А началось все с дела братьев Старостиных, основателей «Спартака». На рубеже пятидесятых годов на стройках народного хозяйства в Туле вплоть до окончания срока работал один из братьев – Петр Старостин.
Братья Петр, Андрей, Николай, Александр Старостины.
Щи со свекольными листьями
Братья Старостины были арестованы в 1942 году. Самый младший – Петр, которому на допросах досталось крепче других, после войны оказался в Туле – на строительстве металлургического завода.
Труд заключенных вынужденно использовался здесь еще с 30-х годов. Заманить обычных рабочих на предприятие, не имевшее практически никаких социальных условий для жизни, было очень трудно. Так, в 1939 году из 2245 рабочих завода 500 составляла так называемая трудколония – заключенные. После войны к зекам добавились еще и военнопленные. Немцы, правда, больше были задействованы на строительстве домов в прилегающем поселке, но часть из них трудилась и на объектах завода.
Панорама Новотульского завода в 40-е годы.
Кроме зеков и военнопленных на строительные объекты Новотульского завода пригнали 1600 репатриированных рабочих, главным образом из Норвегии, немецкого плена. В подавляющем большинстве это были бывшие рабочие из Украины, Белоруссии, Краснодарского края и Саратовской области. Много лет эти люди уже не видели дома, и, даже вернувшись в родную страну, опять попали на принудительные работы. Их даже не поставили в известность, что для этого контингента сохранены некоторые привилегии вольняшек, и через 11 месяцев они могут рассчитывать на отпуск и возможность навестить родных. Дадут – не дадут, другой вопрос. Но по закону он был положен.
Условия жизни и питание тоже были весьма скудными. Например, 27 июня 1946 года обед состоял из следующих блюд: щи из листьев свеклы, очень жидкие и безвкусные.
Причем, по выводам контролирующей условия их жизни комиссии, выход таких щей составлял всего 500 грамм. На второе – «вареная сушеная картофель со свининой. Выход 150 грамм». Даже при таком скудном питании 95 процентов рабочих ежедневно выполняли и перевыполняли норму выработки на строительстве.
Комиссию, впрочем, волновало не столько питание, сколько воспитание. Только в одном общежитии было установлено радио, в остальных оно отсутствовало. На 600 рабочих на основной строительной площадке давали всего восемь газет «Коммунар». В условиях отсутствия любых советских новостей спецпереселенцы с уверенностью пересказывали друг другу слухи. Например, о том, что скоро ожидается война с Англией. В общежитиях только в одной комнате горела лампочка, в других света не имелось вовсе. В коридоре бачки стоят, но без воды, настольных игр нет. Среди рабочих постоянные кражи и хулиганство, драки и побои.
«Досаждали крысы, как-то ночью во время сна я почувствовал, что кто-то у меня шевелится. В испуге я вскочил, из кальсон вывалились два больших крысенка», – вспоминал позже Петр Старостин.
Кто мог – дезертировал от такой работы. За год сбежали со стройки 23 человека. Особо донимавший рабочих сопровождавший офицер в звании капитана был пойман и подвергнут люстрации: связан и острижен разными способами – и машинкой, и ножнями.
Вот в такие условия приехал работать Петр Старостин. Впрочем, для него они уже не были шоком – до Тулы он поскитался по другим лагерям.
Взрывники
На склоне жизни Петр Петрович оставил рукописные воспоминания о своем пребывании в неволе. В том числе и о тульской части его лагерной жизни.
«В окрестностях Тулы, у поселка Криволучье, находилось оцепление для строительства цементного завода, а рядом небольшой лагерь, куда я и был доставлен. В лагере находилось не более 200 человек, в основном обслуга и руководящий состав стройки, целиком состоящий из заключенных, в который вскоре входил и я, будучи назначен старшим прорабом строительных работ. Этой специальностью я овладевал на протяжении всех лет пребывания в лагерях».
Рабочие, восстанавливавшие доменную печь завода.
