Оля К.
В тот злополучный день мы поехали к бабушке в гости в соседний город, за рулём автомобиля была мама. Я задремала на заднем сиденье, а очнулась в больничной палате. Рядом сидела плачущая бабушка.
Я не очень сильно пострадала в той аварии, сотрясение мозга и перелом рёбер, а вот мамы не стало. У отца была пробита голова, ему сделали сложную операцию, и он остался жив.
Отдать меня на воспитание бабушке папа категорически воспротивился, и мы стали жить с ним вдвоём. Через два года в жизни отца появилась женщина – тётя Света. Миловидная блондинка с начёсом на голове, который напоминал мне свалявшуюся зимнюю шапку.
У тёти Светы была своя дочка старше меня на три года, копия своей мамы внешне, только без начёса на голове. Их муж и отец умер от пьянства, я думаю, запил он оттого, что Света его запилила. Она любила командовать. Зарабатывала она хорошо, в любви и нежности тоже не особо нуждалась, ей надо было кем-то руководить. Хотя то, что она вышла замуж за инвалида с ребёнком, она объясняла благой целью. Всего, мол, добилась в жизни, хочу помогать людям. Сил нет, как хочется кого-то спасти.
Сначала наша жизнь действительно наладилась. В квартире стало чисто, светло и уютно, на кухне витали запахи вкусной еды. Но через полгода тётя Света, видимо, поняла, во что вляпалась. Мужчина, которого она не любит, и чужой ребёнок, которого она так и не смогла принять и полюбить. И этот кошмар ей теперь терпеть пожизненно. А развестись не давала гордыня. Всё раздражение она срывала на нас с папой. Папа терпел все её нападки. Оправдывался, лебезил, заискивал. С приходом тёти Светы его быт заиграл яркими красками. Она покупала ему добротную одежду, хорошо кормила, содержала дом в чистоте.
Меня тётя Света называла гадким утёнком и покупала немодные вещи, потому что девушка должна одеваться скромно. Надо, чтобы «в приличном одеянии, со стыдливостью и целомудрием, украшали себя не плетением волос, не золотом, не жемчугом, не многоценною одеждою, но добрыми делами». Тётя Света была очень набожной и знала многие тексты наизусть. Но для своей дочери она делала исключение, и одежда ей покупалась многоценная, и плетение волос никто не отменял, как, впрочем, и золото, и жемчуга.
Валечку надо было удачно выдать замуж. Тёте Свете очень хотелось найти для неё богатого жениха. Валечка была важная и гордая и всем знакомым, родным и друзьям постоянно рассказывала, как со мной трудно поладить. Я старалась не обращать внимания на эту парочку, а со временем научилась огрызаться и в отместку рассказывать всем, какая мачеха на самом деле злая и лживая.
Папа очень переживал, упрашивал потерпеть. Говорил, что я скоро выйду замуж, а он останется совсем один, если тётя Света обидится и уйдёт. Я ненадолго успокаивалась, терпела из-за папы, но когда Света и Валя доставали меня особенно сильно, я мстила, как умела. Военные действия с моей стороны немного поутихли, когда я познакомилась с Иннокентием. Эта встреча перевернула всю мою жизнь.
Мне было 12 лет, но я всё ещё с удовольствием каталась зимой с горы, впрочем, как и все мои ровесники. Зимы тогда стояли снежные, и в нашем арсенале обязательно присутствовали санки и своеобразные ледянки. Никто тогда специально для детей ледянок не выпускал или у нас в городе они не продавались. Кусок линолеума прекрасно их заменял.
Горка находилась во дворе соседнего дома. Дом будто бы стоял в специально вырытом рву, а на детскую площадку надо было подниматься по лестнице. С одной стороны площадки зимой получалась довольно высокая гора.
В тот вечер мы с подругой Галей катались попеременно, то на санках, то на линолеуме, и изощрялись, придумывая новые способы съехать с горы. В этот раз мы решили ехать на санках вдвоём и непременно задом наперёд. Мы уехали в сугроб, свалились друг на друга и долго не могли разобраться, где чьи руки и ноги. Меня кто-то потянул за руку и помог встать, я отряхнула старое пальтишко, подняла глаза на спасателя и обомлела. Передо мной стоял мальчик необыкновенной красоты. Лицо фарфоровое, ресницы чёрные и густые, брови вразлёт, над всем этим чёрная стильная шапочка. Модная курточка, как будто только что из магазина, только в нашем универмаге такие не продавались. Куртка-дублёнка, Валечка мечтала о ней. Воротник распахнут, мохеровый шарф, джинсы.
