«Приходилось обедать паутиной…»
Алексей Михайлович родился в 1925 году в Алексине. Детство его прошло довольно беззаботно: родители делали все, чтобы ребенок ни в чем не нуждался. Отец работал на сельскохозяйственном предприятии, мать – на машзаводе. А потом началась война…
– Я помню все до деталей, – рассказывает Алексей Михайлович. – Мне 16 лет. Когда объявили войну, я был дома один. Меня охватил ужас. Папу сразу же забрали на фронт, мы даже не успели толком попрощаться, а маму оставили на заводе. Она работала в большом корпусе, где осваивали производство 83-миллиметрового миномета. Всех сотрудников закрыли на предприятии, расставили охрану и запретили выходить. Был приказ: работать день и ночь.
Мне очень хотелось есть, а все запасы еды кончились. В надежде найти хоть немного хлеба мы с приятелем отправились на хлебозавод. А там никого – ни в цехах, ни на складе. Единственное, что мы обнаружили из съестного, – паутина, на которой остались кусочки муки. Взяли метелочку и стали сбивать ею эту паутину. Набрали по полному мешку! И дома я приготовил из этого что-то отдаленно напоминающее блины. Остался сытым. Это главное.
«Даже на войне есть легкие пути»
И вот сижу я дома, копаюсь в печурке, и заходит дядя (родной брат папы) – влиятельный по тем временам человек. Ему пришла повестка, он заглянул попрощаться. Узнав, что я остался один, дядя повел меня в место, где были люди, еда и работа, – на тульский телеграф.
Современной молодежи трудно представить, что такое телеграф.
Сейчас есть мобильники, которые за пару секунд соединят тебя с любой точкой мира. Большое здание, старинные часы, крошечный балкончик и бесчисленное количество проводов – вот как выглядел тот самый телеграф. Все провода стекались к телеграфному кроссу и обрывались, в основном, сразу же за Ясной Поляной. И лишь один шел на Москву. Благодаря ему мы могли поддерживать связь со столицей.
Дядя устроил меня учеником на телеграфный кросс. Это место, где в ряд стояли телеграфные аппараты Морзе: с их помощью девушки-телеграфистки разговаривали со всеми местами, где не была нарушена связь.
Но тянуло меня вовсе не к аппаратам связи. Здесь, на телеграфе, рядом с большими часами, был крохотный балкончик, а на нем стоял пулемет «Максим» и сидел пожилой солдат. Сидел в одиночестве, без помощника. А он должен быть у каждого пулеметчика, чтобы подавать и расправлять ленту. Мужчина заметил мой интерес и сказал: «Если немец придет, ты сразу ко мне ныряй, будешь помогать». Мне это очень польстило, но помощь моя не понадобилась.
Как-то раз связь с Москвой пропала: начальники испугались и послали меня искать место обрыва провода. И я отправился.
В городе было страшно: Тула замерла, на улицах – ни души, все спрятались по домам.
Оказалось, провод просто перебивается ставнями форточки в штабе. Я распрямил его. Тогда я понял, что разгадку не всегда нужно искать в сложном, даже на войне есть легкие пути. Связь наладилась.
Моя работа на телеграфе проходила довольно ровно. Единственное – постоянно хотелось есть. Помню, сидят девочки-телеграфистки, доедают похлебку. А я такой голодный, жалкий, уставший… Даже не смотрю на них. И вдруг вижу – все они на меня глядят. Внутри что-то сжалось: неловко, когда девочки испытывают сострадание к парню. И они… (плачет) они принесли мне последнюю еду, которая у них оставалась… Вот так начиналась война.
«Мой окоп до сих пор цел»
На фронт брали с 17 лет, а мне было только 16. Поэтому я занимался тем, что копал окопы вокруг Центрального парка. Когда теперь иду в Ваныкинскую больницу, вижу свой окоп – тот, что копал 76 лет назад. Он цел!
В 1943 году меня призвали в ряды Красной армии. Попал в маршевую роту. Нас сразу же направили под Сталинград – помогать нашим войскам. Эшелон пришел, и мы видим: все обнимаются, целуются. Блокаду прорвали! И необходимость в нашей помощи отпала.
Меня перебросили в Москву. И началось… Украина, Белоруссия, Россия, Литва, Латвия, Германия. Воевали честно, по совести, изо всех сил. В Германии, в одном из маленьких городов – даже не помню его названия, меня ранили в плечо.
Пуля прошла навылет, не задев жизненно важных органов. Дальше – Берлин. На подходе к городу мы захватили железнодорожную станцию, где стояли готовые к отправке немецкие эшелоны. Командир полка обрадовался, ведь в эшелоне были новенькие автомашины, которые очень бы пригодились нам в бою.
И пока я радовался вместе с ним, ко мне подошел командир штаба. «Присмотри за машинами, – сказал он, – а мы пойдем вперед, на Берлин!» Ко мне приставили шофера, и где-то через сутки мы нашли дизельное топливо. Первым делом – к Рейхстагу.
Подъехали на второй день, Рейхстаг еще дымился. Меня взяло любопытство, и я бросился внутрь – посмотреть, что там да как.
Оказалось, совсем неинтересно: стеклянный потолок, расставленные вкруг стулья и подвал. Такая вот картина.
На пути из Берлина мы встречали много богатых городов. Один из них – Потсдам. Это место подобно российской Рублевке. Немцы покинули город, оставив все свои богатства. И я горжусь тем, что мы не взяли оттуда совершенно ничего.
О Победе объявили ночью. Мы уже отошли от Берлина к Польше. Проснулись от треска, залпов и криков. Конечно же, сразу за оружие. А вокруг все смеются и плачут одновременно: «Ребята, кладите ружья! Война кончилась! Мы победили!». Не в силах сдерживать себя, я стрелял в воздух, прыгал от счастья, обнимал каждого человека. Такое счастье не передать словами. И с каждым годом остается все меньше тех, кто его испытал…
После войны
Алексей Михайлович 45 лет проработал на Тульском машиностроительном заводе – сначала производственным мастером, а потом и начальником. Удачно все сложилось у него и в личной жизни.
– Брат познакомил меня с прекрасной девушкой Аней. Сейчас, к сожалению, ее уже нет с нами. Она подарила мне сына, а тот – внука. Я счастлив, что после страданий, которые принесла война, мы, простые люди, смогли зажить спокойно и счастливо. Ради этого стоило сражаться!
