Елизавета В.
История, которую я хочу рассказать, напоминает ужастик и звучит как больная фантазия автора. Тем не менее каждое слово в ней – правда. Изменены только имена главных героев.
О ни познакомились на Ладоге, самом большом озере в Европе, длиною 220 и шириною 80 км. Она москвичка, окончившая филфак МГУ, а он инженер-строитель из Тулы. Казалось бы, что общего, но это была любовь с первого взгляда, безоглядная страсть, безумная тяга друг к другу.
Даша была симпатичная – худенькая, но крепкая девушка. Любила путешествовать по всему Советскому Союзу, но терпеть не могла пансионатов, санаториев и пляжного отдыха.
Она говорила: «Загорая на пляже, я чувствую себя шницелем на сковородке. А уж если рядом расположится семейка с крикливыми невоспитанными детьми и суетливой мамашей, которая зычным голосом отдаёт детям команды, начинающиеся со слова «нельзя», – тогда вообще туши свет. То ли дело молодёжная компашка, вечера возле костра с песнями под гитару». Даша и играла, и пела, знала множество песен всех известных бардов. Испробовано было множество маршрутов, но попав однажды на Ладогу, она была настолько очарована живописной красотой этих мест, тишиной, нарушаемой только птичьим гомоном да поскрипыванием старых сосен, что решила для себя: «Все, от добра добра не ищут».
Ладожское озеро казалось Даше живой материей, обладающей разумом. Утром, выползая из палатки, она сразу натыкалась взглядом на уходящую к горизонту озерную гладь, которая приветствовала ее солнечными бликами.
Даша бежала к воде, здоровалась с ней, окунув ладони в ее синеву и прозрачность, и долго говорила с Ладогой, благодаря ее за счастье общения с ней.
Иногда озеро вдруг отвечало ей таинственными раскатами и загадочным гулом. Тогда Даше казалось, что Ладога хочет предупредить ее, уберечь от какой-то беды, но она была в те дни настолько беззаботно счастлива, что просто радостно смеялась и окуналась в воды Ладоги.
Однажды к их лагерю подошла небольшая группа парней. Мальчики все как на подбор. Разговорились. Они оказались из Тульского политеха. Классные ребята. Быстренько развели костёр, в своём котелке сварили какую-то еду и пригласили Дашу с подругами. Плов у них оказался обалденный.
– Кто же автор-исполнитель? – спросила Даша.
Все взоры обратились на парня, который Даше приглянулся больше всех остальных.
– Да вот у нас Паша спец по многим вопросам.
Даша попросила его поделиться своим ноу-хау, хотя, честно говоря, ей до кулинарии было как до лампочки. Она умела только варить вкусный кофе ну и магазинные пельмешки, которые выручали её дома. В походах ей доверяли только чистить картошку.
Н о какое это имеет значение, когда кипит молодая кровь и им есть о чём поговорить? С того вечера они уже не расставались. Поселились в одной палатке, и даже зловредные комары не могли оторвать их друг от друга. Паша оказался ей под стать: начитан, умён, остроумен. Они любили совершать долгие прогулки вдоль берега, любуясь «маленькой Норвегией», как называли они скалистые берега, изрезанные узкими заливами (точь-в-точь фьорды) или множеством каменистых островков, называемых шхерами. Ближе к середине озера виднелся архипелаг из нескольких более крупных островов, включая Валаам. На всех островах высились стройные сосны. Как Даша любила обнимать эти теплые душистые стволы! Они до краев наполняли ее положительной энергией, забирая весь негатив.
То лето вспоминалось ей потом как волшебная сказка о любви. Она встретила своего принца и не собиралась его отпускать никогда. Во время их долгих прогулок он целовал ее горячие губы, гладил шелковистые волосы и, измучившись от нестерпимого желания, овладевал ею, прижав к замшелому валуну.
Даша читала много книг про любовь, но то, что чувствовала она, было невозможно передать словами.