В то время все девчонки грезили об Алене Делоне. Фильм «Чёрный тюльпан» смотрели не по одному разу в кинотеатрах. Передо мной стоял юный Ален Делон.
Наши мальчишки были разными: высокими, низенькими, толстыми, худосочными. С непослушными вихрами, оттопыренными ушами, веснушками, угрями. Мне и в голову не приходило их рассматривать, а тем более восхищаться. Этот мальчик был из другого мира.
– Иннокентий, – представился он.
Я чуть было не застонала от досады. И имя у него редкое, да что же такое!
– Галя, – тут же откликнулась моя подружка.
– Олеся, – представилась я.
Галя ошарашенно на меня посмотрела, но ничего не сказала.
– Рад познакомиться, – Иннокентий наклонил голову жестом Андрея Болконского. – Мне пора.
Я чуть не присела в книксене в ответ. Домой мы с Галькой возвращались молча. С нами произошло чудо и не хотелось тревожить его тривиальными словами. Каково же было наше с ней удивление, когда после каникул мы увидели в нашем классе этого красивого мальчика.
– Это ваш новый товарищ, Иннокентий Булгаков, – представила его классу наша учительница.
– Можно просто Кеша, – не стал важничать новый ученик.
Нас с Галькой он сразу узнал, а меня назвал Олесей. В классе засмеялись.
– Это Олька, какая она Олеся, – выкрикнула Ленка Соболева, считавшая себя оплотом справедливости.
– Слушайте все, – громко заявила я в ответ. – По документам я Олеся, а Оля это просто домашнее имя. Хотите, зовите меня как прежде, но мне больше нравится Олеся.
Конечно, я блефовала, но если врать, то очень уверенно. Многие одноклассники стали называть меня новым именем, но дома я, конечно, оставалась просто Олей.
Некоторые ребята приняли новичка в штыки. Слишком он был аккуратный, аристократичный, утончённый. Витька Фёдоров, задиристый, корявенький паренёк с раздутым самомнением, затеял было драку, но Кеша скрутил зачинщика и стал пользоваться уважением мальчишек. Любовь девчонок он завоевал, как только вошёл в класс. Мало кто смог устоять перед его обаянием.
Я тоже была влюблена в Иннокентия, но понимала, что у меня нет шансов. В классе были девочки гораздо красивее меня. Мне хватало ума не показывать свои чувства, и с Кешей у нас возникло что-то вроде дружбы. Школьные годы пролетели быстро, и пришла пора расстаться с Кешей и мечтой о счастье с ним.
Вале нашли приличного жениха и быстро организовали свадьбу. По задумке невесты её подруги должны были облачиться в светло-сиреневые платья. Так как я была не последним человеком в семье, пришлось мачехе раскошелиться на красивое платье и для меня. Иначе, что люди скажут, падчерица-замарашка. Со свадьбы я постаралась смотаться, как только гости забыли о молодых. Я шла по двору в сиреневом шифоновом платье, развевающемся на ветру. Макияж, причёска – всё было на высоте. Такой красивой я никогда не была. Даже на недавнем выпускном вечере в школе. Хотя папа купил мне нарядное платье, несмотря на стоны мачехи о скромности.
Навстречу мне шёл Кеша. По его заинтересованному взгляду я поняла, что произвела впечатление. Раньше он никогда на меня так не смотрел.
– Олеся, – улыбнулся он мне. – Может, погуляем?
Прогулка удалась на все сто. Я вернулась домой под утро, но никто этого не заметил. Моё семейство догуливало свадьбу.
Мы с Кешей стали встречаться. Не знаю, любил ли он меня или просто это было мимолётное увлечение, каприз, но для меня Кеша стал смыслом всей жизни.
Кеша познакомил меня с родителями. До этого я видела его маму мельком, но уже тогда она казалась мне идеалом женщины. Ухоженная, породистая, чуть полноватая брюнетка. Черты лица неправильные, но в любой толпе её лицо привлекало внимание.
Мама Кеши не работала, занималась домом и детьми, у Кеши имелся младший брат. Отец – очень красивый мужчина, косая сажень в плечах, спокойный и доброжелательный. Но сразу было понятно, что в доме всем заправляет мама.
