Недавно к нам в редакцию пришел симпатичный молодой человек и положил на стол толстую тетрадку, исписанную мелким убористым почерком. "Это моя история любви и разочарования, - сказал он. - Я написал ее так, чтобы никто не смог догадаться, кто я в этом повествовании. Поверьте, это неважно, главное, что все написанное - правда..."
ДМИТРИЙ
Подобно внезапному и всесокрушающему разливу реки Марина ворвалась в его размеренную жизнь. Ворвалась, и там, где еще вчера была твердая почва, закружили все засасывающие потоки воды. Было и страшно, и светло...
А началось все поздней зимой в комнате студенческого общежития, куда Дима Клюев, студент второго курса Первого медицинского института, заглянул поздно вечером и где остался вдвоем с ней смотреть какой-то американский боевик.
- А Инесса где? - спросила она его, садясь перед маленьким телевизором.
- Ее сегодня днем "скорая" увезла. Отравилась консервами - теперь где-то с неделю в больнице пролежит.
"Дура, - подумал он, - ведь говорил, чтобы не ела. Нет, она самая умная! Пусть теперь мается..."
Инесса была его девушкой. Уже почти год, как он жил с ней, и хотя первое очарование прошло, расставаться с ней Дима не собирался. Дело было не только в привычке. Неизбалованная, симпатичная, обеспеченная деньгами и вроде бы любящая его, она была не только страстной любовницей, но и хорошим другом. Проникнув во все сферы его жизни, она уже не допускала приступов жестокой меланхолии, охватывавших его время от времени.
За свою 23-летнюю жизнь, включающую службу на границе, Дмитрий уже успел кое-что повидать и ценил свои отношения с Инессой.
- Так сильно отравилась?
- Да, даже под капельницей лежала...
Приехав в Тулу из маленького городка Рязанской области, Дмитрий наслаждался жизнью, пока особенно не задумываясь о том, что будет делать по окончании института.
Еще в сентябре этого года, случайно зайдя в комнату только поступивших девушек и увидев ее, Дима почувствовал, как вся его сущность потянулась к этому 18-летнему существу с умным взглядом и неопределенно очерченными губами. Но у него уже была Инесса. Он решил: лучше синица в руках. Тем не менее, он не хотел отказываться и от той радости, какую получал, общаясь с Мариной. Диме очень хотелось перейти ту нечеткую границу между просто дружескими отношениями и уже чем-то большим. Но он преодолевал желание...
Фильм кончился, она взяла гитару и хорошо поставленным голосом стала петь то лирические, то шутливые песни. Он смотрел на нее и чувствовал, как волна нежности поднимается в нем.
- Подойди сюда, - Марина позвала его. И не успел Дмитрий подойти, как, задорно смеясь, она небольно щелкнула его по носу.
- Ах, так! - он сгреб ее в охапку и попытался сделать то же самое с ней.
Минут десять продолжалась эта шутливая борьба, от которой так радостно замирало в груди сердце... Дима прижимает ее к себе все крепче и крепче. Она медленно поднимает голову, на лицах у них уже нет и тени улыбки, только чернота зрачков и едва заметное, дрожащее дыхание из полураскрытых губ... И страшно к ним прикоснуться, такими нежными они кажутся! "Я могу сделать ей больно", - думает Дима, но нет сил удержаться.
Ночь. Тишина. Сдавлен-ные стоны. Еле заметное тиканье будильника.
- А как же Инесса? - спросила она.
Сейчас было не время для таких вопросов. Подобно бокалу, переполненному вином, Дмитрий был переполнен счастьем. Зачем сейчас, этой ночью такие вопросы?
- Она никогда об этом не узнает, - сказал он.
Дмитрий смотрел на нее и чувствовал, как в глубине души начинает шевелиться что-то мощное, непонятное.
- Я боюсь тебя! - его шепот вспарывает напряженную тишину и остается без ответа. Вскоре Дима уходит, шатаясь, как пьяный.
УТРО СЛЕДУЮЩЕГО ДНЯ
Находясь где-то между сном и явью, Дима с удивлением прислушивался к еле слышным звукам. В них чудился и серебряный звон колокольчиков, и мягкие, добрые руки мамы, и поднимающееся из-за горизонта солнце...