Новотульский металлургический комбинат тогда активно восстанавливался. В начале 1948 года вступила в строй первая очередь комплекса экспериментальной доменной печи №1, где впервые в СССР было применено дутье, обогащенное кислородом. На заводе строился первый в стране уникальный кислородный цех, в 1950 году заканчивается строительство сталеплавильного цеха, в котором проводились исследовательские работы на мартене и конвертере.
«Начинался разворот земляных работ, – вспоминал Петр Старостин. – Шла зима, потребовалась подрывная работа. Подрывников не было, пришлось заниматься этим делом мне. Из Тулы приехал специалист, привез аммонал и бикфордов шнур, сдал под расписку на хранение, провел двухчасовой инструктаж и уехал.
Я подобрал себе помощника – Васю Волкова, сообразительного паренька. Нелепо складывалась его судьба. Рос он в многодетной бедной семье. Учился в школе, ему не было еще пятнадцати лет, когда он написал письмо Молотову. В письме он просил Вячеслава Михайловича не верить газетам, что у нас все хорошо живут, а наоборот, многие живут очень плохо, просил подумать об этом и принять меры к улучшению жизни. Письмо Вася не подписал и опустил его в другом районе. Более года шли розыски мифической вражеской организации, и, наконец, по почерку был обнаружен автор письма. Короткий суд – 58-я статья, пункт 10, антисоветская агитация, срок 8 лет. Так был наказан «преступник» за мальчишеское письмо, написанное еще до войны, в 1940 году. Сейчас Васе 21 год.
1983 год. ТЭЦ и проходная Новотульского завода.
Гулкие взрывы, мерзлые комья земли долетают почти до лагеря, в окнах дребезжат стекла – это результат нашей с Васьком работы. Удовлетворенно улыбается майор Зыков – начальник нашего лагеря. Ему нравится, что взрывы производят впечатление большого размаха руководимого им строительства, которое осуществляется хозяйственным управлением МВД СССР. За эту работу Зыков стал проявлять ко мне особую благосклонность, она распространилась до расформирования лагеря.
Особенно она выразилась во время очередного приезда жены на свидание. Зыков разрешил мне поставить в зоне лагеря временную палатку и освободил на двое суток от работы.
В этот раз Зоя приехала с сыном. Андрюшка из ребенка превратился в голенастого мальчишку. Я сжимал его на руках, а он крепко обнимал меня за шею.
С улыбкой вспоминаю одну из картинок, связанную с подрывной работой. Посчитав все шурфы и запалив бикфордовы шнуры, мы с Васьком взобрались на край котлована, чтобы бежать в укрытие. Вдруг увидели группу людей, приближающуюся к нам. Они находились в десяти шагах. «Назад!» – испуганно заорал я. Нужно было видеть, как эти пузаны в развевающихся шинелях и сваливающихся шапках рванули к лагерю, среди них мчался и Зыков. Говорили, что с одним из них на вахте было плохо. Это оказались гости из Тульского областного управления МВД».
Помог Дзюба
В начале 1950 года лагерь был ликвидирован, и всех перевели в Криволучье, откуда поступала основная часть рабочей силы. Тут на помощь известному сидельцу пришел Дзюба. Точнее, приехавший из Москвы «представительный энергичный украинец» Даниил Андреевич Дзюба, новый директор завода. По его просьбе Старостина расконвоировали, он получил право бывать в любом месте в пределах установленных границ и возвращаться в лагерь не позднее указанного срока. К тому же на Петра Старостина возложили обязанности начальника ОКСа (отдела капитального строительства).
Через год неожиданно объявили об этапе. «Я стоял с рюкзаком за плечами на выходе из лагеря, когда появился Дзюба. Он с трудом добился отмены этапа, но расконвоирование было снято. Позднее я выяснил причину случившегося, это был рецидив на события, происшедшие у брата Николая с Василием Сталиным».
Опять ранние подъемы, длительные построения и разводы под конвоем. Старостин вспоминал, что быстрее стал утомляться, появился кашель, который он пытался заглушить едким махорочным дымом. Подкрадывалась коварная болезнь — туберкулез. Но и срок приближался к концу.
