К обеду не опаздывать!
– Владимир Ильич, что для вас значат семейные традиции? Стараетесь их придерживаться?
– Мне кажется, сама по себе тема традиций немного выдуманная. Просто в каждой семье есть свои особенности, нюансы. Поэтому правильнее, наверное, говорить о семейном укладе, привычках и характерах. В частности, в семье Толстых какие-то вещи исходили от Софьи Андреевны, что-то вносил Лев Николаевич, что-то привносили друзья дома. Именно так складывалась атмосфера семьи.
– Но ведь наверняка в этом укладе были какие-то свои особенные привычки.
– Например, в Ясной Поляне на втором этаже в доме завели почтовый ящик, в который инкогнито можно было опустить записочки. В них рассказывали друг о друге, о забавных ситуациях в семье. Потом эти записки публично читали. Конечно, их авторы легко узнавались, иногда с первых строк. Было весело.
– А что особенно запомнилось из семейных традиций в Вашем детстве?
– Свое детство я провел в подмосковном Троицком, в доме, который построил дед, вернувшись из эмиграции в 1945 году, после почти четверти века жизни вне пределов России – в Сербии в основном. У нас были запоминающиеся Пасхи, с необычным укладом, который вдруг возникал в доме. С утра до вечера в любой момент могли зайти гости, поэтому в течение целого дня со стола не убиралась еда – куличи, пасха, яйца, закуски, настоянная на почках черной смородины водка. Это было именно пасхальное ощущение весны. Через неделю, на Красную горку, устраивали катание яиц, христосовались.
– А как же Рождество?
– Рождественские дни запомнились не так ярко. Хотя, да, были подарки под елкой, в основном коньки, клюшки, лыжи. Но дело в том, что Новый год дедушка не признавал, поэтому у нас было принято отмечать именно Рождество.
Не люблю обязательных подарков по каким-то случаям. Даже на дни рождения. Мы очень любим делать подарки, но лучше это делать спонтанно, ни к чему не привязывая. А праздник Восьмое марта меня вообще напрягает. Женщину нужно любить каждый день, а не один раз в году. Есть другие формы внимания и проявления своих чувств. Меня напрягают заданность, обязательность. В этом есть какая-то фальшь. Все должно быть естественно.
– И сейчас так?
– Сейчас, конечно, мы эту традицию не совсем выдерживаем.
– Был в доме какой-то хранитель семейных традиций?
– Мама отца, моя бабушка Ольга Михайловна. Она поддерживала безупречный порядок и режим дня. Например, все должны одновременно собираться к столу. К сожалению, сейчас нам это уже редко удается, только когда мы куда-то уезжаем. А в моем детстве эта традиция была абсолютной. И когда наступало время семейного обеда, неважно, что у тебя происходит, футбол или что-то еще, ты обязан быть за столом. Если опоздал, остаешься без обеда.
– Вы под эту раздачу попадали?
– Ну да. Украдкой, конечно, потом что-то давали, но за стол вместе со всеми не пускали. В этом был смысл, потому что такая установка внутренне дисциплинирует семью. И домашние обязанности были у детей. Мы ведь жили в деревенском доме, топили печку, кололи уголь, ходили к колодцу за водой. Все эти повинности я исполнял. Терпеть не мог только огород копать.
Натуры боевые
– Можно ли назвать традицией Толстых открытость дома для посетителей?
– Это было неизбежным продолжением популярности Льва Николаевича. Это понимали Софья Андреевна и другие члены семьи. Внимание к Толстому возрастало, многие люди стремились его увидеть, поговорить. Отчасти это делало когда-то отдельные моменты в жизни семьи ненормальными, даже невыносимыми. Кстати, я убежден, что это одна из главных причин ухода Толстого из Ясной Поляны.
– То есть даже не противоречия внутри семьи, о которых говорят?
– Это ведь был пожилой человек, которому хотелось покоя, хотелось просто записывать свои мысли, а он оказался в водовороте людского интереса, часто поверхностного. Журналисты подстерегали на каждом шагу, просители. Вот эта невозможность жить так, как хочется, стала тяготить Льва Николаевича.
– Вы в какой-то степени тоже ведь сейчас заложники этой популярности?
