять дней. По этим иголкам нас пропускали во все корпуса и на пляж – там была пропускная система.
В санатории у меня тоже появилось несколько поклонников. Один запомнился особенно – он работал звукорежиссёром на Тбилисском телевидении. Интересный был человек! Тогда я впервые услышала испанского певца Хулио Иглесиаса, который мне очень понравился.
В столовой я сидела за столом с девушками, с которыми жила в комнате, и с одним мужчиной. Однажды сидим обедаем. Вдруг этот мужчина говорит: «Пляшите, Вам письмо! Поднимите скатерть справа». Поднимаю. Письмо от мамы. Обедаем дальше. Он опять говорит: «Так уж получилось, Вам опять письмо. Поднимите скатерть слева». Поднимаю. Письмо от Петра. Пьём компот. Мужчина опять говорит: «Вам ещё одно письмо. Поднимите скатерть в середине». Поднимаю. Письмо от Сан Саныча. Каким-то шестым чувством он понял, что это письмо для меня самое значимое.
Своим соседкам, и не только им, я рассказала, что песня «Миллион алых роз», которую исполняла тогда Пугачёва, посвящена истории любви грузинского художника Нико Пиросмани к французской актрисе Маргарите де Севр. Почему-то никто не знал об этом, и сами грузины в том числе. А я в Гагре купила себе хороший альбом Пиросмани.
Несмотря на то, что путёвка заканчивалась в начале апреля, домой мы ехали уже хорошо загоревшими. Встречали меня опять двое. Вытащив из портфеля букет цветов, Сан Саныч сказал, что ему нужно спешить на работу, и уехал. А Пётр повёз меня домой.
Конечно, я поняла, что с Сан Санычем я буду как за каменной стеной. Он как-то спокойно влился в нашу жизнь, без напряга и выяснения отношений. Александр означает защитник. Он таким и был – заботливым, помогающим и понимающим.
А уже в июне 88-го мы с Сан Санычем сидели на лавочке возле кинотеатра и он преподнёс мне очередной сюрприз – две путёвки на озеро Селигер. Это был наш медовый месяц. Дни стояли дождливые, но мы не скучали – ездили в Осташков, на теплоходе по озеру Селигер, в Нилову пустынь, катались на велосипедах и катамаранах. Остались воспоминания о песне Добрынина «На теплоходе музыка играет», появившейся тогда.
Как-то вечером после работы отдыхаем дома, вдруг Сан Саныч говорит: «Поехали в Ясную Поляну». «А не поздновато?» – я привыкла ездить туда в дневное время. А он отвечает: «Сейчас вызову такси и поедем».
Через полчаса мы уже ехали в Ясную. В темноте проходим в усадьбу, идём по прешпекту, останавливаемся на мостике, радуясь тому, что находимся в этом уникальном месте. Надо сказать, что я и все мои знакомые, с самого детства и по сию пору, были заражены этим музеем, и мы ездили в Ясную регулярно. Потом с Сан Санычем мы зашли в кафе напротив входа в музей. Там взяли коньяк – 20 г мне и 100 г ему, а также блины с красной икрой, может, и ещё что-то, не помню, а вот блины с красной икрой я пропагандировала тогда всем своим знакомым. Такие поездки были также сюрпризом.
Для меня сюрпризом было и то, что Сан Саныч хорошо пел. Я и сама люблю петь. К нам приходили его друзья с работы и пели, причём поставленными голосами. Я жалею, что не смогла воспользоваться полностью этими умениями.
Если бы это было сейчас, то, наверное, мы бы пели с ним с утра до вечера. Сан Саныч очень любил море и хотел стать моряком, но по зрению не прошёл отбор. Он интересовался всем, что касалось моря, в том числе песнями о море. Однажды после завтрака он собрался уходить на работу и уже опаздывал, как вдруг по радио группа «Любэ» начала исполнять песню «Там, за туманами». Я ему говорю: «Послушай, песня о море…» – эта песня звучала впервые. Он остановился возле двери, да так и простоял до конца песни. Я переживала вместе с ним.
А как, вы думаете, можно охарактеризовать мужчину, который пишет жене, отдыхающей в санатории, такие письма в далёкие перестроечные годы?
