Елена П.
Я смотрела старый советский фильм «Девчата» раз сто, а может, тысячу. Он очень напоминает мне знакомство моих родителей. Я, конечно, при этом не присутствовала, но, судя по коротким рассказам мамы, у них с отцом почти всё было, как в этом кино.
Мама приехала в далёкий уральский посёлок после окончания педагогического института по распределению. За то, что государство бесплатно её выучило, надо было отработать три года где-нибудь на краю света. В посёлке маме как молодому специалисту дали однокомнатную квартиру в типовом двухэтажном домике. Под окнами палисадник, за домом огородик.
Папа жил неподалёку со своими родителями и работал врачом в больнице. О нем мечтали все девчата той местности в радиусе ста километров. Он знал об этом и был горд и неприступен. И родители его воспитывали в духе, что он наследный принц. Самомнения ему добавляла внешность актёра голливудского кино.
А мама в то время была вылитая Тося Кислицына. Метр пятьдесят. Аккуратная коса, уложенная кольцом на голове, а уверенности и апломба – хоть отбавляй. Она влюбилась в отца не сразу. Сначала она вообще не думала об отношениях, а тем более о замужестве.
Жизнь в посёлке бурлила: школа, больница, детский сад, Дворец культуры, маслобойный завод, столовая, радиоточка. Мама уже не помнит всей инфраструктуры. Работы всем хватало, но и отдыхать умели.
– Новый год встречали всем совхозом. В ДК установили горку, и мы с неё съезжали прямо к накрытым столам, – вспоминает мама.
– Мам, ты точно свою жизнь рассказываешь, а не сценарий «Карнавальной ночи»? – интересуюсь я.
– Как в фильмах показывают, так тогда и было: весело, шумно, дружно, – продолжает мама. – Кино же не просто так снимали, не с неба сюжет брали, а из жизни.
Все обитатели посёлка шили к встрече Нового года карнавальные костюмы. Но приз за лучший костюм всегда получала некая Дунька.
– У неё талант был к шитью. Она такие наряды сооружала! Помню, однажды гусаром вырядилась. Шляпу специальную гусарскую сделала цилиндрической формы с украшением из перьев наверху. На собственноручно сшитый мундир золотые шнуры нашила. Усы нарисовала. Такой бравый гусар из неё получился!
– Её фамилия не Голубкина была? – смеюсь я. – А после вашего бала она прямиком в «Гусарскую балладу» отправилась?
– Я рассказываю, как помню, – не обижается мама. – У вас такого уже не было. Мы открытые были, не единоличники, не завистливые. Любили большой толпой собираться у кого-нибудь дома. Пельмени лепили, песни пели, интересные истории рассказывали.
А сколько кружков было в нашем ДК! Мы всё время где-то занимались. Баскетбольная команда была, ездили на выездные соревнования.
Я с сомнением посмотрела на маму. Метр пятьдесят.
– Тогда все такие были, – правильно истолковав мой взгляд, говорит мама.
– Дети войны.
Были в посёлке свой хор и драмкружок. Оба ездили с гастролями по окрестным посёлками и городам.
– У нас даже радиоузел свой был, – хвалится мама. – Новости совхоза освещали, новости страны, с днём рождения поздравляли жителей, с рождением детей. А ещё по домам ходила специальная комиссия, чтобы, значит, посмотреть, кто как дом содержит. И если у человека было грязно, то об этом на весь посёлок сообщали.
– Ужас какой, – возмущаюсь я. – И что? Все прям дверь открывали?
– А их и не закрывали, – говорит мама. – И днём и ночью двери открыты были.
Вот откуда у мамы привычка жить при открытой двери, за что я её ругала неоднократно. Однажды ночью к ней в квартиру по ошибке забрёл мужик. Он шёл к другу на этаж выше. Комнату мамы он миновал и попал к её племяннице Инне, гостившей в то время.
– Он ко мне не зашёл не потому, что я старая, – объяснила мама Инне, когда та перестала визжать. – Просто Юрка живёт как раз над твоей комнатой, а не над моей.
– Это уже «Ирония судьбы».
Я не зря вспомнила этот фильм. Мои родители так же, как Женя Лукашин и Галя, познакомились на приёме в поликлинике. Мама провалилась под лёд, когда каталась на коньках. Она сумела выбраться и дойти до ближайшего дома. Там ей дали водки и уложили спать, но она всё равно простудилась, пришлось идти к врачу.