Родители Кеши были ко мне приветливы. Мы встречались с ним уже восемь месяцев, я была очень счастлива. Казалось, что счастливее уже быть не может, и тут Кеша сделал мне предложение.
Он привёл меня в свою комнату, а потом неожиданно выключил свет. Я увидела на стене светящуюся фразу: «Будь моей женой». Меня в тот момент больше всего ошеломило не его предложение, а то, чем он его написал – так, что буквы светятся в темноте.
А когда я поняла смысл фразы, то радости моей не было предела. Я гнала от себя мысль, что к этому его подтолкнула моя беременность. Я была уверена, что он очень любит меня, и просто пришло время узаконить отношения.
Его мама, узнав о Кешином предложении, радушно нас поздравила, а его папа даже закружил по комнате, всегда, мол, мечтал о дочке.
Моя бабушка, вытирая слёзы, катившиеся по её щекам, причитала:
– Голубка моя, вот и дождалась ты счастья за все свои мучения. Будешь жить в любви и в заботе. Выросла без матери, зато теперь у тебя какая судьба ладная. Какой парень на тебе женится, добрый, ласковый. Жаль только, очень красивый.
– Почему жаль, бабушка? – удивлялась я. – Детки будут очаровательные.
– Эх, молодая ты ещё, неопытная, – вздыхала бабушка. – Другие девки на него так и будут зариться. Не будешь знать, как их отогнать.
Родители Кеши, Татьяна Александровна и Игорь Анатольевич, нанесли нашей семье визит и на семейном совете решили организационные моменты. Договорились, что жить мы будем у них.
– Не очень-то твоя свекровь рада такой родственнице, – прыснула ядом Света, когда Кеша и его родители ушли. – Улыбается, а сама камень за пазухой держит, подожди, она себя ещё покажет.
Я покрутила пальцем у виска, мне было не до Светиных умозаключений.
Папа купил мне свадебное платье, очень милое и нежное, мне казалось, что оно гораздо красивее вычурного Валечкиного. Света ныла, что две свадьбы подряд губительны для бюджета, я могла бы и подождать с замужеством.
Я жила, как будто окутанная розовыми мягкими облаками, голова кружилась от счастья и предвкушения нового. За две недели до свадьбы свекровь позвала нас в гости. Я хорошо запомнила тот вечер. Не хотела никуда идти, меня подташнивало, болела голова, но Кеша настоял.
– Мама пирог испекла, возилась полвечера с ним, яблоки резала, тесто взбивала, очень ждёт тебя.
Яблочный пирог имел привкус мяты и ещё чего-то неожиданного. В конце вечера я догадалась, что это укроп. Странное сочетание, подумалось мне, но я списала всё на своё состояние.
Беременным часто чудятся всякие запахи и вкусы. Уже дома я поняла, что забыла у свекрови свой шарфик. Странно, я всегда оставляла его в рукаве пальто, и не могла не увидеть, одеваясь. Наверное, потеряла…
Но на следующий день Кеша принёс мне шарфик, и я успокоилась. А зря. После этого вечера Кеша стал другим. Холодным, отстранённым, раздражительным. А за неделю до свадьбы сказал, что передумал на мне жениться.
– А ребёнок? – потрясённо спросила я.
– Срок небольшой, – сказал Кеша и суетливо сунул мне в руки купюры.
А потом попросту сбежал.
Не помню, как я доехала до бабушки. Очнулась уже на диване в её комнате. Я рыдала, меня тошнило, бабушка вызвала скорую помощь. На следующий день я проснулась после полудня. Бабушка молилась у иконы.
Потом повернулась ко мне и ласково спросила:
– Голубка моя, вспомни, после чего твой жених к тебе охладел. Я тут с Егоровной поговорила, она считает, что был отворот. Без колдовства не обошлось, Светка-змея, наверное, постаралась. Хотя она блондинка, а колдовала брюнетка, по словам Егоровны.
Егоровна была приятельницей моей бабушки, она умела гадать, грыжи заговаривала у младенцев. А может и ещё чем владела. Я её боялась. Самым внушительным в её корпулентной фигуре было лицо. Большое, с огромным мясистым носом и маленькими, хитрыми глазками. Одевалась она во всё чёрное, грозила всем карами небесными и осуждала любое подобие улыбки, потому как смех наводит на грех.
