Она и ее подруги из наводящего на немцев страх полка «Ночных ведьм» воевали так, что немногие мужчины могут с ними сравниться в отваге и бесстрашии.
Лишь бы учиться
Вообще-то наши с иронией называли их Дунькин полк, а вот немцы – «Ночными ведьмами». Летали эти отважные летчицы на тихоходных, вроде бы и не приспособленных к военным действиям бипланах типа По-2 или У-2, исключительно ночью. Перед пикированием на вражеские позиции у самолета отключали мотор, и в абсолютной темноте был слышен лишь негромкий шелест воздуха под крыльями – предчувствие неотвратимой беды для кого-то. В любимом нашем фильме «В бой идут одни старики» на таком вот самолете прилетают летчицы Зоя и Маша. А влюбленный Ромео вдохновенно тогда произносит:
– Дорогой ты наш У-2. Когда-нибудь тебе поставят памятник!
Ирина Себрова была как раз такой вот «ночной ведьмой». У нее даже номер на хвосте самолета был соответствующий – 13-й. И она ни в какую не хотела его менять.
Наталья Меклин (Кравцова) и Ирина Себрова у самолета У-2.
«Ира Себрова сделала в полку больше всех вылетов — 1004, даже произнести страшно. Я думаю, что во всем мире не найти летчика с таким количеством боевых вылетов. А была она тихой, скромной, вроде бы и не яркой девушкой», – вспоминала ее подруга И. Ракобольская.
Сама Ирина Федоровна, правда, утверждала, что боевых вылетов у нее чуть больше – 1008, хотя в интернете упоминается именно эта цифра – 1004. Что такое тысяча с лишним? Это много или очень много? Чтобы понять, достаточно вспомнить классический американский роман Дж. Хеллера «Поправка-22» (в более раннем переводе «Уловка-22»). Он любим в Америке настолько, что были уже две его масштабных и очень хороших экранизации, близких к тексту. Так вот суть уловки-поправки в следующем. Чтобы отправиться домой, летчик должен совершить 50 (пятьдесят) боевых вылетов. Он может быть комиссован раньше – если выяснится, что он сумасшедший. Но сам никто не может объявить себя выжившим из ума – это будет означать, что он не хочет воевать дальше, а это как раз свидетельство абсолютной нормальности.
Теперь вычтите из 1008 – ну хорошо, из 1004 пятьдесят, и представьте, сколько раз перевыполнила норму без всяких уловок-поправок эта молодая и красивая, очень красивая женщина. Но она оставалась на войне до самого Дня Победы.
Ирина Себрова родилась в селе Тетяковка нынешнего Новомосковского района. У себя на родине окончила четыре класса – это немало по тем временам для крестьянской девушки, и в неполные пятнадцать лет уехала учиться в Москву. Поступила в школу ФЗУ по специальности слесаря, потом на картонажную фабрику. Была, как говорят, очень хорошим мастером-наладчиком. Чуть что, обращались именно к ней. Одновременно училась на вечернем отделении мукомольного техникума.
В этот момент случилось историческое для нее событие. Фабрика подарила аэроклубу самолет, сделанный на собранные средства рабочих. Аэроклуб по такому случаю дал три места в своих рядах для рабочих предприятия – их называли комсомольскими путевками. Так Ирина стала летчицей. В 1938 окончила без отрыва от производства аэроклуб Бауманского района по программе пилота запаса, затем инструктора.
Есть в Государственном архиве Тульской области некие черновые наброски, сделанные, вероятно, с ее слов, в которых написано короткими фразами: «Ночью работала, днем летала, спала неизвестно когда. Кто пойдет чистить цистерну? Всегда шла, лишь бы учиться».
«Лишь бы учиться» – это, наверное, многое говорит о характере человека.