Дмитрий проснулся окончательно. Он лежал на спине и, не раскрывая глаз, с тихим восторгом вспоминал Марину. Он уже любил ее и знал это. Безжалостная и неумолимая ко всему, что ей мешает, любовь шептала: "Брось Инессу. Ты ничего ей не должен. Без нее ты сможешь. Это прошедший этап жизни, оставь ее". Наконец Дима сдался и решил, что когда Инесса выйдет из больницы, он ей все скажет и они расстанутся. И тут настойчиво зазвучало в его голове: "А насколько все это серьезно со стороны Марины?" Он оделся и быстро пошел в ее комнату.
- Секундочку, - долетел до него ее звонкий голос.
Дверь распахнулась, и Марина, прижавшись к Диме, шепнула:
- Зачем ты ушел вчера?
- Не знаю. Мне было так хорошо, что я испугался нарушить все это.
- Глупый...
Они вошли в комнату. Заливавший все вокруг солнечный свет пронизывал тонкую ночную рубашку Марины. Чуть отстранившись, Дмитрий любовался фигурой девушки.
- Ты вся будто светишься!
Поборов страх, он наконец решился спросить:
- Я тебе действительно нужен? Я уйду от Инессы, если ты хочешь!
- Мне нужно время, - Марина опустила глаза, - но для меня это серьезно...
Дмитрий коснулся губами смугловатой кожи ее плеча. Потом все быстрее и быстрее губы заскользили по шее и ниже. Бретельки рубашки скользнули вниз, а за ними и вся остальная ткань. И то, что вчера ночью было священным колдовством, сейчас обернулось светлым посвящением...
МАРИНА
Ненависть жила в ней всегда, сколько она себя помнила. Ненависть ко всему: к пустому, занюханному, задыхающемуся в пыли поселку, где она родилась, к вечно озабоченной хозяйством матери, к скудной, экономно-жалкой их жизни, к бросившему их отцу, к сытым, особо не задумывающимся о дальнейшей жизни ровесникам. Ненависть душила ее, и, чтобы не сгореть в этом пожирающем огне, она поняла, что должна загрузить себя работой.
Умная от природы, в школе она с пятого класса стала первой ученицей и никому уже не уступала это место. Первой она стала и в своей дворовой компании. Это было труднее. Там были мальчишки. Но врожденный артистизм, смекалка, цинизм и некоторая отчаянность сделали свое дело: она стала первой! Самолюбие в определенной мере было удовлетворено. Она взялась учиться игре на гитаре и вскоре прилично овладела этим делом. Следующее, чему она научилась к десятому классу, были стенография и машинопись.
Но, кроме знаний и умений, нужны были деньги. Копейки, выпрашиваемые у матери на мороженое, падали к копейкам за собранные бутылки, некоторые другие подработки. За три года Марине удалось накопить достаточно приличную сумму.
По временам ей снился холодильник, доверху заставленный синенькими банками со сгущенным молоком. Она хотела открыть банку с любимым лакомством, но ни открывалки, ни ножа не было, и слезы бессилия выступали у нее на глазах.
Где-то за год до окончания школы дворовые приятели и подруги перестали ее интересовать. Это стало слишком мелким и отнимало время. С некоторых пор она мечтала после школы продолжить образование в Москве. Это была даже не мечта, а то единственное, чем и для чего она жила последний перед выпуском год. На репетиторов накопленные деньги тратить было жалко. Они очень бы ей пригодились в Москве, на первое время. Искать учебники и изучать их приходилось самостоятельно.
- Марин, что ты все си-дишь над своими книгами? Пошла бы погуляла или мне помогла. Вон сколько белья нестиранного лежит, - частенько говорила ей мать. Но эти разговоры только раздражали Марину. "Что я, всю жизнь прачкой буду работать? - думала она про себя. - Ты мать, ты и стирай. У меня есть дела и поважнее".
Закончив школу с золотой медалью, она поехала в Москву - поступать в Первый медицинский институт. Сдав биологию на "отлично", она стала студенткой. Первая ступенька жизни была преодолена.
Продолжение следует.