Увидев её в первый раз, я вспомнила строки из Некрасова: «Лежит на ней дельности строгой и внутренней силы печать» и что-то там, что соседка не решится у неё попросить ложки и чашки и так далее. Но сейчас мне было не до характерных особенностей Егоровны, я хотела узнать, что произошло в моей жизни.
– Света крашеная, на самом деле волосы у неё тёмные – подтвердила я.
– Вспоминай, что было, – велела бабушка. – Чем она тебя кормила, что говорила, какие вещи пропадали.
– Шарф, – сказала я. – Больше не помню. Любую вещь Светка могла у меня взять, в одной квартире живём, я бы и не заметила. Но шарф пропал в квартире Кеши, – произнося имя предателя я даже застонала, горло сжали спазмы.
– И пирог, странный пирог с укропом, – вспомнила я.
Я рассказала бабушке о визите к маме Иннокентия.
– Пойду у Егоровны спрошу, – бабушка, кряхтя, встала.
– Свекровь это твоя несостоявшаяся постаралась, – сообщила мне бабушка, вернувшись. – На вещь отворот сделан и пирог заговорённый.
Я потрясённо молчала. Свекровь была для меня идеалом женщины. Я надеялась, что сразу после свадьбы буду звать её мамой. Мне никогда бы не пришло в голову назвать мамой тётю Свету. А Татьяну Александровну я полюбила всей душой. А она – гадюка подколодная? Я завыла. Значит, Света была права в своих выводах. У рептилий мысли сходятся.
Я решила сходить к Кеше домой, в глаза несостоявшейся свекрови посмотреть, поговорить с его отцом, который меня дочкой назвал, сказать им, что своего внука или внучку они никогда не увидят.
На мои звонки дверь никто не открыл, соседка сообщила, что вся семья уехала в отпуск.
– Вещей-то, вещей столько взяли, как будто на год уезжали, – пробормотала она.
В общем, я пришлась не ко двору этой семье. Ну что же, ничего не поделаешь, насильно мил не будешь. Я решила избавиться от ребёнка. Благороднее было бы его оставить, вырастить, стать директором завода и однажды гордо заявить Кеше и его маме, что мы в них не нуждаемся. Идите лесом, милые господа. Но это сценарий для фильма, а в жизни меня мачеха бы съела поедом. Гораздо позже я, конечно, жалела о сделанном, можно было поселиться у бабули, устроиться работать уборщицей и посвятить жизнь ребёнку. Но тогда я сама была несчастным, преданным ребёнком.
Я уехала в первый попавшийся город на учёбу. Хорошо, что было начало лета, и в учебных заведениях принимали документы. Поступила на фармацевта. Попалось бы объявление, что требуются ученики космонавта и дают комнату для проживания, поехала бы туда. Мне было всё равно, что будет с моей жизнью.
Но всё прекрасно устроилась. Я поступила в училище, мне дали место в общежитии, и группа у нас подобралась замечательная. Я даже стала встречаться с хорошим парнем Егором, он работал электриком.
Увидев меня в училище, куда его прислали устранить неисправность проводки, после занятий он явился с букетом лилий. Сначала он мне совсем не понравился, девчонки хихикали над его неуклюжестью и провинциальностью. Но я согласилась пойти с ним на свидание, хотя предчувствовала скуку. Но Егор оказалась вовсе не глупым и не деревянным человечком, как окрестила его моя новая подруга Ася. Он был заботливым, внимательным, добрым, старался исполнить мои желания. Утром приходил к общежитию и, взяв, у меня из рук сумку с учебниками и тетрадями, провожал в училище.
Дарил мне подарочки, делал милые сюрпризы. Когда я заболела, притащил целый пакет фруктов, мёд в сотах, малиновое варенье, бутылку коньяка и тёплые носки. Вот эти нелепые толстые носки всё решили: я поняла, что с таким человеком я буду, как за каменной стеной.
Но всё хорошо не бывает, внезапно умер папа. Света подсуетилась, продала нашу квартиру, но половину денег честно отдала мне. Больше я не видела ни её, ни Валентины.
Мы с Егором поженились, купили жильё. Через два года у нас родился сын Ванечка. В город моего детства я уже не ездила, бабушка умерла через год после моего бракосочетания, завещав мне свою квартиру.