21 марта 1952 года закончились десять лет заключения. Старостину было запрещено проживать в 20 городах СССР, в том числе и в Туле. Но по ходатайству дирекции и профкома Новотульского металлургического завода перед управлением МВД по Тульской области ему была разрешена временная прописка сроком на один год с пролонгацией на последующие годы, если ходатайства будут подтверждаться.
30 октября 1937 года, ЦДКА – «Спартак» – 2:2. Стоят: Н. Старостин, Ал. Старостин, И. Рыжов, А. Акимов, Ан. Старостин, В. Семенов, Г. Федотов, В. Шиловский, Вик. Соколов, В. Степанов. Сидят: С. Артемъев, П. Теренков, П. Старостин, К. Малинин, Г. Глазков.
На заводе Старостин работал в должности заместителя начальника ремонтно-строительного цеха и одновременно был тренером футбольной команды завода. Для лишенного в правах и судившегося по 58-й статье это было неплохо.
Старт футбольного сезона 1952 года ознаменовался заметкой в заводской газете о победе «Металлурга», подписанной двумя фамилиями: Медведев и Старостин (без инициалов). А. Медведев был председателем заводского совета спортивного общества «Металлург». Старостин – тренером.
Вполне вероятно, что публикация появилась не просто так, а по горячей инициативе одного из авторов. Ведь больше никаких информаций об игре «Металлурга» за подписью Старостина ни в тот год, ни в следующий так и не вышло. Эта же была о победе пусть и над тульским, но «Динамо». Известно ведь, как Старостины любили в кавычках это общество.
Есть также неподтвержденная история, что однажды, будучи уже расконвоированным, Петр Старостин тайно выехал из Тулы в Москву. На стадионе «Динамо» сел на западную трибуну, подальше от центральных лож. Но все равно был опознан. Рядом случайно оказался спартаковский вратарь довоенных лет Анатолий Акимов. Петр Петрович успел приложить к губам палец, чтобы его товарищ не выражал слишком бурно эмоции. И на всякий случай ушел за пятнадцать минут до конца матча.
Сын Петра Петровича Андрей вспоминал:
«Мать ездила в Нижний Тагил, а меня возили только под Тулу, в Криволучье. Провожал Петр Попов, муж Веры Петровны: довез нас до лагеря и уехал.
Был период — отец был законвоированным, и я видел, как ходит колонна заключенных: у каждого руки под мышками предыдущего. Но запомнилось другое свидание. За заслуги отца в работе комбината нам на две недели разрешили разбить палатку на территории лагеря. Меня выпускали купаться на речку Упу. Конечно, не сказать, что было совсем комфортно: вокруг крысы бегали, а отец старался провожать мать по территории. При нас случилась попытка побега. Однажды полуторка грузовая пробовала прорваться через ворота, застряла бортами, и охрана ее расстреляла. Трупы несли, кого-то раненого… Рассказывали про другой случай — заключенный пытался спрятаться в отвалах шлака на узкоколейке между двумя чашками, которые заливали горячим — и сварился. Еще один на третий день освобождения находился в проходной, навстречу жена шла через поле. Он начал бежать к ней, охранник не разобрался и дал по ногам очередь, хорошо, что не насмерть.
18 июля 1939 г. Футболисты общества «Спартак» на Красной площади во время Всесоюзного парада физкультурников.
У отца в 1952-м закончился срок, но он был поражен в правах на пять лет. В Туле тренировал «Металлург», я к нему ездил 16-летним пацаном, играл лучше всех в команде. Я ведь занимался в «Спартаке», начиная с третьей команды мальчиков».
Из заключения Петр Старостин вернулся с туберкулезом в открытой форме. Однако ни жена, ни сын, навещавшие его в Туле и евшие вместе из одних тарелок, не заболели. Оперировали Петра Петровича в Боткинской больнице. Спасая легкие, пришлось удалить ребро. Доктор Перцовский, который проводил операцию, сказал: «Считайте, миллион выиграли в лотерею». И оказался прав. Петр Петрович Старостин дожил до эпохи новой России, и умер 10 марта 1993 года.
