Чтобы найти ответы на все эти вопросы, мы пошли в тульский следственный комитет, где «допросили» одного из сотрудников. Нам повезло — им оказался Владимир Леонтьев, следователь по Особо Важным Делам, который с радостью рассказал корреспондентам о тяготах и радостях своей профессии.
О профессии
Быть юристом я захотел еще в школе. Закончил вуз, стал работать в прокуратуре. Но там понял, что в деле меня интересует не столько юридическая, сколько техническая сторона. Я хотел общаться с людьми, узнавать их, как-то помогать им решать проблемы. Профессия следователя для таких целей подходила идеально. И вот, с 2008 года я работаю в следственном комитете.
Как только я вступил в должность, пришлось попрощаться со временем.
Как у нормальных людей все устроено? Они смотрят на часы: «Ага, уже шесть! Пора домой». А мы смотрим: «Только шесть… Что ж, продолжим».
Я сразу понял: спать придется мало. В первый рабочий день расследовал убийство, вернулся домой в 1.30, снял ботинки, уже приготовился лечь в постель, как вдруг звонок: «Выезжаем: срочное происшествие». И только в шесть утра я, вымотанный и сонный, вошел в свою квартиру. А график, между тем, никто не отменял: к девяти опять на работу. Это странно, но мне все понравилось. И тогда я понял: да, это мое.
Самое интересное в работе — тот сладкий момент, когда находишь мотив преступления, самую изюминку. Приходишь к цели преступника, залезаешь в его голову, и вот — долгожданный ответ на вопрос «Зачем человеку нужно было это делать?» Как раз в этом главное не ошибиться. Именно от этой «ступени» зависит весь итог дела.
Очень интересно общаться с людьми и узнавать что-то новое о мире, о других профессиях. Вовсе не из праздного любопытства, а просто потому, что люди это сами рассказывают. А когда работа становится однообразной, можно включить в следственное действие понятых, завлечь их. И тогда уже по-другому будешь смотреть на весь процесс: сами люди, интересуясь, делают действие нескучным.
Про дела
Историю своего первого дела помню хорошо. Уставший молодой человек вернулся домой в расстроенных чувствах. Он жил не один, а с родственниками, любителями выпить, часто в компании незнакомых личностей. А парень устал, захотел прилечь на свой диван. А там уже разлегся пьяный мужчина. Молодой человек несколько раз попросил его встать, в конце концов, он пришел к себе домой, имеет полное право что-то требовать. А незваный гость ему нагрубил. И парень его избил…
Когда он сидел у меня в кабинете, то еще не знал, что забил человека до смерти. Парень искренне раскаялся. За свой поступок он получил 7 лет.
Конечно, нельзя добиться того, чтобы исход дела нравился всем. Мои бывшие подследственные всегда здороваются, когда встречают меня на улице. Это не может не радовать.
Мне запомнилось еще одно дело. Возможно потому, что у меня до сих пор где-то внутри есть сомнение, что же все-таки это было: намеренное убийство или самооборона. Обстоятельства такие: парень с девушкой крупно поссорились. Девушка ударила парня ножом, тот умер. И вот тут — эти ненавистные условия неочевидности. Девушка сказала, что она, защищаясь, выхватила у молодого человека нож и, сама того не понимая, ударила его.
Я дал ей ручку и говорю: «Забери ее у меня». И девушка не смогла. Хотя по комплекции я меньше, чем тот парень.
А с другой стороны, при проведении следственного эксперимента она сумела отобрать нож у статиста. Запутанная ситуация… По моему мнению, она все-таки не смогла бы выхватить у парня нож. Но линия защиты была выстроена, опровергнуть что-либо было невозможно. В итоге девушку посадили на год — за убийство в целях самообороны. Но если она на самом деле совершила более тяжкое преступление, что ж, пускай. Это навсегда останется с ней.
Одно мое дело даже нашло отклик в программе «Пусть говорят». Двое подростков убивали бомжей — считали, что те недостойны жить.