Бабушка оставила мне письмо, где просила не рвать связи с городом, где я родилась, и не продавать жильё, потому что: «Не знаешь, как жизнь обернётся, девонька, у тебя должен быть дом, куда ты сможешь всегда вернуться. Твой дом, твоя крепость», – написала мне бабушка в прощальном послании.
Я хотя и посмеялась над опасениями бабушки, но её квартиру на всякий случай не стала продавать. Жизнь научила меня надеяться только на себя.
Жили мы с Егором хорошо, спокойно, как живут миллионы семей, имея свои маленькие радости и огорчения.
Когда Ванечке исполнилось десять лет, я познакомилась с Валерой. Он приехал в наш город в командировку и, остановив меня на улице, спросил, как пройти в библиотеку. Эта невинная фраза вызвала во мне гомерический хохот, я, как и все мои соотечественники, знала фильмы Гайдая наизусть. Мужчина сначала недоумённо смотрел на меня, а потом тоже начал хохотать.
Новый знакомый пригласил меня в кафе, обсудить другие фильмы, по его словам. Улыбка у него была обаятельная, и я не смогла отказать. Валерий был прекрасным собеседником, интересным, остроумным. Я решила, что не будет греха, если я снова встречусь с ним и просто побеседую. Мне нравилось слушать его и сам он мне очень, конечно, понравился. Симпатичный, стильно одетый, он напоминал мне Кешу, хотя я боялась себе в этом признаться.
Расставаясь Валерой, я жалела, что наша встреча прошла так быстро, мне хотелось, чтобы он остался в моей жизни. Поэтому, когда Валера спросил, во сколько мы сможем завтра встретиться, я затрепетала, как лань, которая стремится к потокам воды. Нравоучения Светы не прошли бесследно. Кое-что накрепко засело в моей голове.
На другой день я, не колеблясь, пошла в гостиницу к новому знакомому. Мы встречались с Валерой каждый день, я придумывала для мужа отговорки: задержали на работе, подруга попросила съездить с ней выбрать сапоги, у главного бухгалтера день рождения, нельзя не пойти. Я и сама не заметила, как влюбилась в Валеру.
– Хороший левак укрепляет брак, – ухмыльнулась подруга Ася, когда я рассказала ей о том, что произошло. – Уедет твой командировочный, а ты долгими зимними вечерами будешь перебирать в памяти сладостные моменты.
Я тоже думала, что наша связь с Валерой – причудливый зигзаг судьбы.
– Я хочу, чтобы ты поехала со мной, Олеся (теперь уже никто не звал меня Олей, имя, которым я себя нарекла в детстве, прижилось), – сказал мне любовник накануне своего отъезда. – Я приеду за тобой через две недели. Будь готова. Я люблю тебя. Сам не ожидал, что так влюблюсь, я тебя не отпущу. Ты моя женщина.
– У меня муж и сын в нагрузку, – отшутилась я.
– Сына я приму как родного. А мужу придётся принять твой уход. Такова жизнь.
Валерий уехал, каждый день звонил мне и спрашивал, готовлюсь ли я к отъезду. Я не знала, что мне делать. Я хорошо относилась к Егору, страсти, конечно, не было, но привязанность и уважение – не последнее в семейной жизни.
Когда через две недели Валерий встретил меня у здания аптеки, где я работала, я твёрдо сказала, что ничего не собираюсь менять в своей жизни.
– Тогда я буду ждать тебя у твоего дома, пока ты не примешь правильного решения, – пообещал мой любовник.
На следующее утро, выглянув в окно, я увидела, как Валера стоит напротив нашего дома с букетом цветов. Он проводил меня до работы, а вечером, встретив у аптеки и сопроводив домой, остался стоять на улице.
Настойчивость Валерия была мне приятна. Лёгкая, ни к чему не обязывающая интрижка переросла в глубокое чувство. Я была в него влюблена, меня сводил с ума его запах, тембр его голоса, его манера одеваться и, конечно, его любовь ко мне. Я не смогла сказать мужу в глаза, что бросаю его. Собрав минимум вещей и предупредив сына, что мы готовим папе сюрприз и нам надо уехать на время, я покинула дом, оставив Егору записку, где пыталась оправдаться.
Я хотела быть счастливой, опять очутиться на тех розовых облаках моей молодости, где кружится голова от пьянящего чувства радости и полёта. Разве я этого не заслужила?
Мы поселились у Валеры в квартире. Сначала я жила, как во сне, прекрасном, животворящем, радостном сне. Даже весело поговорила с бывшим мужем по телефону. Он пытался меня вернуть, говорил, что это наваждение, меня околдовали. Но я была непреклонна, не вернусь и всё тут, подавай на развод, приеду, подпишу все документы.
Ванечка скучал по папе, недоумевал, почему мы должны жить с дядей Валерой. Плакал, грубил Валере. Но вскоре в новой школе сын нашёл себе друзей, стал ездить к папе на каникулы. Подружился с Валерой, который очень старался стать ему хорошим отцом.
Я вышла на работу, обзавелась новым кругом общения. Иногда мне звонила Аська и докладывала, как дела у Егора. Я просила её оказать ему моральную поддержку, а то мало ли что.
Началась обычная семейная жизнь. Я по-прежнему восхищалась Валерой, он был очень импозантным и интересным мужчиной, я была счастлива. Чего ещё можно желать?
Через четыре года совместной жизни мне стало казаться, что Валера не спешит домой. Раньше он летел с работы, как на крыльях, мы ужинали, обменивались новостями, Валера смешно изображал своих коллег, мне казалось, что я работаю вместе с ним, так много я знала о его коллективе.
Мы любили гулять вечерами в парке, он находился совсем недалеко от нашего дома. Отпуска мы всегда проводили вместе, иногда вдвоём, если Ваня уезжал к своему отцу, но чаще втроём. Сын любил путешествовать вместе с нами. С Валерой всегда было весело и интересно, он был щедрым и общительным.
А сейчас я всё чаще сидела вечерами одна дома. У сына появились свои интересы, он пропадал с друзьями и подружками. А Валерий задерживался на работе. Я невольно вспоминала, как сама обманывала мужа, придумывая отмазки, когда тайком встречалась с любовником. Но Валера? Он ведь так любит меня. Или уже нет?
Я вспомнила, как бабушка перед моим несостоявшимся замужеством сетовала на то, что мой жених очень красивый, и это плохо. Все хотят себе такого. Валера тоже привлекал к себе взоры многих. Когда мы шли с ним по улице, женщины кидали на него заинтересованные взгляды.
– Ты имеешь успех у дам, дорогой, – в шутку попеняла я ему.
– Что ты! – возмутился Валера. – Это ты приковываешь к себе внимание, они завидуют твоей красоте.
– Мам, а чего ты не с Валерой по парку гуляешь? – спросил меня вернувшийся с прогулки сын, вынырнув из недр холодильника с тарелкой котлет. – Он там с какой-то женщиной круги нарезает, – промычал Ваня, набив рот едой.
Из-за его невнятной дикции я даже не поняла сначала, что он хочет мне сказать, а потом замерла. Недели через две моих подозрений Валера сказал, что разлюбил меня и теперь любит другую женщину. Сказал это просто и обыденно. Стал обсуждать со мной, когда мы сможем съехать с его квартиры.
–Ты вообще понимаешь, о чём ты говоришь? – изумилась я. – Ты заставил меня поверить в твою любовь, увёл от мужа, разрушил мой крепкий брак, а теперь заявляешь, что я должна уйти?
– Твой уход от мужа показал, что не таким уж крепким был ваш брак, – менторским тоном завел Валера. – Ты взрослый, дееспособный человек, и ты приняла тогда это решение. Могла бы не согласиться. Вы должны уйти. Все отношения рано или поздно заканчиваются, ты должна это понимать. Ведь твой муж понял.
Я не знала, что мне делать. Егор был давно женат, угадайте на ком? На моей подруге Асе. В любом случае вернуться к нему я не могла. Хвала небесам и моей мудрой бабушке: у меня была квартира в городе моего детства. Все эти годы я исправно вносила квартплату. Пришла пора возвратиться к истокам.
Мы с ноющим Ванькой ехали в поезде, он упрекал меня в том, что однажды я увезла его от друзей и любимого папы, и он чуть не умер от огорчения в чужом городе, а сейчас я проделываю такую штуку вторично.
– Только теперь мне не десять лет и найти настоящих друзей мне сложнее, – шипел сын. – Теперь недостаточно выйти во двор с роботом и завязать разговор.
– Я познакомлю тебя с Данькой, – убеждала я. – Это сын тёти Гали, моей хорошей подруги. Он поможет тебе влиться в сливки общества.