– Когда я только приехал, самый частый вопрос, который мне задавали: почему вы не поселитесь в самой Ясной Поляне? Я всегда отвечал, что Лев Николаевич бежал от такого внимания, и я не хочу повторять его опыт. И потом людям, которые приезжают в Ясную Поляну, важно узнать, как жил Лев Толстой, а не как живут его потомки. Поэтому, чтобы в том числе не привлекать лишнего внимания, мы ушли жить на край деревни. Но наш дом так же всегда был открыт для гостей. У нас очень много друзей.
– И такая открытость были во все времена?
– В Троицком к нам приезжали Римские-Корсаковы, Николай Геннадьевич Лермонтов, Тургеневы. Это был круг нашего общения. Интереснейшие люди, но когда ты их видишь в детстве, не задумываешься о том, что перед тобой история страны. Была жива еще старшая сестра деда Анна Ильинична Толстая. Легендарная личность, которая, наряду со старшим сыном Толстого Сергеем Львовичем, никуда не уезжала и все исторические перипетии того времени пережила в СССР. Именно к старшей сестре приехали из эмиграции мой дед и его брат. С семьями, женами, детьми.
Л.Н. Толстой с внуками Соней и Илюшком. 18 сентября 1909 г.
– На современных потомков Толстых уклад семьи Льва Николаевича оказывает какое-то влияние?
– Наша редкая удача в том, что мы все дружны. По крайней мере, российские Толстые. Стараемся чаще быть вместе. Новогодние и Рождественские дни проводим в Ясной Поляне. Вместе ездим летом на Дон, где Петр Толстой построил дом на берегу реки. А мы там ставим палатки, ловим рыбу. Нам интересно друг с другом. При этом мы настолько дорожим нашей общностью, что я не могу вспомнить каких-то крупных серьезных ссор. Хотя когда, например, вступают в политический спор Петя с Феклой, которые придерживаются диаметрально противоположных взглядов, летят громы и молнии. Но это не мешает им любить друг друга и оставаться близкими людьми. Просто споры у Толстых всегда приобретают яростный характер, мы ведь все натуры боевые, со своим взглядом на жизнь. Это тоже часть уклада.
Лев Николаевич не проявлял никак свои чувства, не любил телячьих нежностей. Не сентиментальничал, редко бывал ласков с детьми. Толстой был чувствителен к музыке, к театру, к событиям жизни, мог искренне посочувствовать, пожалеть, растрогаться. Но это не распространялось на внутрисемейные отношения. Единственное, о чем всегда вспоминают, что Софья Андреевна настояла, и на гонорар от «Анны Карениной» купили шубу Льву Николаевичу – медвежью доху. А ей он тогда подарил кольцо с бриллиантом.
Наша страсть – игра
– Есть ли у вас семейные традиционные игры?
– Одна из традиций, которая идет до сих пор, – дворянская старая карточная игра винт. Причем помимо Толстых я не знаю других людей, играющих в винт. Это партнерская игра – двое на двое – и абсолютно интеллектуальная. За 50 лет своей жизни, из которых сорок три я активно играю в винт, не повторялась ни одна игра.
– А кто самые заядлые игроки?
– В семье – все. Играют Наталья Олеговна, Илья Ильич, моя мама играет, жена, все четверо моих детей. Очень хорошо мой дед играл, прадед. Вот как раз Римский-Корсаков, Николай Геннадьевич Лермонтов приезжали на винтовые вечера. Лев Николаевич, судя по его дневникам, фактически до конца жизни нет-нет да тоже срывался. Потом себя ругал очень: опять вчера сел играть в винт до двух часов ночи. Мы в семье дружно живем. И единственные ссоры, которые возникали у меня с женой, случались на почве винта. Причем бывают драматические ситуации – клянемся, что больше никогда не сядем вместе играть.
– Винт лучше других интеллектуальных игр?
– Сыновья ходили в шахматную школу. Мы все играем в преферанс, и неплохо. Но винт на порядок сложнее, интереснее. И потом это уже несет в себе некоторую форму семейной традиции.
Путешествия
– Толстой любил Жюля Верна и путешествия. На Вас эта страсть распространилась?