В итоге — два трупа по вине мальчишек. Самое ужасное, что те люди вовсе не были бомжами. Они имели свои квартиры, просто из-за бедности порой позволяли себе искать что-то в помойке. На мой вопрос «Почему ты считаешь, что эти люди не имеют право жить?» один из преступников ответил так: «Потому что». У меня надолго отложилось это в памяти, и я до сих пор не могу понять, откуда берется такая жестокость.
Про кино
В реальной жизни у следователей много времени уходит на бумажную чехарду. В сериалах про следователей, конечно, таких моментов избегают: кому интересно будет смотреть, как человек два часа сидит с ручкой и бумажкой? Ненужный монолог.
Главное в фильмах и сериалах про следователей — динамика. Всех так быстро задерживают, все так умело срастается, что становится завидно.
Хотя, признаюсь, смотреть порой бывает интересно. А именно — отмечать какие-то моменты, анализировать их, находить ошибки. Иногда на экране следственные органы расследуют то, с чем не имеют право работать. Или, к примеру, участковый занимается делом об убийстве. А ведь это не в его полномочиях! Так смотришь и думаешь: «Ну ладно. Наверное, так интереснее».
О психологии
Передо мной всегда стоит задача: понять, искренен человек или нет. Иногда обвиняемый прикидывается белым и пушистым только для следствия. Зачем — понятно: чтобы сократить срок. Вот тут-то и приходится быть психологом: опрашивать друзей этого человека, знакомых, соседей. И все для того, чтобы понять его природу. К каждому допросу я стараюсь подходить неформально.
Мне часто бывает жалко подследственных. Например, когда потерпевший сам спровоцировал конфликт или когда молодые ребята в СИЗО начинают что-то слезно говорить про бога.
А есть люди, которых не жалко. Те же педофилы. Последнему «моему» дали 13 лет. С другой стороны, бывает и так: люди прибегают, на человека говорят «Вот, педофил, педофил!», а в результате расследования оказывается, что его просто оболгали. Тут надо очень аккуратно ко всему подходить, не выносить сор из избы. А то ведь как бывает: люди не разберутся, услышат первое слово, и все: клеймо на всю жизнь, человеку уж и в своем дворе спокойно пройти невозможно — все пальцем показывать будут.
В России, в отличие от других государств, не предусмотрено наказание за дачу ложных показаний. Люди могут придумывать, что хотят. А мы должны развивать эту сомнительную версию, строить свои предположения.
Обманывают не только подследственные или свидетели. Врут и следователи. Я называю это
«ложью во благо».
К примеру, один раз обвиняемые совершили преступление на аллее у памятника Льву Толстому. Для следственного эксперимента пришлось их выводить туда прямо в наручниках. А там детишки играют. Много детишек. И все наперебой спрашивают: «Что это? Что это такое?» И как тут правду сказать? Да и зачем? Вот я и ответил, что это мы кино снимаем про злых людей. Зато все сразу приосанились, серьезные лица сделали для «камер».
А бывают случаи, когда ничего больше не остается, как сказать правду. Однажды произошла такая история. Дело об убийстве. Два часа ночи. Для следственного эксперимента мы поехали на место преступления. В подъезде проходит демонстрация действий, которые обвиняемый совершал относительно потерпевшего. И вдруг в подъезд входит молодой человек. Веселый, вдоволь где-то нагулявшийся, он резко меняется в лице и судорожно начинает тыкать ключом в замок. Не попадая в него, испуганный, оглядывается на нас.
Картина та еще: куча незнакомых людей, странная кукла, мужчина с ножом.
Хорошо, что я вовремя ему объяснил: мол, ведутся следственные действия, все в порядке.
Личная просьба
Люди часто не желают со мной говорить. Я сейчас говорю о свидетелях, которые предпочитают отмалчиваться. Многие плюют на чужие проблемы, закрывают глаза на горе других людей, поэтому нам так тяжело бывает собирать доказательства в пользу невиновности определенных личностей. Прошу: будьте сговорчивее. И всегда ставьте себя на место других!
