Из истории тульских шахт
Новое развитие тульские подземные выработки получили в связи с выходом постановления Совета народных комиссаров от 29 декабря 1941 года о восстановлении угольных шахт в Подмосковном бассейне. Оно предусматривало ряд неотложных мер, чтобы как можно скорее получить уголь. Все они были уничтожены — когда немцы стали приближаться к Москве, все 72 тульские шахты затопили и вывели из строя.
Теперь же всё это хозяйство надо было восстанавливать, возвращать к жизни предприятия, подстанции, линии электропередачи, железнодорожные пути, да еще и обеспечивать кадрами. Позже на многих тульских шахтах вместе с «вольными» работали и заключенные.
Генерал-лейтенант Одинцов вручает красное знамя Государственного
комитета обороны председателю облисполкома Шарапову.
Например, по данным тульского «Мемориала», среди погибших 25 сентября были на принудительных работах советские немцы. Также шахтерам разрешили возвратить с востока эвакуированное оборудование и горняцкие коллективы. Потом начали прибывать рабочие из других областей, тульские предприятия, которые и сами с трудом восстанавливались и выбивали назад свое же эвакуированное оборудование, брали шефство над шахтами.
«В то время я работал на седьмой щекинской шахте, — вспоминал кавалер ордена Ленина
- Уголь Москве нужен, Донбасс оккупирован. Давай, Федот Матвеевич, к работе приступай…
Собрались мои сверстники — пожилые горняки — и приступили к восстановлению шахты. Кто воду откачивает, кто машинное отделение к пуску готовит. Помню, Дмитрий Дмитриевич Ерощев нашел где-то подъемную машину (свою мы взорвали). Трудились день и ночь. Через неделю смогли дать первый уголь на-гора. В первые дни мой участок давал по 400 тонн топлива. Потом добыча увеличилась».
Женщины Тулы на субботнике по расчистке железнодорожных путей на ст. Тула-1.
В то время на многих тульских шахтах были вывешены транспаранты: «Чем больше угля нарубишь, тем больше фашистов погубишь». Но рабочих рук не хватало, и тогда прозвучал призыв: «Девушки — в лаву!». И женщины пошли выполнять мужскую работу — они участвовали в восстановлении, осваивали шахтерские профессии. Работа была в основном ручная. А план устанавливали с учетом механизации, и снижению, несмотря на любые уважительные причины, он не подлежал.
Восстановление тульских шахт в войну — это особая героическая трудовая страница в истории нашего края.
Потеря партбилета
Но вернемся в 1948 год. На все разговоры относительно случившейся катастрофы был наложен жесточайший запрет. На первом после трагедии партсобрании 13 октября (кому, как не коммунистам, поставить вопрос о виновных честно, по-партийному?) говорили о чем угодно, только не о подземном пожаре. Собрание было посвящено неудовлетворительной работе клуба.
Плохой кружок художественной самодеятельности, духовой оркестр, несмотря на то, что приобрели духовые инструменты на 34 000 рублей, не организован. 29 октября обсуждали выполнение мероприятий по технике безопасности и отмечали, что после ремонтных работ порода и остатки леса не убираются, что требуется «настоятельная перестройка работы внутришахтного транспорта». Об аварии опять же ни слова. О ней вскользь упомянут только на заключительном собрании года в декабре, когда будут разбирать, почему шахта не выполняет план.
Президиум партсобрания. 1951 год.
Зато 23 ноября 1948 года бурно разбирают два персональных дела. Первое — рабочего Душанина. Он возвращался из отпуска, и в вагоне, когда спал, у него выкрали партбилет. Не только, конечно, партбилет, просто тот оказался в бумажнике вместе с билетом и деньгами. Утеря партбилета по тем временам — это существенный проступок. Но всё идет к тому, что потерявший отделается сравнительно мягко — строгим выговором. Вопрос уже поставлен на голосование. И тут раздается чей-то голос:
- Да он совершил более серьезный антипартийный поступок, который несовместим с пребыванием в партии, — венчался в церкви. А чтобы никто не узнал, ездил для этого в Тулу. Не может быть коммунистом человек, который придерживается религиозных взглядов или выполняет религиозные обряды.
Зал моментально замирает.
- Так это было? — спрашивают у Душанина.
- Да, это действительно было, в церкви венчался, — признается тот.
Из зала раздаются многочисленные выкрики, чтобы Душанин рассказал, как и когда это происходило, почему он пошел в церковь.
Тот постоял, помолчал, потом развернулся и, ни слова не говоря, ушел.
Единогласно собрание решает Душанина из партии исключить.
Следующий на очереди — некто Крючков, который полгода не платил членские взносы. Тот в итоге вообще оказался интереснейшим типом, но началось-то всё с неуплаты взносов. Потом перекинулись на его непартийное поведение в быту. Имея жену и пятерых детей, сошелся с другой женщиной. Да еще заявил товарищам, пытавшимся его вразумить: «Исключайте меня из партии, но с прежней женой я жить не буду». С новой дамой сердца он пошел и расписался, образовав новую ячейку общества. При этом со старой не развелся, периодически к ней захаживал и поколачивал ее и детей. Этот факт, кстати, им на собрании не оспаривался.
Изучение программы КПСС на одном из тульских предприятий. 1960-е годы.
