В редакцию Myslo обратились родители умершей на прошлой неделе 5-летней Насти из микрорайона Левобережного. Они хотят предать огласке их трагедию, а еще — просят качественного расследования этого случая.
Настя была старшей из трех детей в семье Нины и Сергея. Через месяц ей исполнилось бы шесть. Слово маме девочки.
Температура 41
— 7 марта у Настёнки поднялась небольшая температура 37.3. Ближе к вечеру температура повысилась до 38.3. Я дала ей парацетамол. Сразу, как обычно советуют педиатры, начала давать противовирусные. Врача пока не вызывали, решили посмотреть за состоянием.
8 марта утром температуры у дочки не было, никаких проявлений болезни тоже. Ничто не предвещало беды. Настя была бодрая и веселая, папа принес нам цветы и подарки. Температура не поднималась. Вечером дочка легла спать, я около половины десятого пошла в ванную, и тут мне кричит муж: «Выходи, с Настей что-то не то!» Ее всю трясло, мы измерили температуру — 41! Я быстро дала ей парацетамол и нош-пу, муж в это время вызывал скорую. Скорая приехала через 16 минут, вкололи ей смесь от температуры. У Насти от жара начались судороги, она запрокинула голову, ручки вытянулись, речь стала несвязной, а кончики пальцев посинели. Потом ее вырвало. Врачи сказали, что это может быть реакция на препарат, вкололи еще что-то. Медики постоянно звонили кому-то, консультировались, потом приехала еще одна карета скорой. Мы думали, что реанимация, но машина была «пустая», без реанимационного оборудования [по всей видимости, на адрес вызвали педиатрическую бригаду, а родители ждали именно реанимацию].
Врач осмотрел Настю, сказал, горло не красное. Вставил в ручку катетер, ввел что-то и поставил свечку цефекон, велел собираться в больницу.
Я панически собиралась. Всего у нас дома скорая пробыла около 50 минут, мы спустились в машину и потом почему-то долго стояли во дворе, никуда не ехали.
Нас привезли в детскую областную на Бондаренко. Долго искали, к какому выходу подъехать, мне все казалось очень долго.
Когда поступили, дочка была в сознании, ее рвало. У нас взяли тест на ковид и определили в палату под номером 29. Врач велел мне следить за температурой: «Если поднимется выше 37.5, дайте ей вот эту жидкость». Я давала Насте ее, но лекарство вышло с рвотой. Я снова нажала на кнопку вызова врача, мне сказали нести ребенка на капельницу в процедурную. Дочку рвало чем-то красным, мне показалось, что это кровяные прожилки.
Я просила реанимацию, но медики сказали, что они сами решат, что им делать.
«Еще не наш клиент»
— Тем временем дочь была без сознания, — продолжает Нина. — Врач подходил, светил фонариком в глаза, я лично не заметила, чтобы зрачки Насти реагировали на свет. Но врач сказал, что реагируют, просто мне этого не видно.
Врач позвонил в реанимацию, там ему ответили, что «это еще не наш
клиент».
Мне сказали, что от температуры нам могут дать только свечи цефекон, и то в младенческой дозировке, поэтому поставить нужно сразу три штуки. Но результаты от свечек были, конечно, нулевые.
Около половины пятого утра состояние Насти сильно ухудшилось, губы посинели. Она ни на что не реагировала. Медики сказали, что она просто спит, так как действует лекарство преднизолон.
В 6:13 Настя начала икать, и врач отключил ей маску и капельницу: «Пусть отдохнет».
В 6:25 дочка сделала вдох и вдруг вся посинела, губы, лоб… Врачи закричали: «Дайте нашатырь!», и меня выгнали из палаты.
Я слышала, что у Насти два раза была остановка сердца. Вызвали реанимацию, которая дала ответ: «Мы не поедем, у нас дети под ИВЛ, вызывайте реанимобиль». Настю вынесли в коридор, она была вся синяя, описалась… Я спросила: «Она дышит?» Врач ответил, что «дыхание редкое». Больше о своем ребенке я ничего не знала.
Дежурный врач Исабоев, который принимал Настю, подходил ко мне, брал за руку. Сказал, что дочка еще жива, ее пытаются спасти: «Такая жизнь».
Когда Настя умерла, мне никто ничего не сообщил. В больницу приехал мой брат, он буквально бегал там за врачами, пытался выяснить, жива ли девочка. Дежурный врач молчал. И только доктор следующей смены, который заступил около восьми утра, сказал брату, что моя дочка умерла.
Согласно посмертному эпикризу [копия есть в распоряжении редакции], у Насти диагностирована острая вирусная инфекция неуточненной этиологии, крайне тяжелое молниеносное течение. В качестве осложнений диагноза названы отек мозга, кома 3-й степени, острая печеночная недостаточность. Под вопросом — аспирационная пневмония.
Добавим, что анализ на ковид дал отрицательный результат.
По словам родителей, одновременно с Настей в семье заболели и младшие дети — температурили.
Отчего же умерла Настя? Похожий случай уже был в Тульской области в 2021 году, когда в машине скорой около гипермаркета «Линия» умер трехлетний малыш. Врачи везли малыша и его маму в Тулу из поселка Шварцевского. По первоначальной версии, семья отравилась купленными в новомосковском ТЦ сосисками. По факту смерти даже возбудили уголовное дело. Однако версия отравления не подтвердилась: у малыша была вирусная инфекция с быстрым и агрессивным течением. Врачи говорят: «Такова особенность организма».
В Туле в машине скорой умер трехлетний ребенок: малыш и его мама отравились сосисками
Куда уходило время?
— Я не знаю, сколько у медиков было времени, чтобы спасти моего ребенка, но время тянулось и уходило попросту в никуда: например, простейшую кислородную маску не могли найти, когда падала сатурация, — бегали за ней в другое отделение. Может, мы были не в той процедурной, но там поначалу не было скарификатора, и пальчик дочке прокалывали иглой от шприца. Кровь через такую дырочку не вытекала, давили-давили… Потом уже пришла другая медсестра, которая принесла эти ланцеты и взяла нормально кровь.
Нина уверена, что медики упустили время и ее дочка умерла из-за некачественного лечения. Она прямо из больницы позвонила в полицию и Следственный комитет.
Сейчас доследственную проверку по данному факту проводит СК.
Вот что пояснили в пресс-службе ведомства:
— В настоящее время следственным отделом по Пролетарскому району проводится доследственная проверка, направленная на установление объективной причины случившегося. А также опрошены медицинские работники и назначены необходимые экспертизы, которые позволят установить причину смерти ребёнка.
Каждый случай смертности в регионе обязательно разбирается в медучреждении и на уровне министерства. Так что минздрав тоже проведет внутреннюю документарную проверку, но лишь после СК: сейчас все документы находятся у следователей.
— У нас много знакомых медиков, так вот нам рассказывают, что в медицинском сообществе уже ходят разные слухи про нашу историю. То мы запустили сами ребенка, то мы пьяные были, то говорят, что мы привезли дочку уже в плохом состоянии в больницу… Чего только не рассказывают! Может быть, это только слухи, но я боюсь, что это станет основной версией, и никого не накажут, — говорит Нина.
Моя знакомая — врач, она рассказала, что такой случай, как у нас, — один на 10 тысяч, резкая интоксикация организма. Но я все равно думаю, что Настю можно было спасти. Ну как так? У нас анализ взяли только в пять утра. Почему не сразу? Почему в реанимацию не направили? Я надеюсь, что ответы на мои вопросы дадут следователи.
Читайте по теме:
