Трудно быть сильной

Это - крик души.Пусть не моей, а моей подруги. Просто хочется за нее излить все, что накипело, - может, нам обеим станет легче.

СТЕРВА
- До чего же устала за день, шевелиться не хочется. Проклятые каблучищи! Вроде сидишь весь день в кабинете, на машине ездишь, а ноги все равно гудят, напоминая о возрасте. А ведь в 20 лет всю беременность на шпильках пробегала - и ничего! В квартире тишина, и сына Сашки нет. Так и хочется, не раздеваясь, упасть на кровать и провалиться в небытие. Но все равно не уснешь, будет крутиться в голове эта безобразная сцена в офисе:
И она крутилась, пока Наталья принимала душ, надевала изящную домашнюю одежду, шла на кухню готовить ужин.
Все-таки наорала сегодня на главбуха: мерзавка готова заложить ее, Наталью, всем конкурентам. Все открылось, когда она просматривала бумаги, и она не сдержала себя. Ведь столько раз решала, что не станет унижаться до крика, радовать своей беспомощностью коллег-соучредителей. Словечко-то какое мерзкое - "соучредители". Похоже на соучастников. А ведь когда открывали фирму, как радовались, какие планы строили с этими тогда еще подружками! Но когда они оставили Наталью "у руля", за глаза тут же окрестили "наша стерва". Она знала об этом, и эти поганки тоже знали, что именно ее стервозность делала фирму непотопляемой долгие годы, когда кругом разорялись крутые мужики.
Это так трудно - быть стервой, а значит - сильной. Но еще труднее не опускаться в действительности до этого титула. Она, Наталья, не баба, а леди. Она так решила еще будучи студенткой, когда съехала от родителей. От всего, что так раздражало: банок с капустой и бутылок с постным маслом на подоконнике, пыльных ковров на стенах, кастрюль с обгорелыми днищами. В таких домах никогда не открываются настежь окна: из боязни отравиться свежим воздухом.

БИЗНЕС-ЛЕДИ
По запахам Наталья составляла досье на людей. И если у собеседника, несмотря на французский парфюм, от волос и одежды пахло едой, заносила его в разряд мещан и - ничего не могла с собой поделать - относилась с брезгливостью. В ее сегодняшнем доме форточки были открыты настежь даже зимой.
Когда-то у нее был супруг. "Супруг" - слово, идеально к нему подходящее, на "мужа" он не тянул. Муж - это мужчина, деятель, государственный муж - как звучит! А "супруг" - от слова "подпруга", вол в упряжке, понурый и покладистый, не возражающий против поклажи, которую возложил на него хозяин. Сам он ничего на себя возложить не желал: как вылетел из закрывшегося НИИ, так и улегся на диван. И диагноз сам себе поставил - депрессия. Но когда он поглощал в отсутствие жены все вкусненькое, купленное ею для сынишки на последние деньги, депрессия пропадала, а вот работу искать: Наталья терпела год, а потом разменяла квартиру, оставив супруга лежать на диване, организовала фирму - и закрутилась карусель!
Чем только она не торговала, какие товары не отыскивала подешевле на оптовках, чтобы потом продать подороже! Договаривалась с налоговой, СЭС, "крышей", уворачивалась от конкурентов, присматривала за подчиненными...
Раз встречали рефрижераторы с рыбой из Астрахани. В одном по дороге сломалась холодильная установка. "Мать твою!" - с интонациями истинной леди заорала Наталья, когда к ее ногам вытек уже начинающий подванивать рыбный поток: фура была полна "под завязку". "Что встали, дуры?!! К колонке! Тазы! Промывать!" - подхлестнула она сотрудниц, которые уже подсчитывали убытки. И, вся из себя в брильянтах и гламурном платье, сама полоскала в воде рыбешку, смывая склизкий налет. Вот уж несло-то тогда от нее! Платье, туфли, белье - все выбросить пришлось. Но ведь обошлось, попала рыбка к покупателю. Выплыли! Наталья тогда себе на радостях манто подарила. Сама.
Давно все себе сама дарила, в том числе - цветы к 8 Марта, противному празднику, больно бьющему фэйсом о вечное одиночество. А оно вдруг стало ощущаться вот в этой огромной квартире в престижном доме, которую она тоже сама купила. Тогда они с сыном вопили от счастья: у каждого своя комната, а еще есть гостиная и рабочий кабинет! И кухня, где все хромировано и автоматизировано, где консервные банки открываются специальной машинкой. И во всех комнатах - лоск, блеск, особенно в спальне.