Вернувшись в Москву, она поспешила рассказать о своём новом друге в клубе «Что? Где? Когда?». И предложила включить его в команду.
– Ещё чего! Каких-то чужаков внедрить хочешь? Посеять смуту?
– Ну почему же сразу смуту? Вы поговорите с ним и сами всё поймёте.
Наивная дурочка! Она не замечала, что ребята из команды были к ней неравнодушны и появление в её жизни Мужчины встретили в штыки из ревности. Никто не ожидал, конечно, что она фыркнет и покинет команду.
– Да, ребята, проморгали мы девочку, – подвёл итог капитан.
А Даша меж тем перетащила Пашку в Москву, они сыграли скромную свадьбу, позволившую ему получить московскую прописку и устроиться на работу по специальности.
Их брак был основан на безумной любви, всепоглощающей страсти, животной тяге друг к другу. Друзья зачастую ощущали в их присутствии свою ненужность, воздух вокруг них был словно наэлектризован и казался плотным и даже твердым. Их страсть не была однодневкой – вспыхнула и погасла, это была доменная печь, в которую они подбрасывали все новые и новые источники горения.
У Даши была прекрасная память, живое воображение и умение выражать свои эмоции. Она была неистощима на выдумки. Их праздники и будни не отличались изысканной едой, но духовной пищи им хватало с избытком. Даша прекрасно разбиралась в литературе, музыке, живописи, архитектуре, истории. И все это она мечтала передать своим детям. «У нас будет много детей – умных, добрых, красивых – и мы будем каждое лето возить их на Ладогу», – мечтала Даша.
П ервенец не заставил себя ждать, пришлось пропустить походный сезон. Как-то раз Даше попала в руки повесть Юрия Нагибина, в которой он описывал поездку на теплоходе по Ладоге с заходом на остров Валаам. Ладога была для Даши и Павла раем, а Валаам – землёй обетованной, поэтому они проглотили повесть одним махом, а вот обмен впечатлениями привёл к первой в их совместной жизни обиде.
Сюжет рассказа таков. С 1945 года в Валаамском монастыре открыли дом-интернат для инвалидов Великой Отечественной войны. Сюда приехали безрукие, безногие, те, кому некуда было податься, или те, кто не хотел быть обузой своим семьям. И вот сюда, на Валаам, приплыла на теплоходе женщина, чей горячо любимый человек пропал без вести во время войны. И вдруг в безногом инвалиде она узнаёт своего любимого! И далее следует описание сцены, которая и явилась причиной ссоры. Писатель живописует, как она, успешная, холёная, состоявшаяся замужняя женщина, которую поджидает на теплоходе муж, идёт со своим бывшим возлюбленным в кусты отдаться ему там.
Потом-то она всё же возвращается на теплоход, но Даша с Павлом начали горячо обсуждать, могла ли иметь место в реальной жизни сцена в кустах.
– Представь, что это я стал бы безногим инвалидом. Ты пошла бы со мной? ТЫ смогла бы мне так же самозабвенно, без раздумий отдаться?
– Ой, ну откуда я знаю? Сказать можно всё что угодно, но предугадать, как поведёшь себя в конкретной ситуации, невозможно.
– Значит нет, – сказал Паша упавшим голосом и побрёл на кухню.
– Паш, ну не глупи! Нашёл, на что обижаться. Ты хочешь, чтобы я соврала?
– Нет, я хочу, чтобы ты любила меня так страстно, что была готова на любые безумства ради меня.
– Это что, типа с моста прыгнуть?
– Нет, типа хоть раз в жизни суп мужу сварить.
– Нет, лучше с моста.
Они постарались свести разговор к шутке, не представляя себе, что когда-нибудь эта небольшая размолвка откликнется так, что приведёт к трагедии.
