15 августа в России отмечается День археолога — правда, неофициально (официального праздника вообще нет). Поздравлений от президента и губернатора не будет, но так даже интереснее.
Тульская археологическая экспедиция находится в цоколе главного флигеля музея. Ирония судьба по-тульски: даже офис ученых находится под землей, напоминая — копай!
Археологов в Туле — раз-два, и обчелся, но мы нашли Самого Главного — начальника археологического отдела Алексея Воронцова. Он и рассказал нам о своей необычной профессии.
Алексей Воронцов
Небольшая справка для начала: Алексею 38 лет, он закончил исторический факультет нашего пединститута. В археологии с 1993 года, стаж — 21 год. На счету Алексея «десятки раскопов и сотни тысяч найденных предметов» (записано с его слов, проверке не поддается). Теперь слово ему.
О работе
Когда поступил на первый курс исторического факультета, то познакомился с людьми, которые ездили на раскопки. Наслушавшись их рассказов, тоже решил поучаствовать в этом деле.
Работать в основном приходится головой, а не руками, мы же не землекопы. Надо думать, а не действовать по шаблону.
Археолог — это не тот человек, который копает землю, а тот, который изучает прошлое.
Но: как и в любой профессии, начинать в археологии нужно с низов. Карьера любого археолога начинается с «должности» землекопа. Ты сам должен научиться проводить зачистки, расчистки, раскопы, а потому уже руководить другими людьми. Сначала ты землекоп, потом ты хороший землекоп, а уже потом начинаешь превращаться в профессионала.
В археологии есть несколько подразделений. Один из них — спасательная археология, это когда работы ведутся на объектах, которые будут уничтожены. Например, стройка в городе. Сначала мы должны отработать котлован и полностью изучить. Надо заключить контракт со строительной организацией, организовать работу, нанять землекопов, приобрести инструменты, обустроить быт для людей на время работ — решить кучу проблем. Это как раз мои обязанности.
Вообще археология — это очень интересно. Похоже на расследование какое-то, детектив. Это в ней и привлекает больше всего, хотя через 20 лет экспедиции романтики уже не так уж и много остается. Да к тому же для меня, как начальника экспедиции, самое главное — это не отвлекаться на романтику, а быть хорошим организатором, координировать работу нашей экспедиции.
О девайсах
Для того чтобы копать, самый важный инструмент — это лопата в разных ипостасях. От маленького совочка, лопаток до, собственно, стандартных и всем знакомых лопат.
Лопаты в офисе археологов
Конечно, мы используем и детекторы металла, и геодезическую технику, чтобы привязать места раскопок на местности, и GPS-навигацию. В некоторых случаях применяются георадары, проводятся геофизические исследования с привлечением специалистов в этих областях.
Но лучше, чем лопата, ещё никакого инструмента для археологии не придумано.
О глубине и кубометрах
Глубина раскопок зависит от толщины культурного слоя (это слой земли в месте, где жил человек, который сохранил следы его деятельности — прим. авт.) У нас в Туле он достигает 4,5 метров. Где-нибудь в поле может быть 15 сантиметров. А вообще в археологии бывает глубина слоя и десятки метров.
А вот кубометры выкопанной земли мы не считаем. Личная статистика для нас не важна. Для археолога важен итог его исследований — что нового мы узнали о прошлом? А сколько кубометров при этом мы выкинули, не имеет значения. Статистика у нас ведется исходя из площади раскопок.
О принципах
Кредо археолога — не навредить. Как у хирургов. Объясню: наша работа разрушающая, после нас уже ничего не остаётся. Если документация по раскопкам составлена неполно или неправильно, то можно сказать, что ты убил кусочек прошлого. Представляете, какая ответственность? При исследовательском раскопе стоит задача выкопать столько, сколько нужно. Ведь методики совершенствуются, и через 100 лет это сделают лучше меня.
У нас ведь как: археолог месяц копает, а потом полгода составляет документацию, приводит её в порядок, потом ещё она рецензируется специалистами, которые выносят вердикт, что ты настоящий археолог. И каждый год надо подтверждать свою квалификацию.
Сейчас есть проблема: появилось очень много самодеятельных археологов, которые не связаны никакими принципами. Энтузиасты большого рубля, кладоискатели, лжеисследователи, уничтожающие памятники.
О счастье
Счастье — это, например, благодаря долгому анализу карт, планов (древних и неточных) сделать предположение о планировке объекта и потом получить этому подтверждение после раскопок. Получить представление о каком-то районе Тулы. Как он развивался, возник, где улицы проходили и как жили люди, и что это были за люди. Восстановить очередной кусочек древней истории — это удача.
Еще счастье — это найти финансирование для своих работ. Желательно надолго.
Чтобы понять какой-то регион и решить научную проблему, иногда требуются десятки лет, а без денег нет экспедиции. Государство не очень щедро. В основном, помогают научные фонды. Убедить кого-то, что ты сделаешь открытие, очень непросто.
У нас есть один проект, который мы очень хотим осуществить: это раскопки Верхнего Поочья в позднеримское время и время великого переселения народов. В цифрах это со второго по седьмой века. Этот период я изучаю. Об этом времени вообще не сохранилось никаких исторических свидетельств на этой территории. Всё, что мы можем узнать, даёт только археология.
О находках
Для меня главные находки — это не предметы какие-то.
Я же не антиквар и не фетишист!
Речь идет о чем-то более серьезном, значимом. Например, в1998 году я впервые нашел следы наземных построек мощинской культуры (археологическая культура железного века, существовавшая
Одна отдельно взятая вещь ничего не даёт, даже если она уникальна. Множество черепков глиняных, неоднократно найденных, дают больше информации, чем одна золотая ваза. В эволюции народов и племён есть отсутствующие звенья. Например, если на какой-то территории найдены памятники 5 и 9 века, то должны быть и памятники 6,7,8 веков. Начинаем их искать.
Об Индиане Джонсе
Я никогда не скакал с кнутом. И даже шляпы ковбойской у меня нет. Я законопослушный человек. В Индокитай не побегу ничего красть!
Хотя адреналин в археологии есть. Но не как в фильмах. Это когда ещё не закончены раскопки, а уже машина стоит вывозить лагерь. Вот что снится в кошмарных снах.
За кадром
Пока мы беседовали с Алексеем, в офис к археологам пришел мужчина, у которого на участке нашли «культурный слой». Теперь нужно будет провести там спасательные археологические исследования — археологи очень подробно рассказывали ему, что и как нужно будет сделать, чтобы «не навредить».
Археологи очень переживают, что люди часто очень плохо себе представляют, что это такое, как и зачем мы проводим раскопки. "Они, не задумываясь, готовы уничтожить то, что сохранилось от наших предков, в угоду своим частным интересам. Мы как специалисты за это сильно переживаем. Памятники археологии постоянно уничтожают. Для нас это бойня. Изо всех сил мы пытаемся спасти всё, что только можно. Страх потерять историческое наследие для нас реальный и ежедневный", — поделился с нами Кирилл Фомин, один из сотрудников экспедиции.
И для полноты картины — портреты еще трех незаменимых сотрудников Тульской археологической экспедиции. Люди, которые спасают наше прошлое:
Игорь Бурцев — 40 лет. В археологии с 1992 года
Михаил Конорев — 30 лет. В археологии с 1998 года
Кирилл Фомин — 44 года. В археологии с 1990 года
Автор: Андрей Славин
Фото автора и из личного архива героев публикации.