В 1939 году поехала учиться в Херсонское авиаучилище, которое готовило в основном инструкторов. С 1940 года стала работать инструктором Фрунзенского аэроклуба столицы. Для начала выучила семь человек, потом тринадцать. Зимой 1940/41 годов 11 ее учеников сдали экзамен на «отлично», 3 – на «хорошо», за что Себрова была награждена значком ЗАОР – «За отличную оборонную работу».
С первых дней войны ушла в часть по призыву ЦК ВЛКСМ.
«Наш аэроклуб, в котором я работала инструктором-летчиком, собирался уже эвакуироваться из Москвы, когда я узнала о спецнаборе в часть Расковой,— рассказывала Ира своему однополчанину, будущей писательнице Наталье Меклин. – Стою как-то ночью на старте, вижу недалеко от Москвы зарево. Вспышки разрывов. Это фронт. Даже не верилось, что он так близко подошел... В ту ночь подумала: там люди защищают мой родной город — Москву. А я собираюсь эвакуироваться с аэроклубом. Мне стало стыдно перед собой. Решила: уйду на фронт. На душе стало сразу спокойнее».
Вызывая огонь на себя
На фронтах Великой Отечественной войны Ирина Себрова с мая 1942 года. Была командиром звена 46-го гвардейского ночного бомбардировочного авиационного полка (325-я ночная бомбардировочная авиадивизия, 4-я воздушная армия, 2-й Белорусский фронт).
«С Ирой я подружилась уже на фронте, когда меня назначили штурманом к ней в экипаж, – рассказывала И. Ракобольская. – Это было трудное время. Летом 1942 года наши войска оставили Донбасс, где наш полк начал свою боевую работу.
… В дни отступления я хорошо узнала Иру. Она и раньше мне нравилась — тихая, скромная, удивительно приятная девушка. И втайне я мечтала с ней летать. Когда же после некоторых перемещений в полку нас назначили в один экипаж, я была очень рада. Познакомившись с Ирой ближе, я узнала, что это девушка очень требовательная к себе, в высшей степени честная и не терпящая никакой фальши. Ей были совершенно чужды какая- либо рисовка, стремление показать себя в лучшем свете, неискренность. И если Ира замечала эти черты в других, ей самой становилось как-то неловко и стыдно. Она никогда не поступала вразрез со своими убеждениями или иначе, чем ей подсказывала совесть, и всегда была очень справедлива в своих суждениях. Вероятно, поэтому девушки в полку часто советовались с Ирой по самым различным вопросам и прислушивались к ее мнению».
Летчики 46-го гвардейского ночного бомбардировочного авиаполка отправляются на полеты. На переднем плане слева направо: Калерия Рыльская, Надежда Студилина. На втором плане слева направо: неизвестная, Наталья Меклин, Лидия Демешова, неизвестная, неизвестная, Ирина Себрова, Магуба Сыртланова, Антонина Худякова, Александра Акимова.
Также она рассказывает, что Ирина пережила две серьезные аварии.
«На ее глазах насмерть разбились 4 наших девушки. Чудом остались целыми сама Ира и ее штурман — Руфина Гашева. Однако Ира сумела мужественно перенести это трудное для нее время и не поддалась чувству неуверенности, которое может заползти в душу летчика в подобных случаях».
Первое боевое крещение эти девушки получили, летая в предгорьях Кавказа, в Сунженской долине, окруженной горными хребтами. Полеты в районе Терека были трудными не только из-за того, что противник организовал сильную противовоздушную оборону, но еще из-за погоды, которая менялась быстро и непредсказуемо. Да еще из-за постоянных туманов в горах. Себровой, однако, поручались самые опасные задания – например, отвлечь внимание зениток и прожекторов на себя, чтобы в это время более свободно чувствовали себя другие экипажи.
Когда в 1944 году Ирину Себрову представили к званию Героя Советского Союза, одно перечисление ее деяний на войне заняло не одну страницу. А одним из ее качеств характера было отмечен тот факт, что в течение одной ночи Себрова иногда совершала по девять-десять вылетов с высокой эффективностью!
