О Ясной Поляне в годы войны рассказывает Татьяна Николаевна Архангельская, ведущий научный сотрудник музея, заслуженный работник культуры, кандидат филологических наук, автор книги «Ясная Поляна в годы Отечественной войны (1941-1945)».
Тревожное настроение
В октябре 1941 года над Ясной нависла угроза вражеской оккупации. Директором музея тогда была внучка Толстого Софья Андреевна Толстая-Есенина, которой было дано распоряжение об эвакуации предметов из дома Толстого в глубокий тыл. 9 октября ценности толстовского дома в 110 ящиках были погружены сотрудниками музея в специально предоставленный руководством Тульской области вагон для отправки в эвакуацию. 19 ноября экспонаты прибыли к месту хранения – в университет сибирского города Томска. До окончания войны они хранились в Научной библиотеке Томского государственного университета.
О судьбе музея «Ясная Поляна» в годы Отечественной войны лучше всего рассказывать словами дневниковых записей тогдашнего хранителя музея Сергея Ивановича Щеголева и научного сотрудника Марии Ивановны Щеголевой. В конце октября 1941 года С.И. Щеголев записывал:
– Обозами занята часть заповедника около могилы Толстого… Усадьба наводнена войсками. Настроение тревожное. У красноармейцев огромный интерес к музею. Осаждают экскурсиями. Просьба рассказать о Толстом. Со стороны Тулы слышны взрывы бомб, выстрелы зенитных орудий, неумолкаемый шум моторов… Усадьба превращена в военный лагерь… И к Бытовому, и к Литературному музею поставлены и на день, и на ночь часовые. Трогает бережное отношение к музею в тяжелых фронтовых условиях.
Немецкое кладбище у могилы Льва Николаевича Толстого. Декабрь, 1941 год
Три первых немца
30 октября на территорию музея приехала первая машина с немецкими офицерами. Щеголевы, рискуя жизнью, продолжали фиксировать подробности истории музея в течение полуторамесячного периода фашистской оккупации. В этот же день в книге отзывов музея расписались «три первых немца в походе против России», – как они себя назвали.
1 ноября через дом бегло прошел Гейнц Гудериан. Один из его офицеров, вернувшись, забрал две ценные фотографии Льва Толстого. На другой день весь верхний этаж превратился в офицерское общежитие. Кроме госпиталя, устроенного в доме Волконского, оккупанты потребовали освободить для раненых комнаты Литературного музея, а затем и комнаты дома писателя.
Вся площадка перед Литературным музеем была заставлена машинами. Здесь же били кур, стреляли коров, распластывали туши… В дом явилась группа офицеров – один из них забрал себе три фотографии Толстого…
В комнате сына Толстого штабной врач и его приятель взломали шкаф и поделили между собой белье Сергея Львовича. Узнав, что музей находится в ведении Академии наук, фашисты засмеялись, и один молоденький фат с презрительной усмешкой спросил у остальных: «Какие же это «науки» в Советском Союзе?»
Оккупантам рассказали об образцовой школе в Ясной Поляне. Очень они удивились тому, что в ней учатся дети крестьян, «эти маленькие дурачки»… А сами фашисты печи в школе топили картами и книгами.
Зал в доме Толстого с остатками экспозиции. 1941 год
Варвары
В Ясной Поляне стояли солдаты отборных немецких частей, тем не менее, как рассказывала учительница Соловьева, моральный облик их был весьма низок: солдаты были «все вшивые. Они повсюду рыскали, всё обшаривали… Во время обеда вошел фашист. Молча сел за стол и съел всю мою трапезу; потом начал рыться в вещах, набрал всяких тряпок. Вещи, оставшиеся в доме и в Литературном музее, разрешено было сложить в зале-столовой. Впоследствии оккупанты наклеили на дверях зала бумагу со штампом: «Конфисковано для верховного командования».
Менее значительные экспонаты служащие музея пытались сохранить в доме. Но утраты оказались неизбежны. За период оккупации в доме Толстого было испорчено 19 мемориальных предметов и утрачено 99. Среди них седло Толстого, стенные часы, книжная полка в кабинете, оконные шторы в библиотеке, буфетная стойка, большое количество фотографий.
– Дом превращен в казарму, – с горечью записывал Сергей Щеголев 14 ноября 1941 года. – Все шкафы взломаны, несмотря на то, что нам всё время твердили, что ни один немецкий солдат ничего не возьмет… Обращаемся к солдатам, чтобы не жгли мебель,– говорят, что начальство разрешило.
