Капыринский каток
До революции в городе был всего один каток – капыринский, по имени его владельца Капырина. Располагался он на Упе, в окрестностях водной станции.
Там, где сейчас мост в сторону Пролетарского района с улицы Советской. Для катающихся был организован буфет, прокат коньков, играл оркестр.
Уже в первый год своего существования общество «Сокол», о котором мы писали в предыдущем материале, обратилось с просьбой в городскую управу о предоставлении ему бесплатно «участка земли между нижним кремлёвским садом и рекой Упой для устройства на нём ледяного катка, а также буфетной беседки, будки для музыки и других построек». Просьба эта рассматривалась комиссией общественных польз и нужд и не встретила возражений, за исключением бесплатности. Вскоре соколы получили извещение от городской управы «о согласии ея предоставить гимнастическому обществу «Сокол» право открытия катка на реке Упе за плату 500 рублей в сезон».
По всей видимости, «Соколу» достался по наследству тот самый капыринский каток. А с 1918 года он стал принадлежать Т.К.Л.С. – Тульскому кружку любителей спорта. Ещё позже каток вновь сменил владельца и стал принадлежать клубу «Профинтерн».
Тульские конькобежцы принимали участие уже в первом чемпионате советской России в 1918 году. Правда, сильнейший наш бегун того времени Константин Постников заметных успехов добиться не смог. А вот в 1919 году он остановился в шаге от призового места, заняв по сумме многоборья четвёртое место. Коронными для туляков считались длинные дистанции, со спринтом дела обстояли значительно хуже.
Гонки на затыкучках
Легендарный тульский конькобежец, многократный олимпийский чемпион Евгений Гришин так вспоминал о своём детстве:
– Я, как и все мальчишки тех времён, с раннего утра и до позднего вечера катался на лыжах и на санках с крутого берега реки и, конечно же, на хоккейных коньках. Улицы Тулы тогда не чистили от снега, и укатанные машинами и санями, подогретые оттепелями, мостовые представляли отличную основу для катания на коньках. Особенно преуспевал я в драке и цеплянии крючком за машину. Делалось это так. Стоишь на коньках, держа в руке длинный металлический крючок, к которому привязывалась такая же длинная и прочная верёвка. Завидев машину, на определённом расстоянии начинаешь разгоняться.
И вот в тот момент, когда машина обгоняет тебя, ты, пропуская её, резким движением посылаешь вперёд металлический крючок, вонзая его в деревянный борт кузова.
Чтобы удержаться на ногах, надо было обладать незаурядным мастерством и крепкими ногами и руками. Я имел целый арсенал различных крючков. Метровый – индивидуальный. Полутораметровый, с прикреплённой к нему двухметровой верёвкой – на 4-5 «пассажиров». В мою задачу входило самое главное – зацепиться за кузов машины, а задача ребят – бежать за мной, не выпуская из рук верёвку. А затем начиналось захватывающее дух зрелище. На полном ходу мчалась машина, а за ней, держась рукой за верёвку – в цепочку и веером, меняя направление то влево, то вправо, мы – счастливые и весёлые наездники, обуздавшие железного мустанга.
– Коньки назывались затыкучки и крепились к валенкам, – дополняет его рассказ ветеран тульского спорта велогонщик Эдуард Гусев. – Затыкучки у каждого были свои, кто как сумел их сделать. Катались все на обледенелых дорогах. Одна из таких забав привела к трагическому происшествию с Евгением Момотковым – знаменитым впоследствии нашим легкоатлетом. Мы ещё были пацанами, я учился в первом классе, он во втором. Шли из школы и прицепились к саням, которые ехали со стороны пивзавода. Я на одну сторону от саней, он на другую.
Мужик кнутом размахнулся и прямо Женьке попал по лицу, выбив кончиком кнута левый глаз, тот повис на жилах.
Хорошо недалеко, на Коминтерна, была детская поликлиника. Мы помчались туда, и врач вставил глаз на место. Но бельмо на глазу так и осталось до конца его жизни.
Дороги, за которыми никто не ухаживал, были настолько хороши для катания, что изобилия катков в городе и не требовалось. «Коммунар» в 1928 году писал: «Об открытии катков в Туле пока ничего не слышно. Всё говорит за то, что каток будет по-прежнему один».
Перед войной самым популярным в городе стал каток в кремле на стадионе «Зенит», где всегда заливали лёд отличного качества, играла музыка. Ветеран тульского спорта Вячеслав Сергеев вспоминает, что как-то весной, когда уже начало подтаивать, конькобежные соревнования из-за этого перенесли на двенадцать ночи – ждали, когда лёд схватится. Самое удивительное, что никто – ни участники, ни болельщики – не разошёлся. И вот ближе к полуночи дали свет, и соревнования продолжались почти до утра.
Группа тульских конькобежцев 1932 года: М. Алексеев, А. Никольский, Н. Фролов, В. Ильин, К. Тихомирова, Н. Вялов, Г. Ильина, Н. Яковлев, Н. Царёв, Н. Литвинов, С. Фролов, А. Раев.