«Сбросила по уничтожению мотомехчастей, живой силы и укреплениям противника 21 600 кг бомбового груза. В результате точных бомбардировочных ударов врагу был нанесен следующий урон – вызвано в стане врага 160 сильных взрывов, 109 очагов пожара, уничтожено 2 переправы противника, 4 прожектора, 3 артточки, свыше 2 взводов пехоты противника. Нанесенный урон противнику показан далеко по неполным данным, а только то, что подлежало учету.
Тов. Себрова боевые задания выполняет отлично. Ее не страшат: ни огонь зенитной артиллерии, ни прожектора противника. Всегда смело, уверенно выводит свой самолет на цель и точно ее поражает. При выполнении боевых заданий проявляет высокое боевое мастерство, настойчивость, мужество, смелость и геройство.
Звеном тов. Себровой сброшено по войскам противника 228 000 кг бомбового груза, свыше миллиона листовок».
А затем следуют примеры из ее боевой деятельности. Все они подтверждены другими экипажами. Только после этого успешная атака засчитывалась летчику.
«В ночь на 19 сентября 1943 г. в районе Павло-Дольская, несмотря на сильный заградительный огонь противника, Себрова произвела 8 боевых вылетов, в результате личного бомбометания было вызвано два сильных очага пожара.
В ночь на 10 марта 1943 года уничтожила живую силу и технику противника в пункте Крымская и по дороге от п. Крымская и на пункт Киевская. При подходе к п. Киевская Себрова была схвачена тремя прожекторами противника и обстреляна сильным зенитным огнем. Умело маневрируя, вывела самолет из-под обстрела невредимым и произвела бомбометание точно по заданной цели. В результате бомбовых ударов последующие экипажи гвардии старшего лейтенанта Поповой и гвардии ст. лейтенанта Клопковой наблюдали сильный взрыв и 1 очаг пожара. По данным экипажей горели машины с горючим.
В ночь на 13 сентября 1943 года бомбила скопление войск противника в районе Новороссийска. Несмотря на сильный заградительный огонь противника, умело маневрируя, Себрова достигла цели, произвела бомбометание в результате чего возникло два очага пожара.
В ночь на 3 декабря 1943 г. на высоте 100-150 метров сбрасывала мешки с боеприпасами и продуктами нашим войскам в районе Эльтигена. Выходящие из окружения подтверждали, что в ночь на 3 декабря задание было выполнено отлично.
Лично провела 825 боевых вылетов с высокой эффективностью».
Это, разумеется, не полный перечень того, что указано в документе.
«Как-то раз мне показалось, что Иру сбили зенитки, – писала Наталья Меклин. – Это было летом 1943 года, вскоре после той ночи, когда наш полк потерял сразу 4 экипажа. Ира в то время заменяла командира эскадрильи Дину Никулину, которая лежала после ранения в госпитале. Получив задачу выделить 2 экипажа для полета на разведку с бомбометанием по выбранной цели, Ира решила лететь сама со штурманом Женей Рудневой, а вторым экипажем назначила меня и штурмана Полину Гельман.
Пролетая по заданному маршруту и отмечая все огневые средства, которые нам встречались, мы с Полиной вдруг увидели, как впереди взметнулись в небо лучи прожекторов и схватили самолет У-2. «Ира!» — подумала я. Начался обстрел. Трассы пуль, казалось, пронзали Ирин самолет насквозь. Стреляли крупнокалиберные пулеметы, били зенитки. Самолет кувыркался в воздухе, пытаясь выйти из лучей.
Увеличив скорость, я на полном газу лечу прямо к Ире. У меня еще были бомбы. Вот самолет уже совсем близко. Я вижу, как Ира скользит, пикирует, бросает самолет в стороны, уходя от огненных трасс. Но вот под крылом моего самолета уже зеркало прожектора, рядом с ним — пулемет. Пора! Полина нажимает рычаги — бомбы летят вниз. Тут же гаснет прожектор.
