Не так давно мы писали о любимце Тулы 60-70-х годов Юре Стрекопытове. Стрекопытова в то время знала если не вся, то почти вся Тула. Он любил стильно одеваться, его часто видели на лучших местах в тульском театре, с дамой. Сегодня продолжим.
«Вова, танки!»
Колоритной публики в Туле было, оказывается, немало. Как рассказывают, ходила, например, по городу некая разукрашенная дама, со шляпой в цветочек, в длинном, до асфальта, платье. А также некий высокий кавказец в кожаном пальто. Причем тротуаров он не любил, всегда шел по проезжей части. Многих из этой необычной публики помнят и читатели Myslo, которые отозвались на публикацию о Юре Стрекопытове.
Фото знаменитого тульского сумасшедшего Володи («Вова, танки!» идет с палочкой). Снимок Николая Мельникова, начало 1970-х.
Фото из архива Михаила Тенцера.
- А ещё был Вова, — пишет пользователь портала Myslo под ником THEBAV. — Ходил в старом пальто или плаще, наподобие армейского, с палкой-клюкой. Ходил по проспекту Ленина. Ему детвора кричала: «Вова, танки!», и он очень агрессивно на это реагировал.
– А вот вспомните ещё такого городского сумасшедшего, — добавляет пользователь портала Myslo.ru под ником Werner_Kholt. — В середине 80-х ходил такой старичок в милицейской шинели и старой форменной шапке-ушанке с кокардой. Цеплял на себя всякие значки и какие-то медальки. У него ещё голова набок была. Ходил он по проспекту, Первомайской, захаживал в гастроном на Первомайской/Энгельса. Иногда в пивнушке с торца этого магазина на трамвайных путях ему наливали. Умер тоже вроде как в конце 80-х.
THEBAV:
- Werner_Kholt, это и был «Вова, танки!».
Добавлю к этому еще и авторское. В детстве я жил на улице Обручева, и у нас был «Слава, танки!». Невысокого роста мужичок в вылинявшем кителе, которого все окрестные мальчишки любили донимать. Но он был неагрессивный. Хотя на крики «Слава, танки!» останавливался и начинал поносить отборным матом всех вокруг.
- В соседнем дворе жил блаженный, — вспоминает пользователь портала Myslo.ru под ником Скептик. — Гулять выходил ровно в 15.00 и только во двор. Передвигался исключительно по асфальтовой дорожке. Ходил кругами по полтора часа в любую погоду, всем встречным детям мило улыбался и при этом говорил, что сейчас он всех убьёт. Кто знает, что творилось у него в голове, — мы на всякий случай убегали играть на школьный двор.
- В Криволучье тоже была легендарная личность, Толик-механик, — пишет пользователь портала Myslo.ru под ником golodranec. — Ездил на мопеде-газульке с одной педалью. Прикольный был мужичок, руки и лицо чистые, а тело и волосы не мыл.
- У нас в переулке тоже был свой, но больше похож на бомжа: оборванный, грязноватый, хотя жил со старушкой-мамой, — делится своими воспоминаниями пользователь портала Myslo.ru под ником Kliona.
- Ходил, приплясывая, с каким-то посохом, на котором были навязаны разноцветные ленточки, всегда угощал малышню конфетами. Был он немым и только мычал, но слышал. Звали его Ванечка.
- Почему никто не рассказывает про Валерьяна? — удивляется пользователь портала Myslo.ru под ником Briza1808. — Жил в Криволучье рядом со школой. Нам, детворе, на любое слово или вопрос стихами матерными отвечал.
Самоха
Наверное, к сумасшедшим этого человека отнести нельзя, скорее, к городским блаженным. Но старые туляки вспоминают, что на углу Каминского и проспекта Ленина у магазина «Гастроном» — на месте, где сейчас Главпочтамт, дежурил некий Самоха. Рассказы о нем доводилось слышать от многих людей. Выходит, тоже запомнился.
Гастроном, на месте которого теперь стоит Главпочтамт. Именно здесь давал свои концерты Самоха. Фото из архива Михаила Тенцера.
Кто-то говорил, что он бывший цирковой артист, кто-то — бывший лыжник НКВД, прошедший всю войну. Был Самоха невысокого роста: метр 60 — метр 65, и уже спившийся человек. Однако несмотря на это спортивную форму не утратил.
За стакан водки демонстрировал публике идеальную ласточку, выполнял кульбиты вперед и назад, другие акробатические трюки.