Я шутила с сыном, сидя на нижней полке плацкарта, но на душе скребли кошки. Я вспомнила, как тётя Света клеймила писателя Набокова после прочтения скандальной «Лолиты».
– Это безнравственное произведение безнравственного писаки, – трясла она томиком классика. – Он упивается развратом.
А я только сейчас поняла, что эта книга – предупреждение о том, что бывает, когда человек разрешает себе следовать своим страстям. Никогда ничего хорошего из этого не выходит.
Я отмыла бабушкину квартиру, устроилась на работу и стала жить заново.
Моя подруга детства Галька встретила меня с распростёртыми объятиями. Мы не могли наговориться. Она рассказала мне, что Кеши больше нет.
– Всё не знала, как тебе сказать, – призналась она. – Ты про него никогда не спрашивала, а я не хотела бередить твои раны. Ночью в парке его избили какие-то отморозки. Утром его нашли мёртвым.
Я расплакалась, я не желала Кеше такой судьбы. Часто представляла, как увижусь с ним. Как спокойно поздороваюсь и независимо пройду мимо. Он растеряно окликнет меня, захочет пообщаться, но я не обернусь на его призыв. А оказывается, нет больше Кешки на свете, красивого, весёлого, ласкового мальчика.
– У него дочка осталась, – продолжила Галька. – От него девчонка из соседнего дома родила. Кешина мама не разрешала им пожениться, такие скандалы устраивала. И даже после его гибели внучку не признала. А дядя Игорь, Кешкин отец, ты же его помнишь?
Я кивнула, Игорь Анатольевич мне всегда нравился, но доминировала в семье его жена.
– Так вот, дядя Игорь им помогает втихаря.
После этого разговора я несколько дней была расстроена. Вспоминала свою первую встречу с Кешей, заново проживала моменты своего счастья, наши встречи, белое свадебное платье в шкафу...
Однажды я встретила на улице Игоря Анатольевича, папу Кеши. Наверное, я бы его не узнала, если бы рядом со мной не было Гали. Она нас и представила друг другу.
– Олеся, как я рад тебя видеть, девочка моя, – радостно поздоровался со мной мужчина. – А у нас несчастье. Ты уже знаешь, наверное?
Я горестно кивнула, выразила свои соболезнования. Мы немного поговорили. Игорь Анатольевич сокрушался, что мы с Кешей не поженились.
– Как хорошо у вас всё складывалось, любили друг друга. Что произошло? Почему ты отменила свадьбу? Кеша и Таня так расстроились, что пришлось ехать на море, чтобы забыться.
Я уже открыла рот, чтобы всё ему высказать, а потом подумала, что я могу ему сказать? Про заговорённую выпечку, деньги на аборт, про коварство его жены? Дядя Игорь мне не поверит, разозлится на меня, а если поверит, разгневается на жену. Зачем всё это?
– Мне казалось, что Татьяна Александровна была не очень рада этому браку, – мягко сказала я.
Игорь Анатольевич сник:
– Да, Танечка иногда бывает удивительно недальновидна, – ответил он.
На дне рождения одной из сотрудниц я познакомилась с Вадимом. Его достоинством было то, что он не женат. Остальное никуда не годилось. Полный, рыхлый, надменный, аморфный, инфантильный. Этот список недостатков можно было продолжать. Об излишней полноте можно было судить сразу, а всё остальное рассказала про него коллега, которая пригласила меня на свой юбилей.
– Сорок лет, ни разу не был женат. Работает у папы на подхвате. Папа у него бизнесмен, деловой мужик, стройный, подтянутый, несмотря на возраст. Очень строгий к людям, видит все их недостатки и тут же не преминет об этом сказать, упрекнуть. Иногда даже обидеть может своими замечаниями.
Зато в упор не видит, что его сыночек ленивый и равнодушный, живёт за счёт своего папочки. Женщины за ним, правда, всё равно бегают. Не пьёт, не курит, денежки ему папа даёт, квартиру купил. Завидный жених, – усмехнулась моя собеседница.
– Емеля на печи, – заулыбалась другая наша коллега. – Лежит себе, горя не знает.
Несмотря на такую нелестную характеристику, я Вадимом заинтересовалась. Бурных страстей мне уже хватило в жизни, а тут полный штиль. Вадим иногда заезжал к нам в офис по долгу службы, и я старалась с ним завести разговор, напоить чаем, кокетничала, улыбалась.
