Родина гармонного производства
Все началось с того, что в музее года три назад появился шильдик фабрики Василия Михайловича Грызлова. Шильдик — это фабричный знак, который крепится на продукции. Были сомнения — гармонный он или не гармонный, прямого отсыла, к какой именно продукции он принадлежит, не имелось. Но по внешним признакам шильдик был очень похож на гармонное производство.
Шильдик фабрики Грызловой.
— Затем в наших руках оказалось завещание Грызлова, в котором он передает своей супруге Анне Петровне Грызловой дом на Большой Веневской улице в Чулковской слободе, капитал, а также гармонный товар выделанный и невыделанный, что уже наводило на мысли о том, что имеющийся у нас шильдик действительно был гармонным, — рассказывает сотрудник музея «Гармони деда Филимона» Егор Алешин.
Потом нашлось и документальное подтверждение данного факта.
— В ведомости для описания гармонной фабрики Анны Петровны Грызловой от 1885 года в графе дата основания фабрики указан 1825 год, что подтвердило наши предположения, — продолжает рассказ Егор Алешин. — К тому же данный документ был подписан сыном Грызлова Иваном, что говорит о подлинности документа. Поэтому теперь мы с уверенностью можем говорить, что впервые гармони фабричным способом начали изготавливать именно в Туле, а не в Европе в 1829 году, как считалось долгое время.
Согласно имеющимся документам известно, что фабрика Грызлова в год делала 2500 инструментов на сумму 2000 рублей. Гармони стоили от 25 копеек до 5 рублей. На фабрике было 23 работника — десять мужского пола, десять женского и трое малолетних. Фабрика работала в деревянном здании, круглый год. Владелица — Анна Петровна Грызлова была неграмотной. За нее в документах дважды расписывался сын Иван.
До этого начало гармонного производства в Туле относили к 1830 году, когда оружейник Иван Сизов за сорок рублей купил на нижегородской ярмарке немецкую однорядную гармонь. Вернувшись домой, изготовил копию, оказавшуюся не хуже оригинала. После чего в собственной мастерской начал производство этого пока еще невиданного инструмента.
— Вообще, в архиве первые упоминания о Сизове, которые я нашел, относятся к 1839 году, — говорит Егор Алешин. — Но еще надо посмотреть ведомости полицейского управления, здесь с начала века вели свою статистику кустарных производств. Опять же Сизов привез инструмент с нижегородской ярмарки. Там были специальные ярмарочные листы. Надо поработать еще с этими инструментами — когда на ярмарку привезли первые гармони.
По его словам, за последний год сотрудниками музея было изучено уже более двухсот архивных дел, но еще предстоит изучить и проанализировать огромный пласт материалов, связанных с гармонным промыслом. Помимо этого, в музее появляются и документальные источники. Это различные прейскуранты, самоучители, учебники и многое другое. Особый интерес для изучения представляет имеющийся в фондах музея «Устав профессионального общества рабочих и работниц по обработке гармоний в г. Туле и Тульской губернии».
Балалайка против гармони
Гармонь быстро завоевала популярность в народе. Она стала непременным атрибутом на праздниках, при застолье. Даже во время кулачных боев гармонисты, для пущего настроя, стояли рядом и наяривали на гармошках.
«Побывайте вы на крестьянской свадьбе, там гармоника вдохновляет крестьянина и заставляет его выделывать такие прыжки, от которых ходуном ходит его ветхий домишко, а гости смеются до упаду. Пляска под сухую, т. е. без инструмента, не имела бы, конечно, такого значения: звуки гармоники, так сказать, шевелят все суставчики бедного гражданина — фабричного ремесленника, лакея и кучера — везде гармоника делает успешно свое дело, т. е. или доставляет слушателям музыкальное наслаждение или заставляет их делать трепака», — писали «Тульские губернские ведомости».
Кружок любителей игры на балалайках В. Киселева
— главный конкурент тульской гармони. 1894 г.