И вдруг я вижу, как круто пикирует Ирин самолет, — мне кажется, что он падает, и я теряю его из виду. Вышел из лучей или сбит? Этот вопрос мучил меня весь обратный путь. Мне казалось, что самолет ползет, как черепаха, хотя летели мы на максимальной скорости. Когда мы сели, Ира еще не возвратилась. Но вот садится самолет. Мы с Полиной бежим к нему и на ходу вскакиваем на плоскость.
— Ира! Женя!
Да, это были они, целые и невредимые. Ира и Женя вышли из самолета и спокойно, как всегда, доложили командиру полка Бершанской о выполнении задания».
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 23 февраля 1945 года «за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом отвагу и геройство» командиру звена 46-го гвардейского ночного бомбардировочного авиационного полка (325-я ночная бомбардировочная авиационная дивизия, 4-я воздушная армия, 2-й Белорусский фронт) гвардии старшему лейтенанту Себровой Ирине Фёдоровне присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».
К мужу спустилась с неба
На войне она познакомилась и со своим мужем. Об этом тоже с нескрываемой любовью рассказали впоследствии ее подруги.
«Когда мотор на нашем самолете отработал свой ресурс, весь экипаж, оказавшийся «безлошадным», был отправлен в Хачмас, где располагались полевые авиационные мастерские (ПАМ). Ира, захватив механика Валю Шеянкину и меня (мы обе уселись в задней кабине), полетела к Каспийскому морю, – рассказывала Наталья Меклин.
…Для Иры этот полет был знаменательным: здесь она встретилась со своим будущим мужем — техником Александром Хоменко.
Когда Ира красиво посадила самолет на небольшую площадку возле мастерских, к ней первым подбежал высокий мужчина с черными, как смоль, усами, похожий на цыгана: загорелое лицо, нос с горбинкой, живые весёлые глаза.
— Здравствуйте, девушки. Вы откуда же такие явились?
— Спустились к вам с неба, — засмеялась Ира.
— Ну, тогда добро пожаловать. — И, покрутив черный ус, он приложил руку к козырьку.
Саша оказался очень общительным, веселым парнем. Потом мы узнали, что у него золотые руки. Он любил работать и все умел. Когда наши летчицы возвращались в полк на своих «птичках», отлично отремонтированных и выкрашенных под мрамор, мы знали, что это дело его рук. Однажды Саша прилетел к нам в полк и от имени ПАМа передал полку прекрасно сделанный памовцами самолет.
— Наш ПАМ в знак дружбы и уважения к вашему полку дарит вам самолет, который мы собрали из запчастей, — сказал Саша».
А это уже воспоминания И. Ракобольской:
«Прилетел Саша на аэродром в Ивановской, и Ира стала опробовать машину. Саша сел во вторую кабину. Договорились, что петлю она делать не будет, поэтому он не привязался. И вдруг он видит, что она начала делать петлю, забыла, что он не привязан. «Я вцепился в борта кабины, когда был вниз головой — чуть не выпал».
Очевидно, Ира вспомнила о нем, быстро снизилась, села на площадку, выскочила из кабины и пошла на КПП… «Я зарулил машину на стоянку, — продолжал рассказывать Саша, — пошел тоже на командный пункт. Вижу, Ира сидит на скамейке, руками за голову держится и говорит мне: „Если бы ты выпал, что бы я сказала командиру полка?“…».
В 1945 году летчики Дунькиного полка (называть их «ночными ведьмами» больше было некому) были демобилизованы. Но Ирина Себрова осталась. Уволилась в запас, а потом и ушла в отставку лишь в конце 1948 года – в связи с рождением дочери. Легко предположить, что из армии не уходила скорее всего из-за того, что муж продолжал служить.
Работала в Московском авиационном институте, жила в Москве, но и в Туле была довольно часто – не раз приезжала сюда на различные торжественные мероприятия. Умерла 5 апреля 2000 года.