Вадим откликнулся на мои ухаживания, мы начали встречаться. Инициативу всегда проявляла я. Окучивала я этого товарища два с половиной года. Наконец, предложила ему узаконить наши отношения. Сын окончил школу и уехал жить и продолжать обучение к отцу. Я осталась одна.
– Зачем тебе штамп в паспорте? – удивлялась Галька. – Детей тебе не рожать. Живи себе спокойно, наслаждайся жизнью, не понравилось – разошлись по-тихому.
– Если будет штамп, мне спокойнее, – объяснила я. – Труднее будет увести у меня Вадима.
– Вот нашла Алена Делона, – фыркнула подруга. – Кому он понадобится?
А я опять вспомнила красавца Кешу, и сердце моё дрогнуло. Не хочу быть одна, а тут рядом будет душа живая, официально ко мне прикреплённая.
С родителями Вадима я познакомилась практически накануне свадьбы, они были рады нашему браку. Во всяком случае, никаких препятствий не чинили.
Брата Вадима Михаила и его молодую жену я увидела только на свадьбе. Слово «молодая» здесь лучше взять в скобки. Аля, женщина за сорок, была основательно трачена молью. Да и сама напоминала моль не в лучшую её пору, когда все шубы и воротники поели её более шустрые товарки, а ей остались только пластмассовые пуговицы.
Когда-то в молодости её взяли замуж, но семейная жизнь не задалась. Потом был большой жизненный промежуток охоты за женихами и наконец, та-дам, в сорок лет её снова взяли замуж. Она срочно родила бесцветную наследницу, болезненную и несимпатичную.
Это вкратце рассказал мне мой благоверный. Мне оставалось только гадать, что нашёл в этой женщине Михаил. Хотя сам он тоже не блистал ни статью, ни красотой, но Аля отхватила просто джек-пот.
Племяннице Вадима было года три, она постоянно капризничала на нашем торжестве, а когда не плакала, хватала с тарелок продукты и кидала на пол, руки вытирала о шторы, производя не умиление в сердцах, а возмущение. Когда, наконец, Аля с наследницей догадалась уйти с праздника, сидящая недалеко от меня женщина облегчённо вздохнула.
– Зачем ребёнка сюда притащила? Похвастаться? Так хвастать нечем, – сказала она своей соседке справа.
– Чего с другой бабкой не оставили? – подхватила та.
– Она с ней не справляется, – ответила её визави.
Почему-то мы с Алей сразу почувствовали друг к другу неприязнь. Встречались мы редко, на больших семейных праздниках, и старались сидеть подальше друг от друга.
Аля постоянно, по любому поводу повторяла: мой муж и наш папа. «Мой муж разберётся, наш папа подумает, мой муж скажет, наш папа накажет». Можно подумать, что у остальных миллионов её соотечественниц не было ни мужей, ни отцов, ей одной подфартило.
Причину своей неприязни к Але я поняла, когда увидела её мать. Мы столкнулись с ней на юбилее матери Вадима и Михаила. Если бы не свалявшаяся шапка из седых волос на голове, я бы не поняла, кто передо мной. Тётя Света! Мачеха моя незабвенная. Не может быть!
– Светлана Владимировна – мама нашей Али, – представил меня Вадим. – А это моя жена.
– Очень приятно, – пробурчала тётя Света, не глядя на меня. Я схватила её за рукав.
– Тётя Света!
Женщина минуту смотрела на меня, ничего не понимая, затем в её глазах появился проблеск узнавания. К нам приблизилась Аля. И только тут я поняла причину неприятия этой женщины. Это же Валентина!
– А я и думаю, похожа на Ольку, но Олеся, – жеманно улыбаясь, объяснила Валя.
– Так ты тоже вроде как шифруешься, – не осталась я в долгу.
– Была Валя, стала Аля, просто имя не нравилось, – пожала плечами родственница.
– Хорошее имя Валентина, – заспорила тётя Света. – Так твою прабабку звали.
Я не знала, плакать мне или смеяться: я вернулась к своим истокам. Как в детском стишке: «Лети, лети, лепесток… возвращайся, сделав круг».
Я сделала круг и вернулась. Хорошо это или плохо, узнаю потом.
Фото: freepik.com