Врачом и был её будущий муж, мой отец. Доктором он был очень хорошим, внимательным, заботливым, умным. Все дети посёлка предпочитали делать уколы именно у него. Он умел колоть совсем не больно.
Поначалу папа не обратил никакого внимания на девушку, пришедшую на приём. И покрасивее видали.
Но и на маму он не произвёл никакого впечатления. Это молодого врача задело.
Папа по собственной инициативе решил навестить выздоравливающую, проявить, так сказать, врачебную этику. По его предположениям девушка должна была упасть в обморок от счастья.
Но мама коротко поблагодарила за заботу и быстренько выпроводила его за дверь. Ей надо было идти на репетицию в драмкружок. И так сколько прогонов пропустила из-за болезни.
– И провожать меня не надо, – остановила мама наследного принца. – За мной вон парторг приехал.
– Что, прям парторг совхоза? – не поверила я. – Большой начальник.
– Да не было у нас в совхозе чванства, – объясняет мама. – Все люди простые были. А Сашке – нашему парторгу – я задачки решала, он второе высшее получал.
Так вот и укатила мама с партийным боссом, а папа призадумался и решил новенькую учительницу в себя влюбить. Стал её встречать после уроков, но ей всё время было некогда, то репетиции, то тренировки, то подготовка к
8 Марта. Она домой к полуночи добиралась.
Папа и так и сяк пытался втиснуться в её график. А мама даже не понимала, что человек за ней ухаживает. А когда поняла, испугалась. Что ей с ним делать? Это если так пойдёт, ещё замуж придётся выходить.
Наконец папе удалось добиться от мамы симпатии. Мама увидела, какой он красивый, умный, талантливый, и поняла, что влюбилась. Она увидела, каким неотразимым был этот молодой человек, что давно крутился у неё под ногами. Хотя, если быть объективным, это она крутилась под ногами у 180-сантиметрового папы.
Папа воспрял духом. За это время он по-настоящему влюбился в маму. Она не была похожа на остальных девушек, не кокетничала, не задавалась, не кривлялась, не пыталась его завлечь.
Но эту независимую и честную девушку надо было проучить за то, что заставила его так долго унижаться. Однажды во время танца в клубе папа вдруг остановился и сказал, что больше не хочет танцевать.
– Ты мне надоела. Так прямо сказал и ушёл, – мама засмеялась. – А тогда мне было не до смеха. Я осталась одна посреди зала, на меня все смотрят. Парень прилюдно бросил. Да какой парень. Может, тогда у многих промелькнула мысль «Не по Сеньке шапка».
Мама спокойно отправилась домой. А что было делать? Не реветь же прилюдно.
Чтобы забыться, она начистила и нажарила целую сковородку картошки.
Взявший реванш папа решил пойти на примирение. Он ожидал увидеть зарёванную девушку и заранее обдумал проникновенную речь. Приготовился мириться. Ну а что? «Милые бранятся – только тешатся».
Но в квартире сидела вполне счастливая девушка и за обе щёки уминала картошку.
– Не думал, что ты такая чёрствая, – вымолвил поражённый сердцеед. – Я думал, ты плачешь, я же тебя бросил.
– Не, Паш, я не чёрствая, я голодная, – пояснила мама и в подтверждение откусила кусок от огромного бутерброда.
Папа поражённо молчал. Через два месяца родители поженились. Через год родилась я. А ещё через год к маме постучалась разлучница. Та самая Дунька, щеголявшая в гусарском костюме на Новый год.
– Кать, выйди к подъезду, поговорить надо.
Дунька, видно, опасалась, что не выйдет живой из квартиры. И дальше на лавочке состоялся монолог в стиле «Любовь и голуби».
«Я понимаю, трудно принять это сердцем, но ведь мы люди, у нас есть разум».
В общем, эта Дунька наговорила маме, что папа её любовник и хочет уйти из семьи, но боится сказать об этом.
Мама, простая душа, не стала даже выяснять, правда это или нет, и ближайшим поездом уехала к своим родителям обратно в Тулу.
Отец приезжал, пытался оправдаться, говорил, что Дунька всё наврала, выдала желаемое за действительное. Но маме было уже всё равно, любовь к папе прошла, осталась на лавочке возле дома, словно книга с нелепым концом, по которой никогда не снимут кино.
Фото: pixabay.com