В 1897 году министерством земледелия в Тулу, с целью узнать условия, в которых делают гармонии и возможности производства более совершенных инструментов, был командирован А. В. Ротштейн. С целью более детального ознакомления с положением дел он объездил большинство мастеров по деревням и в Чулкове. Гость пришел к выводу, что для производства более совершенных инструментов необходимо устранить одно обстоятельство, с которым кустарю приходится серьезно считаться. А именно: большинство производителей не умеет играть. Ротштейн рекомендовал открыть воскресные школы пения и обучение нотам и письму. По его мнению, «при условии знакомства производителей с музыкой» в Туле можно даже начать выделку медных духовых инструментов.
По итогам инспекции Ротштейн прочитал в Дворянском клубе целую лекцию, на которой присутствовал начальник губернии В. Шлиппе. Внимание к этой теме было высочайшим.
Стоит ли удивляться, что гармоника считалась общедоступным ручным музыкальным инструментом, любимым простым народом, менее — средними классами и совсем не любимым интеллигентной публикой.
Интеллигентные любители музыкального искусства относились к ней полупрезрительно и свысока.
«Примитивный музыкальный инструмент скрипучего тембра, предназначенный для услаждения подгулявших мастеровых, новобранцев армии — писала „Тульская молва“. — Играть на нем можно разве только „Ванька не был — Ванька был“ да народные частушки. Не снабженная полутонами гармоника лишь портит музыкальный вкус играющему на ней и, собственно говоря, музыкальным инструмент называется лишь по какому-то недоразумению».
Отчасти такое высокомерие объяснялось просто — «большинство уверено, что для игры на гармонике не требуется ни знаний, ни искусства.
Немножко слуха, немножко практики — и гармонист готов. Приобретает такой субъект гармонику в два или три ряда со множеством басов и, надев во время игры на спину ремень (в роде упряжки) все свое старание прилагает к тому, чтобы взять как можно больше голосов, т. е. брать правой рукой целыми горстями аккорды, а левой силится воспроизвести всевозможные неуместные трели. В результате какофония, от которой бегут не только знатоки музыки, но и простые ее любители». Это цитата из другого номера той же «Тульской молвы». Сейчас бы сказали, что гармонисты того времени играли на блатных аккордах.
Оркестр Белобородова.
В Туле к тому же неимоверно ревновали к успеху первого в истории России оркестра русских народных инструментов В. В. Андреева, основу которого составляли балалайки. «Андреев взял в руки балалайку, поумыл ее, нарядил, сделал на гриф лады, прибавил к ней в поддужные мандолину, без которой балалайка так бы и осталась балалайка и еще кое-какие инструменты и пошла умытая и нарядная балалайка разгуливать по всей матушке Руси, не исключая и столичных городов».
Вершиной успеха оркестра Андреева стал концерт в 1913 году в Мариинском театре в присутствии императора Николай II с семьей. В. В. Андреев получил чин надворного советника, а затем и звание Солиста его Императорского Величества. В Туле считали, что гармони не хватает такого страстного и умелого пропагандиста, каким для балалайки стал Андреев.
Белобородов с его оркестром игры на хроматических гармониках до таких высот признания не смог подняться.
А вот балалайка в начале века приобрела невероятную популярность. До появления оркестра Андреева она стоила несколько десятков копеек, теперь же ее цена взлетела до десяти рублей, в год уже продавалось по несколько сотен тысяч этих инструментов.
Связано ли с этим обстоятельством или нет, но к 1910 году гармонное производство в Туле охватил кризис. Впрочем, тогда были уверены в том, что на снижении спроса на товар веселья — гармони отразился общий промышленный кризис. Не с чего стало веселиться. Упал выработок кустарей, выделывающих части гармоний, в особенности женщин. Разорялись многие не особенно крупные фабриканты. Для Тулы это было серьезным ударом, ведь в лучшие времена заработок тульских кустарей, выделывающих тульские гармоники, составлял до полутора миллионов рублей в год. С производством и продажей гармоник были связаны материальные интересы десятков тысяч людей.
