С начала войны прошло больше семидесяти лет, но воспоминания о тех страшных днях свежи в памяти артиллериста.
Первый трофей
– Я с отличием закончил военное училище 30 апреля 1941 года, – рассказывает Леонид Александрович. – Местом службы выбрал Калугу.
Сразу обратил внимание, что через наши позиции безнаказанно летает немецкий разведчик. Война на тот момент объявлена ещё не была. Пришлось просить у командира батареи, чтобы мне дали задачу сбить этот самолёт. С третьего захода мне разрешили выйти на «свободную охоту». За ночь откопали траншеи для орудийного расчета. Разведчик всегда летал в 8 утра. Мы его подстерегли и сбили – больше не летал. Немецкий лётчик был подполковником. Начал спускаться на парашюте и стрелять из автомата в батарейного нашего солдата. Тот его расстрелял прямо в воздухе. И на этом всё было покончено. Получается, что первый так называемый трофей я получил ещё до войны.
А когда Германия объявила войну, я был в отпуске у брата в Суворове. Изба, земляные полы, никакого радио... Пока добрался пешком до станции, там уже неизвестно что творилось: слезы, крики, ужас...
…Сентябрь 41-го. Все небо затянуто облаками. В одном месте разрыв и проглядывает синева. Мы слышим гул немецкого бомбардировщика. К тому времени по гулу мы различали, что это за самолёт.
До 20 типов самолётов обязаны были знать: и когда летят на нас, и когда пролетают справа налево.
Всё должны были определять по конфигурации. И на прицел пушки давать эти данные, чтобы сбить самолёт. И вот тогда летели два самолёта. Первый мы прозевали. А второй сбили, как только он появился в начале «синего окна». Тем временем вернулся первый самолёт и высыпал весь свой боезапас бомб сверху. Но он бомбил вслепую, не видел нас. Знал только, что где-то в этом месте огневая позиция. В этот раз меня ранило в шею осколками и ещё трёх человек.
«Совсем одни на белом свете»
…В огромном овраге не менее ста орудий, и кроме нашей батареи никого больше. Вдруг летят два эшелона бомбардировщиков. Тут уже не до расчётной стрельбы... Били из четырёх орудий отсечным огнем. Они на тебя летят – четверо-трое на одно орудие – а ты им трассу огня под нос. Удалось сбить два самолёта. Стволы орудий были красными – раскалились от стрельбы. На ходу приходилось менять их. Шестерых бойцов ранило. На следующий день нас отблагодарил командующий артиллерией армии. Привез целую бочку красного вина – 200 литров!
…20 декабря 1941 года моя отдельная батарея была на Можайском шоссе в Подмосковье. Опять налёт бомбардировщиков. И как будто я остался один на всём белом свете со своей батареей. Мы сбили три бомбардировщика. Меня ранило. Зима, я в ватных брюках, осколок попал в колено, нога вывернулась в обратную сторону... Солдаты рассказывали потом, как я поднимался и падал. Я получил еще и контузию.
От взрыва подняло метров на 10 над землей, закружило и как соломинку бросило на землю...
Медсанбат, госпиталь... Врачи говорят, что сейчас все мои головокружения и есть последствия той контузии.
Ноябрь 1941 года. Русские солдаты с настоящим военным трофеем – немецким танком
«Пой, стрелять не будем!»
…Конечно, на войне спасали песни. Когда служил на западном фронте, ко мне во взвод пришло много украинцев – ребят с хорошими голосами. И я с ними пел. А немцы от нашего переднего края обороны были метров за 500. И когда мы пели вечерами, они слышали наши песни и оттуда в мегафон нам кричали: «Рус, рус! Пой ещё, стрелять не будем!» Правда, когда это дошло до командира, всем нам, певцам, всыпали, конечно...
В молодости Леонид Александрович был настоящим русским офицером «из фильма»: красивым, подтянутым!..
…Лежим в траншее, нас шестеро. А вокруг рвутся мины. Всех нас вжало в землю: осколки свистят вокруг, впиваются в землю, спины, руки. И сразу такое нехорошее чувство страха появляется. Из тех семерых живым только я тогда вышел. Вот кто говорит, что не страшно на войне?.. Очень страшно!
...9 мая мы встретили уже в Корее, когда освобождали её от японских захватчиков. Пришёл радист к нам и сказал: «Конец войне». Конечно, все радовались! Обнимались, целовались, отмечали потом... Как следует. Но потом ещё воевали, до начала сентября, война-то продолжалась. Получилось так: для меня война и раньше началась, и позже закончилась...