Hagen Oslo
В 1924 г. на катке «Профинтерн» – бывшем капыринском – впервые было разыграно первенство Тулы советского периода по скоростному бегу на коньках. Состоялись забеги на 500, 1 500, 5 000 и 10 000 метров. Все четыре дистанции выиграл двадцатитрёхлетний Николай Вялов, который потом выступал очень долго и ещё одержал немало красивых побед. В 1930 году на первенстве РСФСР Николай Васильевич даже установил рекорд России в беге на 500 метров – 46 секунд. Первые свои шаги в спорте семнадцатилетний Николай начал делать в 1918 году. Его тренером в Тульском кружке любителей спорта был сам Константин Постников. После третьего места на турнире в Ленинграде на призы III Интернационала Николая Вялова включили в сборную СССР, и он отправился в Норвегию на рабочее первенство мира по конькам, где наша команда уверенно выиграла первое место. Звания чемпиона добился Я. Мельников, а вторым в личном зачете стал Вялов.
Сильнейшие бегуны 20-х годов:
Константин Постников (Тула) и москвич Григорий Грызлов.
Летом же, когда увлечение коньками приходилось откладывать в сторону, Николай Васильевич с удовольствием играл в футбол. Играл со всей своей страстью, которая помогала ему одерживать победы на конькобежных дистанциях.
Сохранилось решение дисциплинарной комиссии, которая рассматривала «дело группы футболистов, устроивших после футбольного матча 20 сентября 1928 года драку на поле «Красного Оружейника» во время матча «Серп и молот» – «Пищевик». Драчуны были наказаны со всей строгостью. Двое братьев Галкиных и А. Малахов получили по выговору, а больше всех спросили с игрока «Пищевика» Вялова. Он был дисквалифицирован аж до 1 января 1930 года! То есть на целый сезон. Впрочем, в футбол играть запретили, а вот на конькобежную дорожку выходить можно было по-прежнему. Там Вялов ни с кем не дрался.
Большой спорт Николай Вялов оставил в 1934 году и остался тренером в родном ДСО «Пищевик». Потом был одним из первых директоров стадиона «Тульские Лужники».
Сборная команда Тулы: Н. Вялов, П. Нечаев, И. Марков, Я. Яковлев,
Ф. Ахметжанова, В. Ильин, Н. Фролов, Б. Тягунов.
Но в историю тульского спорта Николай Вялов вошёл другим знаменательным обстоятельством. В 1947 году он одолжил ещё совсем молодому Евгению Гришину для участия в юношеском первенстве страны в Нижнем Новгороде замечательные норвежские коньки Hagen Oslo, которые купил ещё в тридцатых годах в Норвегии. Молодой гонщик выступил даже лучше, чем от него ждали, стал победителем первенства России. Потом первенства СССР, да еще по ходу забегов трижды улучшал рекорды СССР.
«После победных забегов я уже ни на каких других коньках стартовать не мог», – писал Евгений Романович в своей книге.
Профсоюз оружейного завода выкупил их специально для Гришина, и на этих Hagen Oslo наш гонщик выступал потом двадцать один год – до 1968-го, становился чемпионом мира и олимпийским чемпионом! Сейчас коньки Вялова – Гришина вернулись на историческую родину и находятся в музее конькобежной славы Норвегии.
Волшебный «хусим»
Эта история в качестве анекдота ходит уже давно. Её приписывали даже другому знаменитому тульскому спортсмену – Вячеславу Веденину. Хотя на самом деле произошла она с Евгением Гришиным.
Легенда конькобежного спорта Евгений Гришин
На чемпионате мира в Токио, в день, когда проходили соревнования, наступило потепление, температура была чуть ли не ноль градусов. Гришин вышел к старту, наклонился, пощупал лёд, а тренер его спрашивает: «Как лёд, не слишком мягкий?» Наш гонщик в ответ слегка пожал плечами и сказал всего одну фразу. Рядом, как по заказу, стоял местный корреспондент. На том чемпионате Гришин и пятьсот метров выиграл, и полтора километра, даже в многоборье, что у него бывало редко, занял третье место.
И вот японский корреспондент потом в газете пишет: «Вышел стройный русский парень, дотронулся до льда, сказал волшебное слово «хусим» и победил».
Резонанс от этой статьи на родине был сильный. На следующий год олимпийскую сборную СССР перед отлётом на Игры в Мельбурн пригласили в ЦК комсомола. Долго говорили о том, что «вы не просто спортсмены, а представители державы, государства Советский Союз, должны во всём быть образцом. И вести себя соответственно». Тут припомнили Гришина. Строго предупредили: смотрите там, волшебных слов поменьше говорите…
Евгений Гришин
Правда, сам Евгений Романович начисто отрицал, что дело было именно так. В его изложении история выглядела совсем по-другому:
– Я стартовал в первой паре на чемпионате мира в Японии. Местный судья на ломаном английском приглашает на старт. Но первый раз фальстарт делает, второй, третий… В конечном итоге, а я вспыльчивый, заводной, да и это всё-таки чемпионат мира, поворачиваюсь к нему и говорю: «Ну ты, б… косоглазая, ещё раз, и я тебя задушу!» Конечно, он понять не мог, что я сказал, но после этого дал нормальный старт.
Через некоторое время, когда мы вернулись домой, у нас была встреча в МИДе. Им было интересно с нами поговорить, ведь Советский Союз тогда не имел дипломатических отношений с Японией. И вот министр иностранных дел Громыко рассказал этот анекдот... Я, конечно, был поражён, как быстро распространяется информация. Да ещё всё переиграли: «Гришин сказал «хусим», побежал и выиграл». Кто, откуда придумал эту историю, я так до сих пор не могу сказать.