Потом перешли к обману государства. Не выходил на работу в течение длительного времени, приходил только отмечаться в табельной и возвращался домой. При этом получил на строительство дома 10 000 рублей, потом еще 3 000 безвозмездно, имея заработок от 2 до 4 тысяч в месяц. Право на пособие имели только сельские жители, он и назвал себя в райисполкоме жителем села Пятницкое. По всей видимости, никто его слова не проверил.
Потом встает некто Горбачев: «Ко всему тому, что здесь сказано о Крючкове, я добавлю, что он еще и играет в карты, в очко. Так недавно им был обыгран инвалид труда, человек без ноги Першин. Этот Першин, получив пенсию, будучи в пьяном виде, был обманут Крючковым. Это лишний раз говорит о том, до какой степени Крючков потерял лицо не только коммуниста, но и советского гражданина».
В довершение ему припомнили еще и подозрение, что в 1941 году Крючков находился на оккупированной территории. В октябре 1941 года самовольно ушел с шахты, когда происходила эвакуация, неизвестно куда. А потом оказалось, что в феврале 1942 года он был призван в армию в Новосильском районе Орловской области, то есть в том районе, который находился в оккупации. Почему-то за три года с момента окончания войны на этот факт внимания не обращали.
Понятно, что неплательщика взносов Крючкова из партии тоже поперли. Кстати, в следующем, 1949 году, на шахте №20 будут разбирать дело рабочего, который 30 месяцев (не опечатка) не платил взносы. То есть два с половиной года.
Государство в государстве
А теперь о начальстве. Как рассказывал почетный гражданин Тулы Иван Лукич Давыдов, хорошо помнивший события 40-50-х годов, шахтеры — это было государство в государстве.
«Управляющим комбината „Тулауголь“ был такой Ларин. Народ о нем говорил так: раньше нами правил барин, а теперь Тимоха Ларин. Шахтеры жили обособленной жизнью. Хорошая заработная плата, свои базы, свое снабжение — специальный УРС (Управление рабочего снабжения). Облисполком от них зависел, потому что настоящим хозяином Тулы был не председатель горисполкома Храмайков, а директор оружейного завода или управляющий из „Тулаугля“, у которых имелись деньги на всё».
Понятно, что местные царьки и вели себя соответствующе. В ноябре 1946 года в Щекино бурю народного гнева вызвало происшествие с управляющим треста «Щекиноуголь» Корнеевым.
На ноябрьские праздники в тресте состоялся вечер, где присутствовали руководство и служащие треста. На вечере работал буфет, где за наличный расчет отпускались водка и закуска. В половине первого ночи начальник АХО треста Алексей Корнеев вышел на улицу с дамой. Они посидели на лавочке, потом дама пошла забрать свои вещи. Перед уходом бросила:
- Смотри, чтобы тебя никто здесь не тронул.
- Пусть только кто-нибудь тронет, — ответил ее кавалер. И прилег пока на лавочку отдохнуть после выпитого.
В это время из здания треста вышла еще одна нетрезвая парочка, которая услышала последнюю фразу. Мужчину она ранила в самое сердце, и он пошел к скамейке разбираться — кого там хотят тронуть. Началась потасовка. Подошли еще двое, чтобы подключиться к избиению Корнеева.
Тогда тот достал из кармана незаконно хранившийся у него пистолет и смертельно ранил одного из нападавших.
Избиение не остановилось, к нему добавилось чувство мести за погибшего.
На шум выбежали еще несколько человек, в том числе брат Корнеева — управляющий трестом «Щекиноуголь» Иван Корнеев, который тоже ввязался в драку, вытащил из кармана также незаконно хранившийся у него заграничный семизарядный пистолет «Вальтер», стволом которого начал наносить удары противникам.
В это время мимо шел оперуполномоченный уголовного розыска, лейтенант милиции Матросов, возвращаясь в компании с другими милиционерами с обхода города. Увидев пистолет в руках управляющего трестом, они схватили его за туловище сзади и изъяли оружие. Корнеев однако вырвался и скрылся, на месте осталась только принадлежавшая ему фуражка, вся в крови. Его брат Алексей Корнеев в связи с тем, что был сильно пьян и страшно избит, свидетелем по поводу случившегося выступать не мог. Он уехал на директорской машине домой.
«Из клуба мы — то есть я, директор завода „Кислотоупор“ Якобсон и начальник РО МГБ Александров — вышли примерно в 12 ночи и направились каждый в свою сторону. Я пришел в свой кабинет и начал проверять подготовку шахт к повышенной добыче, намеченной на 7 ноября», — вдохновенно описывал обстоятельства той ночи Иван Корнеев.
И. Х. Юнак вручает орден Трудового Красного знамени производственному
объединению "Тулауголь". 19 марта 1976 г.
Вполне вероятно, что дело в итоге замяли бы, но в городе оно вызвало очень большой резонанс — люди негодовали из-за бездействия карательных органов власти и в связи с нежеланием расследовать случившееся. Матросов даже не опознал того человека, у которого отбирал оружие. Ответил уклончиво: «Тот был худощавый».
Дело дошло до обкома, после чего карательный маховик наконец закрутился. Через день Алексей Корнеев был всё же арестован и потом осужден к восьми годам лишения свободы.
В статье использованы фото из альбома Суходольского и Центра новейшей истории Тульской области.
Историю трагедии на шахте №20 читайте по ссылке.