«Приехал из командировки. Был на Украине 4 дня. Привёз
2 кг колбасы и 6 тюбиков зубной пасты, а также 1 кг отличного лука. Олька (сестра) только что принесла 2 кг сливочного масла по 65 руб. (тогда был дефицит всего этого). Так что есть, что есть. А ты что-то молчишь. Я уже начинаю волноваться, и разные нехорошие мысли лезут в голову. Да, телевизор настроили уже во вторник, и мы смотрим три программы, две из Москвы и Ленинград. Так что у нас всё нормально. Работаем и учимся. Ты напиши или дай телеграмму, когда выезжаешь и сколько денег тебе прислать. Пристают ли мужчины? Видимо, да, поэтому будь, пожалуйста, бдительна. Душу в объятиях».
Это письмо человека хозяйственного, заботящегося о семье, которому чуждо чувство ревности, так как он уверен в себе и своей неотразимости. При всём при этом работа для него была прежде всего.
Перестроечные 90-е годы для меня были самыми счастливыми. Я работала в престижном вузе, дочь училась в институте. Сан Саныч преуспевал в работе, в начале 2000-х получил Мосинскую премию. Он говорил, что ему предлагали заниматься наукой, писать диссертацию. У него были интересные наработки, но он предпочёл остаться в своём технологическом институте, регулярно выезжая в командировки в те города, где претворялись в жизнь его идеи. Все, кто с ним работал, отзывались о нём как о прекрасном человеке, всегда готовом прийти на помощь.
Каждое лето мы выезжали куда-нибудь отдыхать. Это и Сочи, и Ленинградская область, и Воронежская, и Тверская, и Тульская.
В 1999 году мы отдыхали в Сочи в санатории «Салют». Отдых был замечательным. Мы были в дельфинарии, в парке «Ривьера», в селе Большой Кичмай на экскурсии «33 водопада», ездили в обезьяний питомник и просто гуляли по городу.
Когда уезжали, по пути неожиданно увидели дендрарий. Мы в нём не были. Ехали мы на такси. Вёз нас таксист Гурам. Мы решили заехать туда. Немного прошлись, и Сан Саныч говорит: «Надо ехать, опоздаем на поезд». Я не досмотрела всё до конца и очень расстроилась, но всё равно пошла к машине. Поехали на вокзал. Я говорю Сан Санычу: «Может, я последний раз в Сочи и не увижу больше этот дендрарий. Жаль!» Едем дальше, я со слезами смотрю в окно. Вдруг машина наша разворачивается. Спрашиваю: «Что случилось?» Сан Саныч говорит: «Я себе не прощу, если ты не увидишь всего дендрария».
Видимо, он договорился с водителем, и тот отвёз нас к другому входу, где нас пропустили бесплатно. Я одна прошлась по всем местам, где хотелось, никто меня не тревожил. Потом Сан Саныч поднялся ко мне и сделал замечательные фото. Поездка состоялась.
Прошло время, наступила весна следующего года. 8 Марта. В этот день я очень люблю мимозу. Сан Саныч отлучился на некоторое время и возвратился с целой охапкой моих любимых цветов. Я, конечно, была очень довольна, но подумала: «Наверное, деньжищ потратил много». А он говорит: «Помнишь, мы ездили в Сочи в магазин возле «Салюта»? Так вот эта мимоза из того самого места. Я подхожу к продавцу, спрашиваю, откуда цветы, а он отвечает – из Сочи, из такого-то места. Я не мог расстаться с этой мимозой и купил всё ведро». Это был замечательный сюрприз для меня – было в нём что-то от Пиросмани…
Конечно, сюрпризов за 20 прожитых вместе лет было много. Некоторые забылись, некоторые не для широкой публики. Пожалуй, каждый поход в кино, в театр, на концерт, поездка куда-либо всегда были своеобразным сюрпризом, так как всегда сопровождались чем-то особенным. И это притом, что я не страдала от недостатка внимания и до него, но от его сюрпризов я получала особое удовольствие.
Две определяющие фразы в нашей совместной жизни: в начале знакомства – «я тебе помогу» и за день до его кончины – «помни только хорошее». Я помню только хорошее.
