Евгения С.
Качели стояли недалеко от колодца. Кто и когда их там установил, нам было неведомо. Качели представляли из себя два столба, крепко вкопанных в землю, и дощечку на верёвке.
К ататься на них было сплошным удовольствием. Каждому ребёнку хотелось сесть на гладкую дощечку, оттолкнуться от земли и воспарить к облакам. Частенько возникали споры и недопонимания в очереди на популярный аттракцион.
Хорошо, что детей в деревне, куда я приезжала на лето погостить, было немного. Делились они на две группы: те, кому было от пяти до десяти, и сразу старшие – от 16 и выше.
Подростки, наверное, предпочитали отдыхать в пионерских лагерях. С дискотеками, играми и конкурсами. А «детишек», которым до армии или до замужества было всего ничего, туда уже не брали. Вот и ехали они летом отрываться в нашу Берёзовку, деревеньку, затерянную в лесах. Сами придумывали себе досуг: волейбол, купание, катание на мопедах и танцы в клубе соседнего посёлка. И помощь старшим, само собой. Сенокос, отлов колорадских жуков и полив огорода никто не отменял.
Хорошо, что большие ребята не претендовали на наши качели у колодца. У них были свои. Если зайти в небольшую рощицу на краю деревни у последнего дома и чуть пройти вперёд, то можно было попасть на малюсенькую полянку с лавками между могучих лип и местом для кострища.
А чуть дальше были качели. Нет, качелищи! Огромная доска, где могли уместиться четверо, взлетала до неба. Страшно было качаться на них, да и в Липки, как называлось место, оборудованное лесными духами, страшно было ходить нам, малышам. Это было место сборищ вечерами смелых и взрослых парней и девушек.
Почему я сказала про лесных духов? Потому что даже самые старенькие деды и бабушки не знали, кто в Липках установил лавочки и качели.
– Дык, они всегда там были, сколько я себя помню, – говорила девяностолетняя бабушка Фрося. – Мы с девчатами туда ходили с парнями женихаться. Много тогда людей в деревне было. А молодёжи сколько!
На этом этапе диалога надо было сразу с бабой Фросей прощаться и бежать прочь, потому что потом начинались рассказы о её ухажёрах и соперницах. Бабка никогда не говорила о болезнях, предпочитала предаваться воспоминаниям о своей молодости. Мне, десятилетней, это тогда было неинтересно.
Сейчас ругаю себя за нелюбопытство, из рассказов бабушки Фроси можно было книгу написать в наше время. Но кому тогда были интересны рассказы бабки, родившейся при царизме, когда у нас везде пионеры и космос освоен.
Так что на авторство качелей у колодца имелось несколько претендентов. «Это Толька для Оксанки построил в тот год, когда школа окончательно развалилась» или «Это дед Пахом для внуков соорудил, когда автолавка под лёд провалилась», либо капище в Липках было местом сакральным и нерукотворным.
Я была там всего два раза с двоюродной тёткой Верой, которой исполнилось 18, и её ухажёром Лёвой. Посидела на лавочках, одурманенная запахом лип, потом Лёва посадил меня с Верой на качели и раскачал.
Очень скоро мне стало дурно от такой высоты, я начала кашлять и задыхаться. Испуганная Вера притащила меня к своей маме, и та смогла снять приступ только своими сердечными каплями. Поэтому к Липкам я испытывала почти священный ужас.
Но посетить их ещё раз очень хотелось. Казалось бы, ничего особенного – роща в деревне, два шага до дома Кузнецовых, а войти в неё страшно.
В тот день мы с утра пораньше собрались у колодца. Установили очерёдность в катании на качелях и решили, что человек качается, пока поёт песню. Как только слова заканчиваются – до свидания, к небу взлетает следующий претендент.
Оля спела «Крылатые качели», Димка – песню разбойников из «Бременских музыкантов». Дальше была очередь Татьяны, а потом уже я. Татьяна залезла на дощечку, раскачалась и запела песню: «А-а-а, вот трава, а там колодец, а я качаюсь на качелях. А-а-а, бежит муравей по моей руке». В общем, в ней в тот момент родился акын. Она импровизировала, как могла, лишь бы не сходить с качелей.
Мелодия её была печальна и заунывна. Я начала проявлять нетерпение, заспорила, что это нечестно, надо петь известные песни. Оля и Дима меня не поддержали. Конечно, что им, они уже покачались.
Я психанула и пошла прочь.
– И пускай, – думала я, разгорячённая обидой. – Пойду в Липки, накачаюсь всласть.