После рождения первенца – девочки Наташи – они получили однокомнатную квартиру на юго-западе Москвы и, пережив несколько первых месяцев бессонницы, пелёнок, страхов во время болезней Ташки, они наконец зажили «по-человечески». Счастье в их понимании – это возможность заниматься любовью до умопомрачения, в выходные съездить с друзьями за город или смотаться, например, по Золотому кольцу, посидеть в недорогой кафешке, не пропустить ни одного спектакля в любимых театрах, посещать все художественные выставки, успевать читать все новинки литературы, слушать музыку и опять любить, любить и любить друг друга.
Ничего удивительного, что вскоре появился второй ребёнок. С одной стороны, со вторым было уже легче управляться, но с другой, они оказались связаны по рукам и ногам, потому что Дашины родители наотрез отказались тетешкаться сразу с двумя «подкидышами», а Пашина мама жила в Туле, не наездиться.
– Вот была бы у нас большая квартира, – мечтали они, лёжа на своём хиленьком диванчике.
– Без проблем, – сказали Саше в профкоме. – Рожайте третьего ребёнка и получите царские хоромы.
Ну, ребёнка-то сделать для нашей сладкой парочки было одно удовольствие. На свет появился ещё один пацан, и они обрели действительно «царские», по советским меркам, хоромы в 120 квадратов на 10-м этаже элитного дома. Живи да радуйся!
Вот с радостью как-то стало туговато. Трое детей мельтешат перед глазами, каждый что-то требует, все, включая мужа, хотят «чего-нибудь вкусненького», а у Даши как была фобия к кулинарии, так и осталась, никуда не делась. Питались полуфабрикатами, бутербродами, сосисками и пельменями. Иногда Паша брал инициативу в свои руки и они наконец ели наваристый борщ или пышные котлеты, но это случалось не чаще двух раз в месяц.
У Даши были свои понятия о воспитании детей. Ей хотелось вырастить сильных лидеров, умеющих постоять за себя в любой ситуации, способных защитить себя не только в споре, но и в драке.
Годы шли, дети росли, и Даша не заметила, как их умение защищаться переросло в агрессивность, не заметила, что её младший сын страдает в обстановке постоянных тычков и насмешек, она слышала, конечно, как старший сын говорит младшему:
– Что ж ты бестолочь такая? Ну ничегошечки не умеешь сделать как следует! В кого ты только такой уродился? Тебя, наверное, в роддоме подменили, подбросили в нашу семью кукушонка.
Но ей и в голову не пришло поговорить со старшим сыном, объяснить ему, что он должен быть защитником своего младшего братишки.
«Пусть учится выживать». И цитировала пролетарского писателя М. Горького «Человек рождается из сопротивления среде».
Максиму едва исполнилось 11 лет, когда очередная издевательская тирада брата переполнила чашу его терпения. Со слезами на глазах он спросил свою семью: «Я что, действительно никому не нужен?» и, не дожидаясь ответа, выскочил на балкон. Никто даже не успел среагировать, стояли в ступоре и смотрели, как он придвинул табуретку к перилам. И только когда он перекинул ногу через перила, Даша опомнилась и заорала что было мочи: «Нет!», но было уже поздно. Её мальчик растворился в воздухе. Она только увидела, как крохотное прозрачное облачко его души устремилось ввысь, и потеряла сознание.
Очнулась она в машине скорой помощи.
– Максим… Где Максим? Что с ним? Он жив? – спрашивала она снова и снова, пока не провалилась в медикаментозный сон.
Её ещё долго накачивали седативными препаратами, наконец наступил день выписки из больницы. Но она не хотела, не могла видеть свою семью.
Вся семья тяжело переживала трагедию, случившуюся у них на глазах. Даша умом понимала, что семья должна в такой ситуации сплотиться и помогать друг другу, но она никого не хотела ни видеть, ни слышать. Она ни в коем случае не возлагала вину на своего старшего сына Ванечку. Если она кого и винила, то только себя.