– У моих детей есть возможность путешествовать. Они многое в мире увидели к своим 15-17 годам. Семейные поездки нас сближают, дают возможность провести время вместе. Но мы выбираем уединенные места. Никто не любит аниматоров, коллективные виды отдыха, дискотеки.
– То есть в Египте и Турции вы не были?
– Мы были и в Египте, и в Турции. Но все равно ищем уединенные места. Вот сейчас, например, снимали чудесный домик на Кипре. Из его окон не видно ни одного строения, только море. Есть спуск к маленькому каменистому пляжику. Мы первую неделю вообще не видели в наших местах ни одного человека. Приехали, взяли ключ под ковриком, открыли дверь, вошли, жили.
Мы дорожим семейным общением и едем не для того, чтобы загорать, осматривать достопримечательности, а пообщаться, рассказать друг другу, о чем не успеваем рассказать в повседневной жизни.
С. А. Толстая с внуками. Май 1909 г.
– И так было всегда?
– Мой отец очень любил природу и путешествия. В советское время мы ездили на озеро Иссык-Куль в Киргизию или на Байкал, куда-то на Север, в Карелию, в Архангельскую область, Вологду. Лучшие впечатления моего детства – это поездки с семьей, с отцом прежде всего, в удивительные по своей красоте места. Причем далекие, труднодоступные, куда только добираться несколько суток. Была совершенно незабываемая поездка в Масельгу, это Архангельская область. Я уверен, что и сейчас там так же дико, как было сорок лет назад. Чтобы добраться туда, нужно было доехать на поезде до станции Няндома. Оттуда на «пазике» до Каргополя. Из Каргополя на маленьком местном вертолетике до Орлово, оттуда на лодке до другого поселка, а уже там надо напоить тракториста и уговорить его, чтобы он тебя по жуткой дороге довез до деревни Масельга.
– И что же такое невероятное было в этой Масельге?
– Просто красота дикой природы. Ничего более.
– А сейчас Вы готовы на подобные авантюры?
– Вот только что мы вернулись из дебрей Амазонки. Оказались по делам в Бразилии, а потом, раз уж забрались так далеко, решили, что надо забраться еще дальше. От Рио-де-Жанейро мы пять часов летели до Манауса, оттуда на машине до берега Амазонки. Через Амазонку ночью еще неизвестно куда, потом на лодке по протокам. В итоге оказались в абсолютно нетуристическом индейском местечке. Думаю, мои дети запомнят эту поездку так же, как я в свое время запомнил Масельгу. А за месяц до этого мы были у устья реки Индигирка в Якутии. Такие поездки на меня производят гораздо большее впечатление, чем огромные яхты на Лазурном берегу и дворцы.
Хотел рано жениться
– Большие семьи, где много детей, тоже ведь, наверное, можно отнести к толстовским традициям?
– Я был школьником пятого класса и уже тогда знал, что хочу рано жениться и что у меня будет много детей. И я думал тогда о том, что буду еще молодой, а дети – уже взрослыми. Это был мой идеал семейной жизни. Так и получилось.
Это было моим пониманием счастья: в семье, в дружной атмосфере, где должно быть несколько детей. Не могу себе представить одного ребенка эгоиста, когда все внимание только ему. Конечно, есть разные обстоятельства. Иногда и один ребенок – большое счастье. Но все же в семье должно быть много детей.
– Это ведь и большая ответственность.
– Конечно. Ты должен построить дом, в котором каждому найдется место. Но не карьера, не профессия, не реализация себя, а именно семья, семейный уклад, особые отношения внутри семьи есть главная радость жизни. Умение радоваться всем вместе, рыбалка, спорт, путешествия, тот же винт, если хотите.
– Как Вам кажется, Ваши дети сейчас думают примерно так же?
– Мы выстраиваем свою жизнь по детским впечатлениям и восприятиям. Я весь абсолютно из своего детства. Поэтому какими мыслями, установками ты заразил своих детей, с этим они и будут жить. И это потом перейдет на их детей. Это и есть передача традиций. В нашей семье все так и есть.
Сергей Гусев
Фото из архива семьи Толстых