Обида придала мне решимости, и я храбро вошла в рощу. Деревья расступились, открывая мне лавочки, и я в ужасе отпрянула: на одной из скамеек сидел незнакомый мальчик примерно моего возраста. На лесного духа он был не похож. Симпатичный, аккуратный, чёрные брючки, голубая рубашка. Мальчик, казалось, тоже испугался моего появления, он смотрел на меня настороженно. Мы походили на двух котов, выгнувших спину и ещё не решивших, принять бой или бежать. Я первая спросила незнакомца:
– Ты кто? Я всех детей в деревне знаю и у кого они живут, тебя ни разу не видела.
– Я не местный, – сказал мальчик.
– Из другой деревни? – спросила я. – До неё семь километров.
– Нет, я не из деревни, – покачал мальчик головой. – Я тебе сейчас скажу, но ты мне не поверишь. Я как бы из другого мира. Там тоже живут люди, там есть леса и реки, только этот мир вам невидим. У нас изобрели прибор, который позволяет попасть к вам ненадолго. Я сегодня воспользовался им: раз – и я уже у вас.
Я не знала, что сказать. Мальчик и правда появился в нашей затерянной в лесах деревеньке, как из воздуха. Все въезжавшие машины и кто на них приехал, мы знали наперечёт. Да и мало было автомобилей в то время, всего в нескольких домах. Дорога с автобуса проходила мимо колодца. Никто незамеченным не пройдёт, это же деревня. Как говорится, на одном конце чихнут, на другом скажут: «Будь здоров».
– И как вы живёте в том мире? – спросила я из вежливости.
– У нас море в каждом городе. Даже в самом маленьком, – оживился мальчик. – К некоторым домикам оно так близко, что можно нырять прямо из окошка. И ещё у каждого жителя есть свой дельфин. Дрессированный. Надо его позвать, он сразу подплывёт и можно его оседлать и плавать по волнам.
– И у тебя есть свой дельфин? – ревностно спросила я.
– Конечно, – подтвердил мальчик. – У меня самый умный в городе.
– А как его зовут?
– Егор.
– А тебя как зовут?
– Томас, – ответил мальчик и посмотрел на меня испытующе, словно проверяя, какое впечатление произведёт его нездешнее имя.
– Не по-нашенски, – констатировала я. И убедилась, что мальчик не врёт. Он действительно не отсюда.
– А я Женька, вернее, Евгения, – представилась я. – Тоже, между прочим, редкое имя для девочки. Знаешь, почему меня так мама назвала? Она боялась, что я буду некрасивой, – я захихикала. – А с Женьки какой спрос...
– Ты красивая, – сказал мне Томас, внимательно разглядывая меня.
Никто никогда не говорил мне таких слов, даже мама. В носу у меня защипало.
– Я тебя очень прошу, Женя, пожалуйста, не говори никому, что ты меня видела. Иначе в моей стране меня будут судить как преступника. И мой Егорка умрёт от горя.
Я поклялась ни одной живой душе не рассказывать о нашей встрече.
– Хочешь, фокус покажу? – спросил Томас.
– Конечно!
Я закрыла глаза и стала считать до пятидесяти, как велел мне мальчик. Думала, вдруг он перенесёт меня в свою страну, и я покатаюсь на дельфине Егорке – выпрыгну в море прямо из окошка.
Я открыла глаза, Томаса нигде не было. Значит, отправился в свою страну без меня. Мне вдруг стало страшно и одиноко в Липках. С новым знакомым здесь всё было иначе. Я почувствовала острую тоску утраты, как будто у меня отобрали радость.
Сначала мне её даровали, и сердце моё во время общения с необычным мальчиком замирало от восторга и предвкушения чего-то необычного, манящего, волшебного. А потом раз – и всё закончилось. И я стою одна посреди огромных деревьев, в недружественной рощице, принадлежащей лесным духам.
Я выбралась на свободу и побежала домой. Я верила и не верила этому мальчику. С одной стороны, мне хотелось, чтобы всё было, как он рассказывал, а с другой – я понимала, что здесь что-то не так. Не может такого быть.
– Бабушка Тоня, а ты всё про всех в деревне знаешь? – обратилась я к своей прабабушке, которая жила в этой деревне с незапамятных времён. Сюда её замуж выдали, как она говорила.
– А как же, милая, – усмехнулась бабушка. – Когда ты без малого шестьдесят лет обитаешь на одном месте, не только про каждого человека, про каждый куст знать будешь.
– А ты не знаешь, к кому на днях приехал мальчик, мой ровесник, симпатичный, вежливый, в голубой рубашке?
– Не видала такого. Да ты же сама знаешь, здесь каждый малец на виду. Не очень-то вас много теперича.
В рощице возле деревни Женя знакомится с необычным мальчиком. Она знает всех детей, приехавших на каникулы, а незнакомец, представившийся Томасом, утверждает, что он явился из параллельного мира.