– Хорошо бы уйти в монастырь, – поделилась она с мужем.
– Ну зачем же сразу в монастырь? Поедем на Ладогу. Там ты, может быть, обретёшь покой.
Кстати, к этому времени Валаамский монастырь уже был передан Русской Православной церкви, там вовсю шли реставрационные работы, туда устремились толпы не только туристов, но и паломников. Но северная, самая живописная часть озера, осталась в стороне от оживлённых мест. Но даже здесь, в тиши и уединении, Даша не смогла обрести покой.
Ей часто снился Максим. Он шёл к ней по воздуху – не летел, а именно шёл – в длинной белой рубашке, протягивал к ней свои слабые руки и жалобно просил:
«Мама, защити меня!»
Даша просыпалась в холодном поту. Если бы можно было повернуть время вспять!
Павел, видя её мучения, обнимал её, прижимал к своей груди и шептал: «Дашка, ну давай родим другого мальчика».
Она в ужасе отталкивала его. «Больше никаких детей! Я никудышняя мать. Мне вообще не надо было выходить замуж и рожать».
Даша всё больше и больше становилась «не от мира сего». Она жила в своём внутреннем мире, где не было места другим. Она потеряла интерес к театру («Не могу видеть этот балаган»), к весёлым компаниям («Как можно рассказывать такие плоские анекдоты?»), к книгам («Эти писатели ничего не знают о настоящих страданиях») и даже любимая музыка её раздражала. Она только могла часами разгадывать кроссворды, рисовать мрачные пейзажи или бесконечно смотреть на DVD несколько своих любимых фильмов.
Дочь и сын выросли, создали свои семьи и потребовали раздела квартиры. Даша оживилась и с энтузиазмом включилась в подбор вариантов, затем в обустройство нового жилья, ей показалось, что наступает новая жизнь, что вот они останутся с Павлом вдвоём, им никто не будет мешать, никто не будет теребить, наступит долгожданный покой. Но…
Судьба-злодейка приготовила новое испытание. У Павла после тяжёлого гриппа случилось осложнение на суставы. Его лечили, оперировали, что-то заменяли, где-то подмазывали, где-то прокалывали, но после очередного пребывания в больнице он перестал бороться и больше с постели не встал.На вид красавец, кровь с молоком, знал, что от него толку мало. Но Даша всё равно крутилась вокруг мужа, пыталась расшевелить его. Однажды он попросил её:
– Даш, свари мне манной каши. Вспомнил что-то, как в детстве мамка наварит каши по-гурьевски. Ты хоть знаешь, что такое гурьевская каша?
– Да, есть рецепт в «Книге о вкусной и здоровой пище».
– Вот-вот. Хочется вкусной и здоровой пищи. Давай, Даша, покорми меня.
Даша отправилась на кухню, долго копошилась там, запахло подгоревшим молоком и, наконец, она появилась в спальне с какой-то неаппетитной массой на тарелке с голубой каёмочкой.
– Что это? – спросил Павел.
– Паш, ну она немножко подгорела, а так в принципе вкусная. Ты попробуй.
Павел резко оттолкнул от себя тарелку, та с грохотом упала на пол, каша растеклась по полу неопрятной массой.
– Это дерьмо даже свиньи жрать не будут, – в сердцах бросил Павел.
Даша молча покинула спальню и прямиком отправилась на балкон. Это была другая квартира, другой балкон, но табуреточка там тоже нашлась. Она с трудом вскарабкалась на неё и молча бросилась вниз головой.
Её дневник показал, что решение это не было спонтанным. С того дня, как Павел перестал подниматься с постели, она постоянно вспоминала ту их давнюю ссору по поводу рассказа Юрия Нагибина. Она писала: «Я поняла, что не могу любить этого беспомощного капризного человека, в котором ничего не осталось от прежнего Пашки. Я ни за что не пошла бы с ним в кусты. Он мне отвратителен. И себя я тоже ненавижу».