ГДЕ ВЫ, МУЖИКИ?
Черт бы их побрал, этих мебельных дизайнеров: во всех спальнях у них всегда двуспальная кровать, становящаяся по ночам для нее, одинокой, прокрустовым ложем. Время от времени она скрипит от присутствия очередного мачо, но она уже заранее знает, чем закончится эта ночь со свечами и шампанским (на ее деньги). Будет утро, и душа будет болеть. Как голова с похмелья, потому что все опять не то, и он - не Он. Ну где они, нормальные мужики?!! Вымерли или женаты?
И как обрыдло всегда быть на высоте, считаться остроумной на тусовках, легкомысленно хохотать, пытаясь расшевелить очередного тюфяка в дорогом пиджаке, мнящего себя венцом творенья. Потом везти его к себе, заезжая попутно в "Егорьевский" за продуктами. И там он не спеша полезет во внутренний карман за бумажником, выдерживая паузу. В Натальиной душе всегда вскипала ярость: да провались ты, скаред, уплачу, не впервой. Все смогу: заплатить, одеть, обуть, свозить на отдых, вывести в свет и... выгнать туда, откуда пришел. А он бросит на пороге: "Ох и стерва же ты, Наташка!" Ошибаешься, дорогой: не стерва, а сильная женщина.
Наталья усмехнулась: "Вечная стерва!" В том числе и для сына, который незаметно вырос и закрутил свой первый роман с дочкой бывшей Наташиной подружки. Та приходит словно диверсант, наверняка потом все передавая мамочке. Нужен ли ей Сашка? Или просто сытой жизни захотелось: мама-то ее обанкротилась, а Наташа на высоте, и так будет всегда. А ведь дружили, по заграницам вместе ездили! Но, как назло, муж подружки, Эдик, на Наталью свой зеленый глаз положил...

ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
И Наталья решила Эдика подцепить. Ничем не рисковала, дружбы как таковой уже не было: разный социальный уровень ее пригасил. Фирма подруги разорилась. Но на день рождения к Наталье экс-подруга все же пришла, вместе с Эдиком. А свой день рождения Наталья праздновала круто: в офисе, на европейский лад, с фуршетом и изящными бокалами, экзотическими закусками. Потом гости откуда-то наволокли стульев, поплюхались на них, началась типичная пьянка с дурацкими тостами, и настроение у "виновницы торжества" слегка подпортилось.
Тогда Наталья и "сняла" Эдика, сама не зная, на что ей сдался этот смазливый и подловатый мужик. Но в тот момент ей просто захотелось, чтобы кто-нибудь обнял ее, прижал к себе: Бывшая подруга, заглянув в Натальины апартаменты, успела увидеть задранный подол и мужскую голую задницу сверху. При этом подруга захохотала так, что сбежались любопытствующие. После такого, конечно, вражда навеки!

ДЕНЬГИ РЕШАЮТ ВСЕ
А теперь вот ее дочка Сашку подцепила. Наташа не верила, что у них лю-бовь. Неужели Сашка се-годня не вернется? Вчера грозился переехать во "вражеский стан", если мать не примет его ненаглядную. А вдруг и правда переедет? Что ей делать одной в четырех комнатах? Конечно, она не сдастся, купит себе что-нибудь, найдет мужика, чтобы потом с наслаждением выгнать:
Боже ты мой, как же это трудно - быть сильной, сильнее других. Надоело, и ты сама себе не рада, понимая, как нелегко окружающим с тобой. Но иначе все равно не получается: Нет, Сашка вернется: за очередной учебный год в институте за него теща плату вносить не станет, да и кормить дармоеда, пока он учится, тоже не очень ей нужно. А условие Наталья суровое выставила: или мать, или эта фифа. Или - вон из квартиры, и живи как и на что хочешь, или бросаешь ее, и тогда "десятку" на тебя оформляю да еще доверенность на вождение моей "бээмвэшки", да триста баксов в месяц на карманные расходы. Знаю я их, мужиков: клюнет!
Замок щелкнул в прихожей: Сашка! Стоит не раздеваясь, носом в стенку уткнулся, всхлипывает, кажется. Ничего, сынок, все пройдет, все и всегда проходит, уж я-то знаю.