В ту ночь я долго не могла уснуть, всё думала о новом знакомом, переживала, что больше никогда не увижу его. А когда всё-таки заснула, мне приснился огромный и дружелюбный дельфин, тыкающийся влажным носом мне в руку...
Проснувшись, я поняла, что роль дельфина исполнял кот Уголёк. Это его мокрый нос я ощущала на своей ладони. Ну вот, кому дельфины и море в волшебной стране, а кому кот и мелкий пруд.
После завтрака за мной зашли друзья.
– Сегодня ты первая будешь на качелях качаться, – предложила мне Татьяна.
Но мне было не до их детских забав. Я жаждала встречи с загадочным мальчиком. Я отказалась от прогулки, чем немало удивила ребят. Наверное, они подумали, что я ещё обижаюсь на них. Дождалась, пока товарищи уйдут, и отправилась в Липки. Конечно, там никого не было. Пусто, страшно, одиноко. Я немного посидела на лавочке под липами и пошла прочь.
Я наведывалась в рощицу ещё несколько раз, ждала Томаса. Даже брала с собой пирожки, чтобы угостить. Но мальчик не приходил. На третий день я пришла в Липки, уже ни на что не надеясь, и – о чудо! На лавочке сидел Томас.
– Я так ждала тебя! – бросилась я к мальчику. – Тебе не попало за то, что ты приходил к нам? Как поживает Егорка?
Я засыпала нового друга вопросами. Он улыбался.
– Всё хорошо. Егорка научился новым трюкам. Мы будем выступать на соревнованиях.
В тот день мы проговорили с Томасом больше часа.
– Мне пора, – с сожалением сказал он. – Давай встретимся завтра в это же время.
Меня не надо было упрашивать. Никогда в жизни я не встречала такого интересного собеседника.
– Закрой глаза, – попросил мой друг. – Мне надо исчезнуть.
Я послушно закрыла глаза, мне и в голову не пришло подглядывать, я понимала, что своим любопытством я могу навредить Томасу и нанести непоправимый вред.
Я с нетерпением ждала следующего дня и новой встречи. Даже спать легла рано.
– Ты не захворала ли? – забеспокоилась бабушка Тоня. – Там твой любимый фильм показывают, про тигров на корабле.
На следующий день Томас ждал меня в Липках с альбомом для рисования и цветными карандашами. Он нарисовал мне карту своей страны. С городами и морями. Изобразил диковинных животных, похожих на львов, но с зелёными гривами и на шести лапах.
– Это у нас вместо кошек, – объяснил он. – Они спят на крышах.
– А если дождь?
– У нас не бывает дождей. Только маленькие фонтанчики из-под земли, чтобы трава не сохла.
– А снег у вас идёт? – поинтересовалась я.
– Только на Новый год, – пояснил Томас. – Как только выпадает снег, все наряжают ёлку. Прямо на улице. Десять дней мы лепим снежки, катаемся на санках с гор. А потом снова наступает жара и можно прыгать в море из окошка.
– А море зимой замерзает?
Так мы беседовали с Томасом, и время летело незаметно. Мой друг мог приходить ко мне только на час.
– Иначе батарейка сядет, и я не смогу вернуться домой, – объяснил Томас.
Я полюбила Томаса как брата. Мне в голову пришла шальная мысль испортить прибор, и тогда мальчик останется со мной навсегда. Я упрошу маму взять его к нам. Но я тут же устыдилась своих мыслей. Если Томас не вернётся, дельфин Егорка умрёт от тоски. Мне придётся смириться.
Я стала рассеянной и молчаливой. Мои друзья не узнавали меня. Без Томаса свет был мне не мил. Я тосковала и жила от встречи до встречи. Но мой друг предупредил меня, что не всегда сможет приходить в наш мир.
Однажды выходя из рощи, я наткнулась на Татьяну.
– Ты чего здесь? – испуганно спросила я.
– Так вот куда ты всё время ходишь без нас, – обиженно сказала подружка.
– Ничего я не хожу. Что мне там делать одной? Там же никого нет, страшно, – оправдывалась я.
– Так давайте все вместе сходим, – предложила Таня. – Всем вместе не страшно.
– Не думаю, что это хорошая мысль, – стала отговаривать я её.
Я увидела Томаса на другой день, но так не решилась попросить его взять меня с собой. Томас в тот день был грустным.
– Боюсь, я не смогу приходить к тебе часто. Прибор барахлит, – пожаловался он мне.
В моей груди всё сжалось, и я стала задыхаться, очень бы мне пригодились сейчас тёткины сердечные капли.
– Ты не можешь так поступить, – сказала я. – Я люблю тебя, как дельфин Егорка. Я тоже умру без тебя.