Контрафактный скандал
В каждом регионе до революции были свои инструменты. Ведь и фольклор, частушки в каждом регионе свои. Так появились липецкие гармони, саратовские, ливенские, вятские, елецкие, череповецкие и многие другие. Всего можно насчитать более пятидесяти региональных разновидностей. От тульских гармоний они отличались, хоть и не существенно. Делались какие-то украшения на корпусе, использовались разные тональности. Ливенка — первая гармонь, у которой нажим-разжим стал одинаковый. На саратовской на корпусе крепились колокольчики, чтобы во время исполнения частушек еще и подзвякивать. И все-таки во многих случаях они были сделаны на основе тульской гармонии. У тульского инструмента была своя настройка звучания, свой примечательный тембр.
Впрочем, и сами туляки следовали за модой, копировали других. В газетах того времени можно встретить объявления типа «куплю ливенку оригинальную, не тульскую». В Туле делали и знаменитые тальянки, они же итальянки, просто первая буква со временем отпала, и даже азиатские гармошки. Количество выпускаемой продукции было огромное. Цены демократичные — от нескольких копеек и далее, в зависимости от качества инструмента.
Перед началом Первой мировой войны по количеству мастерских в Туле всех опережали именно гармонщики — 314 на весь город. Это превосходило самоварное и другие производства в разы. Не зря в годы Первой мировой войны из действующей армии в Тулу приходили письма с просьбой прислать для поднятия духа солдат гармонии.
Здание бывшей фабрики Киселева на ул. Пролетарской. Советское время. Фото из коллекции Александра Наумова.
Одна из крупнейших в Туле фабрик была братьев Киселевых. Их инструменты получали медали на выставках в Париже, Санкт-Петербурге и Нижнем Новгороде. В общем, были известны не только в России, но и в мире. Братья Киселевы выдержали даже серьезный накат от некоего московского фабриканта, который обвинял их в производстве контрафакта.
С Киселевыми связан и самый громкий контрафактный скандал среди производителей гармоний. В ноябре 1911 года в Тулу со своими поверенными приехал московский фабрикант Баканов. В поданном полицмейстеру прошении он заявил, что является собственником гармоний «Эхо», и на этот товарный знак у него имеется охранительное свидетельство.
Между тем тульские фабриканты Киселевы производят гармони с его фирменным знаком, почему он и приехал с целью произвести обыск на фабрике и возбуждения против владельцев уголовного преследования за использование чужих фирменных знаков.
Действительно, на фабрике нашли девять гармоний со знаком «Эхо», якобы принадлежащим Баканову. Киселевы, впрочем, не делали из этой торговой марки секрета. Гармони «Эхо» были помещены в прейскуранте фабрики. По словам Киселевых, «Эхо» они выпускают уже много лет, и их товарный знак абсолютно не похож на знак, которым пользуется Баканов для своих инструментов. Использование же одного и того же названия законом не преследуется.
Какого размаха было производство у Баканова, трудно сказать. В интернете, например, ссылок на него совсем не найти. Это, конечно, не показатель, просто информация к размышлению. Но он оказался упорным человеком. Судебные тяжбы затянулись на несколько лет. 16 ноября 1913 года дело слушалось в Тульском окружном суде, без участия присяжных заседателей. Со стороны Баканова участвовал прис. пов. Кюри из Москвы, со стороны Киселевых прис. пов. А. А. Любомудров. Экспертизой было установлено, что никакого тождества между товарными знаками гармоний «Эхо» кроме одного этого слова, нет. Причем один текст знака написан даже на французском языке, а другой на русском. Окружной суд братьев Киселевых оправдал. Баканов на этом не успокоился. Дело перешло к слушанию в московскую судебную палату. Но и та утвердила оправдательный приговор суда.