«Солдаты бреются, стригутся, чистятся…»
Мария Ивановна Щеголева писала: «Здоровые немецкие солдаты бурно врываются в дом, толкая Сергея Ивановича. Ложатся спать по всему низу… Офицер унес к себе весы Софьи Андреевны… Внизу увидали, что топят печи столом из буфетной, нет и вешалки одной в передней»...
Вот запись за 20 ноября: «Дом Толстого – казарма с ружьями, пулеметами, в одной комнате парикмахерская, солдаты бреются, стригутся, чистятся, в другой комнате сапожная мастерская, кругом мусор, отбросы… Все кусты, деревья, изгороди – все помято, поломано... Многие деревья побиты снарядами и взрывами… С 25 ноября усадьба превратилась в проходной двор. Одна часть сменяет другую. В деревне опустошаются погреба. Идет безудержный грабеж».
Современник Льва Толстого, крестьянин И. В. Егоров, работавший в имении, а затем и в музее, вспоминал:
– Не мог я вытерпеть, почти каждый день приходил узнать, что и как. Однажды пришел, увидели немцы, что в валенках я, навалились они на меня, душить стали и сняли всё-таки, проклятые. У многих они отняли валенки, шубы и одеяла. Даже занавески поснимали… В каждом доме их было по 6-10. Загнали всех нас – мужчин, женщин, детей – в одну каморку и не выпускали из нее ни днем, ни ночью…
Костер в библиотеке
Фашисты, заняв деревню Прудное 19 ноября, подожгли ее. Всех мужчин отправили копать окопы в районе Косой Горы, откуда последние на второй день бежали. «Тогда фашисты устроили облаву и задерживали всех попадавшихся мужчин, ввиду чего им удалось задержать 16 человек, которых согнали в сараи дер. Прудное, закрыли и подожгли… Все 16 человек были сожжены.. В деревне Судаково пять человек, в том числе гражданин Сидоркин В.А., в доме которого находились два красноармейца, были зверски убиты на улице». Яснополянец Н. Власов и приезжий молодой человек были повешены за то, что возле их дома взорвалась немецкая автомашина.
Отступая, гитлеровцы сожгли дотла в окрестностях 14 деревень. В Ясной Поляне первый пожар вспыхнул в Доме отдыха, затем в больнице, в доме врачей, горели здание школы, дом учителей, несколько домов в начале деревни. И вот по прешпекту промчалась по направлению к дому немецкая машина… Три немецких офицера устроили костер в центральной комнате – библиотеке. Пожар удалось потушить усилиями нескольких служащих музея и молодежи, жившей в Ясной Поляне. Но борьба с огнем длилась несколько часов: были подожжены и сильно обгорели три комнаты дома.
Софья Андреевна Толстая-Есенина на веранде дома с группой военных. Май, 1943 год
Свобода!
15 декабря в вечернем сообщении Совинформбюро среди освобожденных 25 населенных пунктов первыми были названы Ясная Поляна и Косая Гора.
В течение ближайших трех дней в усадьбе ничего не трогали – шла документальная съемка. Фотографии Ясной Поляны той поры поместили многие газеты.
А к маю 1942 года музей уже восстановили и торжественно открыли для посещения. Музей принимал в месяц в среднем более трех тысяч посетителей, в основном военных. Событием в жизни музея стало полное восстановление его экспозиции в 1945 г., когда прибыли из Томска реэвакуированные яснополянские ценности...
Впоследствии германское информбюро пыталось опровергнуть факт грабежа и разбоя в Ясной Поляне. Фашисты утверждали, что «музейный инвентарь большевики полностью вывезли из Ясной Поляны, так что при занятии этого пункта германскими войсками там не оставалось ничего, кроме стенных украшений, т.е. некоторых картин, исполненных самим Толстым. Что касается толстовских замков, то речь идет о двух полностью сохранившихся белых зданиях, из которых главное здание служило музеем. В таком же духе утверждалось, что «Советы сами минировали парк имения и могилу Толстого»… Но это, конечно же, была ложь, которую убедительно опровергали фотографии и документы.
Диван Толстого хотели украсть
Один из немецких офицеров, живших в доме Толстого осенью 1941 года, рассказывал работникам музея, что он большой поклонник русского искусства и с шести лет читал Толстого…
А потом, через какую-нибудь неделю захотел забрать диван, на котором родился Толстой. Хранитель музея Мария Щеголева, рискуя своей жизнью, не позволила немцу этого сделать.
Софья Андреевна Толстая-Есенина на веранде дома с группой военных. Май, 1943 год
А один из фашистов порезал обивку дивана ножом. Следы вандализма до сих пор сохранены.