Я сказала это и бросилась прочь, сгорая от смущения. Я думала, что на следующий день не увижу Томаса, но он явился. Мы говорили и не могли наговориться. Томас пришёл ещё один раз, а потом пропал на два дня. На второй день я долго ждала его на лавочке, хотя понимала, что он уже не появится сегодня. Он всегда приходил в рощу первым.
У дома тёти Кати одинокой, но ещё не старой женщины стояла скорая помощь и милицейский УАЗик. Там же собралась почти вся деревня.
– Ой, миленький, – плакала тётя Катя. – Не уберегла тебя, моё солнышко.
На носилках вынесли мальчика с перевязанной головой. Он был без сознания. Рядом, утирая слёзы, шла плачущая молодая женщина с кровавыми ссадинами на лице и руках.
Я протиснулась поближе. Кто это? Тётя Катя жила совсем одна, никаких детей в её доме сроду не было на моей памяти. Я внимательно взглянула на лежащего на носилках ребёнка, и меня обожгло как огнём. Томас! Что случилось?
«Прибор сломался, – пронеслось в моей голове. Что-то произошло, и Томас погиб».
Из дома милиционеры вывели незнакомого мужчину в наручниках. Посадили его в УАЗик. Я перевела взгляд на своего неподвижно лежащего друга. И дёрнула тётю Катю за рукав:
– Он жив? Скажите мне, он жив? – у меня началась истерика.
Бабушка Тоня, которую я не заметила в толпе, подбежала ко мне:
– Жив, жив мальчонка. Ты чего так кричишь? Как будто родного увидела. Пойдём домой, чая тебе налью с мятой.
– Бабушка, что случилось? Скажи мне, – взмолилась я.
– Неясно ещё. Мальчик этот, оказывается, у Катерины жил тайно. А сегодня на него напали. Мужик этот, – она кивнула в сторону милицейской машины.
Скорая увезла моего друга, а я осталась возле дома тёти Кати, несмотря на уговоры бабушки. Тётя Катя, немного успокоившись, начала свой рассказ.
– Однажды поздно вечером ко мне в окошко кто-то постучался. Робко так. Я думала, ребятишки балуются, вышла шугануть. А там родственница моя дальняя с мальчишкой. Попросилась пожить. Я говорю: откуда вы? Почему ночью? А она отвечает: приехали на последнем автобусе, в лесу прятались, чтобы не увидел никто. От мужа она сбежала. Бил сильно и её, и мальчишку. Попросилась пожить, только чтобы не знал никто. У Генки её в соседнем селе дружок, не дай Бог узнал бы.
Тётя Катя рассказывала историю, а я понимала, что Томас – самый обыкновенный мальчик, который прятался от отца-садиста. И не Томас он вовсе, а Егор. Вот почему он так назвал вымышленного дельфина.
– Егору надоело в четырёх стенах сидеть, и он начал убегать, – говорила меж тем тётя Катя. Кто-то выследил парнишку, стал болтать, Генка и узнал. Приехал, на мать Егорки накинулся, а мальчишка защищать полез. Генка так его двинул, что он к печке отлетел и головой ударился, об угол прямо. Хорошо, ребята Смирновские проходили мимо, шум услышали, скрутили дебошира. А то бы всё, поубивал он нас...
– Бабушка, это я виновата, это ко мне мальчик ходил, – призналась я дома бабушке. – Мы с ним дружили.
– Ой, Женька! Всё матери расскажу! Только десять лет, а к мальчишке на свиданку бегала, – попеняла мне бабушка.
Я заревела.
Уже позже я узнала, что выследила Егора Татьяна. Она сообразила, что Егор приходит с другого конца рощи, куда мы, проведя в деревне много времени, никогда не доходили. Лавочки и качели ведь с другой стороны. А любознательный Егорка нашёл другой путь, более длинный, но менее открытый для людского взгляда.
Танька похвасталась своими дедуктивными способностями старшему брату, он – товарищу в соседнем селе. Мол, сестра выследила невидимку. Живёт у бабы Кати, носа не кажет. Загадочная история. Товарищ тоже кому-то рассказал при случае. Так до отца Егора и дошло.
Мама не стала ругать меня за дружбу с Егором, а даже отвезла к нему в больницу. Егорка лежал бледный, но не печальный. Увидел меня, заулыбался. – Извини, что соврал, – он осторожно пожал мою руку. – Не сердишься?
– Егор, ты обязательно поедешь на море и увидишь там дельфинов, – пообещала я ему. – А в твоей стране мне очень даже понравилось.
Егор с мамой уехал потом к её родственникам, он сначала писал мне письма, а потом мы потеряли друг друга. Я верю, что у него всё хорошо, и, может быть, из окна его дома видно море и дельфинов.
