Сто грамм хлеба в день
Хоронили его всем городом — это наглядно видно на фотографиях: улицы Тулы забиты народом. Выходит, не таким уж Бундурин был террористом, каким видится многим сейчас. Всего лишь пытался накормить голодающий город, и за эту попытку современники были ему благодарны.
Тем более трудности с продовольствием начались не враз, они тянулись еще с 1916 года. Ну а с переменой власти разгорелись еще сильнее. Тем более в хлеборобных южных частях губернии стало не до поставок хлеба. В Ефремовском, Богородицком, Крапивенском, Епифанском, Новосильском уездах вовсю вырубались леса и громились бывшие барские имения.
Фридрих Бундурин.
В декабре большевистский комиссар продовольствия Бундурин арестовал за саботаж законного комиссара продовольствия Дзюбина, но еды после этого в городе больше не стало. Да и Дзюбина, несмотря на громкую фразу «банда не может управлять губернией», с извинениями пришлось отпустить.
Двоевластие держалось в городе аж до самого марта 1918 года.
Тем временем в январе с тульских рынков практически исчезли картофель, яйца и многие другие продукты. Трудно было получить хлеб, но еще труднее — дрова, керосин, чай. В январе под угрозой расстрела на Курском вокзале по распоряжению Кауля Бундуриным были отцеплены девять вагонов муки, следовавших на станцию Ржев. Операцию провели дерзко и стремительно. Охранники даже не вышли из вагонов: подумали, остановка сделана для того, чтобы паровоз набрал воды. Один из них так и остался в Туле вместе с отцепленными вагонами.
Бундурин вместе с остальными членами заградительных отрядов метался по крупным железнодорожным станциям, отбирая хлеб у «мешочников-спекулянтов» и обнюхивая (в буквальном смысле) проходящие составы:
если от них пахло хлебом или чем съестным, все вагоны тщательным образом обыскивались.
Но всё равно с каждым днем становилось хуже и хуже.
В марте Тула уже находилась на ¼-фунтовом (стограммовом) пайке хлеба. Это рабочим. А буржуазии — и того меньше. Причем в ближайшее время ситуация обещала только ухудшиться — наступала весна, неизбежная российская распутица, и в этот период подвоз хлеба был возможен только по железной дороге.
Хлеб — валюта 1918 года
Фридрих Бундурин выехал в Новосильский уезд тогда Тульской губернии (сейчас это Орловская область) в середине марта 1918 года, когда были получены сообщения уполномоченных о том, что Новосильский совет не разрешает вывозить заготовленный хлеб.
Сразу же после приезда он отправил в Тулу и Москву 20 вагонов с хлебом, а через несколько дней отгрузил еще несколько. Всего же планировал собрать 30 вагонов зерна. Затем вместе с красногвардейцами выехал в богатую хлебом Судбищенскую волость.
Отрядом красногвардейцев в 120 человек командовал Михаил Петрович Кучеровский — революционный матрос, участвовавший в штурме Зимнего.
Михаил Кучеровский.
Кучеровский у бундуринцев один из самых взрослых — ему уже шел 27-й год. Хлеб пытались покупать за деньги, не представлявшие никакой ценности на селе. Крестьяне готовы были отдавать зерно за промтовары, но их-то не было совсем. Что касается того, «последний» был хлеб или не «последний», то зерно в те времена было настоящей валютой, с которой просто так никто не расстался бы — ни бедный, ни богатый. К тому же из зерна делали в изобилии и жидкую валюту — самогон. Понятно, что изъятие вызвало всеобщую злобу.
Бундуринцы разделились и остановились на постой в двух селах. Большинство осталось спать в школе села Паньково. Именно здесь вечером 22 марта колокольным звоном стали собираться крестьяне, в том числе из соседних деревень. Школу, где остановились красногвардейцы, окружили и под угрозой поджечь здание приказали сдавать оружие. После переговоров продотрядовцы оружие сложили и были взяты в плен. Им хорошенько намяли бока, после чего посадили в подвал.
Бундурин, Кучеровский и семь красногвардейцев, когда начались события, отдыхали на крыльце. Ели хлеб с молоком, которые купили за деньги в этом доме.
Вдруг неожиданно из засады раздались винтовочные выстрелы. Бундурин и несколько красногвардейцев, тяжелораненые, упали.