Особой популярностью пользовался он к вечеру, когда мужики, возвращавшиеся со смены на оружейном заводе, заходили в магазин остограммиться. Самоху окружали со всех сторон, и он начинал свой концерт.
Туляк Валерий Лыгин вспоминает, что Самоха заходил к ним иногда на спортивную площадку восьмой школы, которая на Пушкинской, и учил мальчишек азам футбольного мастерства.
Как-то они видели его в овощном подвальчике, там же, на проспекте, где Самоха подрабатывал грузчиком, и поразились, какие, несмотря на свой тщедушный вид, он таскал тяжеленные мешки.
Леля Шумская
Но самой большой знаменитостью Тулы была Леля Шумская. Своей популярностью она ничуть не уступала Юре Стрекопытову, а может, и превосходила.
Были даже устойчивые выражения в Туле. «Оделась, как Леля Шумская» — это значит броско, аляповато. Или: «Ты что, Леля Шумская?» — когда хотели намекнуть на чью-то неадекватность.
Перекресток проспекта Ленина и Советской. Здесь, как говорят, в 50-е любила стоять Леля Шумская. Фото из архива Михаила Тенцера.
Уже в старческом возрасте ее часто видели на углу Коммунаров (теперь пр. Ленина) и Советской, где она на чем свет стоит костерила молодежь, которая ничего не понимает, ничего не читает, ни в чем не разбирается, только красится и мажется. Было это в 50-е годы прошлого века.
Такой жизненный финал во многом предопределен весьма странным воспитанием, заложенным еще в детстве ее веселым папой, который, например, любил зашвырнуть трехлетнюю дочь в воду деревенского пруда и безучастно стоять, искоса наблюдая, как дочь спасают деревенские мужики. Так он учил ее плавать. Шумской она была по мужу. А вообще это дочь известного писателя Николая Успенского, двоюродного брата Глеба Успенского, — Ольга Николаевна Успенская.
Папаша ее, конечно, был очень странный тип, хотя и подавал большие литературные надежды. И он сам в свою избранность поверил. После чего поругался с Некрасовым, потому что тот мало платил ему в «Современнике» — не так, как Толстому и Тургеневу. Не ужился с Толстым, от него уехал к Тургеневу, и с тем тоже не поладил.
Кинотеатр «Центральный», а сразу за ним дом, в котором жила
Леля Шумская. Фото из архива Михаила Тенцера.
В 42 года Николай Успенский женился на 17-летней дочери ефремовского священника. Поскольку родители были против этого брака, молодая парочка уехала жить в Москву. Там родилась дочь Ольга.
Долгой любви не получилось, и молодая жена вернулась домой. Ребенка же по суду оставили с отцом. Освобожденный муж поступил, как и полагается настоящему писателю-демократу: прихватил малолетнюю дочь, взял привезенную в лучшие времена из Парижа гармонику, неизвестно где подобранное чучело крокодила, на котором его ребенок спал по ночам, и пошел давать пьяные концерты в трактирах и на базарных площадях в Ефремове, Веневе, Богородицке.
Когда дочь немного подросла, гармошку купили и ей, а также, по настоянию отца, надели на голову мальчишечий картуз. Она играла на пару с отцом, танцевала и пела матерные частушки. А затем, взяв картуз в руку, собирала подаяние толпы. Мать ее умерла от туберкулеза, когда дочери было всего два года. Внучку же, в конце концов, родители ее мамы у сумасбродного писателя отобрали.
Писатель Николай Успенский, отец Лели Шумской.
Николай Успенский покончил с собой в 52 года в Москве. По-видимому, спьяну. Хотя, конечно, при советской власти строились версии, что это было политическим убийством. Он был похоронен на средства Московского университета на Ваганьковском кладбище.
Лелю Шумскую помнит Ирина Феодосьевна Макарова, внучка нашего знаменитого тульского кондитера Петра Ивановича Козлова.
- Была она небольшого роста, с кудрявой головой, — рассказывает Ирина Феодосьевна. — Очень любила разные шляпки, бантики. А жила в доме на проспекте Ленина, который примыкает торцом к кинотеатру «Центральный». Помню, мы общались с ней в 1943 году, когда умер мой дед. Она тогда сказала, что знает несколько языков: русский, немецкий, английский и матерный. Говорят, что в свое время окончила курс гимназии с золотой медалью.
Жизнь Ольги Шумской прошла в нищете. Последние свои дни, как предполагают, она провела в сумасшедшем доме. Хоронили ее на средства собеса.