По всей видимости, красногвардейцы тоже открыли ответный огонь, но потом, да еще при виде убитого командира, отряд охватила паника, и все были захвачены в плен. Тяжелораненого Кучеровского избили и в бессознательном состоянии бросили в свинарник к свиньям.
Штаб по ликвидации кулацкого восстания в Новосильском уезде.
На следующее утро Кучеровского принялись избивать опять. Потом вывели расстреливать. Бунтовщики приказали взять в руки винтовки оставшимся в живых красногвардейцам. Те, несмотря на все угрозы, стрелять отказались, тогда пленников еще раз избили, с тем и уехали. Кучеровского в бессознательном состоянии бросили в сугроб. Когда опасность миновала, избитых пожалели сельская учительница Ивановская и местный житель Киселев. Они оказали первую помощь и доставили в Новосиль, откуда в сопровождении меднадзора бывшие пленники были сопровождены в тульский военный госпиталь.
Тем временем недовольные реквизицией крестьяне приехали на станцию Хомутово, где грузились вагоны. Хлеб тут же растащили и спрятали, а находившегося на станции члена коллегии тульского губпродкома Николая Комарова посадили в подвал.
В заключении он томился пять дней, пока его не освободил приехавший отряд из Тулы.
Можно, конечно, по-разному оценивать сейчас, спустя целый век, итоги деятельности комиссара продовольствия Бундурина. Но то, что он был смелым человеком, искренне верил, что делает все во благо населения Тулы, несомненно. Уезжая, он произнес пророческую фразу: «Вернусь или с хлебом, или трупом». Да и что он, погибший совсем молодым — в 22 года, вообще успел увидеть хорошего в этой жизни? Рано лишился матери, долгое время сидел без работы — считался политически неблагонадежным. Потом был приговорен к смертной казни, замененной в конце концов восемью годами каторги.
А это те самые кулаки, взятые за расправу над продотрядовцами.
Хоронили как героев
28 марта за телами погибших выехали А. Пузаков и В. Михеев. Путь по тем временам был неблизкий — через Орел с двумя пересадками. Потом до села Паньково — верст пятнадцать, не меньше. В Паньково сразу попали в школу, на сельский сход. Собрание, по словам Пузакова, было очень бурное, много пьяных. Приезжим говорить не давали, перебивали. Начали решать, выдавать ли тела бундуринцев. Кто-то был за выдачу, чтобы похоронили по христианскому обычаю. Кто-то против: они здесь крестьян грабили, а в городе их будут хоронить как героев.
Стали голосовать, большинством решили указать место, где были зарыты тела. На помощь вызвались человек шесть бедняков. Остальные крестьяне пошли следом — посмотреть. Погода стояла противная — снег и морось.
Стали рыть первое свежее захоронение. Оказалось, не то. То ли перепутали, то ли, по мнению Пузакова, нарочно не то указали. И только в следующем захоронении нашли лежащих вповалку убитых красногвардейцев. «Все, кроме Бундурина, были страшно изувечены, кругом следы зверских побоев», — вспоминал Пузаков. Уложив тела в пять гробов, которые привезли с собой, наняли две подводы, и В. Михеев поехал на станцию.
Бундурина вместе с бойцами продотряда с почестями предали земле в Туле, в сквере Коммунаров. В газетах погибшего товарища именовали красногвардейцем-мучеником. Тогда же, в 1918-м, память о Бундурине увековечили улицей, которая стала одной из первых в городе, если не первой, получившей новое, советское, имя.
На похороны Бундурина в Туле вышел весь город.
Кучеровский после всего случившегося был на партийной работе. Одно время трудился даже заместителем начальника Главфотопрома в комитете по делам кинематографии при СНК СССР. В 1941-м, когда началась война, ушел добровольцем в армию. В 1944-м был демобилизован.
Летом того же 1918 года в Тульской губернии было создано шесть продотрядов для реквизиции в хлебородных уездах излишков хлеба. Правда, в обмен на хлеб им кое-что и подкинули. В конце мая в Тулу пришло 17 вагонов различных товаров. А весной следующего года в южные уезды продком отправил 1,5 млн аршин мануфактуры, телеги и колесную мазь, гвозди, бочки, ободья для колес, кровельное железо. Но трудности с хлебом тянулись еще долго...
