Были и грустные праздники, были и очень веселые. О самых интересных, самых веселых Софья Андреевна написала позже в своих воспоминаниях «Моя жизнь». Писали об этих праздниках и дети, и Лев Николаевич. Рассказывает Галина Федосеева, старший научный сотрудник музея-усадьбы
Галина Федосеева.
В 1865 году, через 3 года после женитьбы Лев Николаевич и Софья Андреевна решают устроить большой шумный праздник: «Когда наступило Рождество, нам очень хотелось, чтобы девочкам (Варя и Лиза, племянницы Толстого) было празднично, и мы затеяли маскарад самого первобытного, деревенского характера.
Дети Льва Николаевича и Софьи Андреевны Толстых:
Илья, Лев, Татьяна, Сергей. Фото 1870 года.
Жил у нас в то время дворником — настоящий карлик. Безобразный с огромной головой, коренастый и с большим юмором в речах и характере. Мы решили нарядить и его: и вот сделали короны золотые, достали красные шали и нарядили карлика царем, а дворовую Машу, дочь повара Николая — царицей. Они шли первой парой, затем Вареньку одели французским зуавом; Сережку, сына няни Марьи Афанасьевны, нарядили маркитанкой. Лизаньке устроили костюм маркиза, напудренного, что ей очень шло. Ее дамой была девочка, Душка, одетая маркизой.
Лев Николаевич заиграл на рояле марш, и ряженые торжественно вошли парами в маленькую столовую. Карлик по прозванию Мурзик веселил всех, плясал и сказки рассказывал, и пел, и всякие прибаутки пускал в ход…
Накупили к этому вечеру всяких угощений, приготовили сладкие напитки и пустили в столовую еще много дворовых и баб. Первая плясунья и запевала была разбитная и веселая баба Арина Хролкова. Где она — там и оживление бывало. Она и теперь жива в 1906 году. Начались песни, русские пляски, толклись весь вечер в маленькой столовой… девочки были в восторге, а тетенька Татьяна Александровна и сестра Машенька радовались на них и на привычный им деревенский праздник…
Дом Л. Н. Толстого. Фото конца 1950 - начала 1960 гг,
автор фото Ю. Я. Зыбин.
Приехавшему на это веселье Сергею Николаевичу, который в начале вечера тоже нарядился каким-то тирольцем, так понравился маскарад, что он выпросил устроить и еще один 6-го января… Все гости ряженые остались ночевать и пробыли еще несколько дней, веселясь, катаясь…»
«Сережа (брат) взялся сам одеть своих и привезти. Такая пошла суета, весь дом вверх дном… Поставили цветы, лавровые и померанцевые деревья — просто великолепно… уже наши все были одеты — седьмой час, а Сережи нет. Мы уже стали отчаиваться, как вдруг колокольчики, и ввалился Сережа с огромной компанией, и разными шутками… Потом приехали музыканты… Все это с бубнами, шумом, хлопушками и тарелками, а сзади всех огромный, почти до потолка великан… Эффект был такой, что сказать тебе не могу. Пришло пропасть дворовых… Песни, пляски, игры, хлопушки, жгуты, хороводы, угощенье и, наконец, бенгальские огни… На другой день все остались у нас, мы ездили на двух тройках кататься, все перегоняли друг друга, тоже с большим азартом. Вечером дети играли в разные игры и потом, на третий день собрались все домой», писала Софья Андреевна своей сестре.
Эти праздники были непохожи один на другой. Каждый год приносил что-нибудь новое, так появлялись семейные традиции.
«В Рождество 1867 года мы с англичанкой Ханной страстно желали сделать елку. Но Лев Николаевич не любил ни елок, ни каких-либо празднеств и строго запрещал тогда покупать детям игрушки. Но мы с Ханной выпросили разрешение на елку и на то, чтобы нам позволено было купить Сереже только лошадку, а Тане только куклу. Решили мы позвать и дворовых, и крестьянских детей. Для них мы кроме разных сладких вещей, золоченых орехов, пряников и прочего купили деревянных раздетых скелетцев-куколок, и одели их в самые разнообразные костюмы, к большому восторгу наших детей… собралось человек 40 ребят со дворни и с деревни, и детям и мне было радостно раздавать ребятам все с елки».
Вид на Прудище. Фото конца 1950 - начала 1960 гг, автор фото Ю. Я. Зыбин.
Илья Львович писал о подготовке к празднику: «Все мы, сидя у круглого стола с иголками в руках, сосредоточенно шьем разные юбочки, панталончики и шапочки, украшаем их золотыми галунами и лентами и радуемся, когда из голых деревяшек с глупыми раскрашенными лицами делаются нарядные красивые мальчики и девочки… Эти куколки готовятся для деревенских детей».
Куколки-скелетцы, английский плум-пудинг (пудинг, облитый ромом, зажигали во время подачи на стол), маскарад становятся неотъемлемой частью рождественских праздников в Ясной Поляне. Татьяна Львовна вспоминала: «Все торопятся, боятся опоздать. Мама бегает из одной комнаты в другую, помогая всем. В последнюю минуту она быстро снимает свое европейское платье и одевается бабой». А в 1870 году поразил всех и Лев Николаевич: «В день Рождества была великолепная елка. Мы с Ханной и детьми заранее золотили орехи, одевали кукол, клеили коробочки, делали цветы. Дьяковы навезли пропасть прекрасных игрушек, с особенным вкусом и любовью выбранных нашими дорогими друзьями. Днем все катались на коньках… и настроение было необычайно веселое и счастливое.
На елку пустили толпу дворовых и знакомых крестьянских детей. Но в большой зале и толпа эта была незаметна. На другой день был маскарад. Нарядились решительно все; плясали же без исключения все. Дядя Костя (Иславин) играл всякие танцы, вальсы, польки, русские…
Дети мои были прелестно костюмированы… Но самое поразительное явление были медведи с козой и вожаком. Вожак в лаптях был Дьяков. Один медведь — дядя Костя, другой — Николенька, а Лев Николаевич прыгал одетый козой, как молоденький мальчик. Успех был большой».
Зима в Ясной Поляне, 1908 год. Граф Лев Толстой
с внучкой Таней Сухотиной.
Позже, когда старшие дети подросли, стали устраивать, кроме традиционной елки для малышей, еще и спектакли.
В 1879 году Софья Андреевна писала своей сестре: «Мы очень весело провели праздники. Первый день прошел тихо, с пудингом, репетициями и приготовлениями. На второй день мы ездили к Дельвиг в Тулу. После обеда делали репетиции и танцевали… Под Новый год была чудесная елка… Спектакль был 3 января. Приехали Оболенская с мужем, Урусов, Николенька с женой, Страхов… После спектакля наряжались, танцевали кадрили, вальсы, опять детям позволили остаться ужинать и сидеть до часа».
«Мы играли 3 января „Бедовую бабушку“ и „Вицмундир“. „Бедовая бабушка“ вышла хорошо, но „Вицмундир“ довольно плохо, потому что Сережа, который играл главную роль, и Илюша — не знали своих ролей. Антоша и Росса Дельвиг играют очень хорошо, но Надя не так хорошо», — писала Татьяна Львовна в своем дневнике. «На елке мне подарили бинокль, бумажки с моим вензелем на 4 р. 50 к. Бабушка прислала мне кольцо из Петербурга. Еще мне мама подарила сочинения папа, две вазы и флакон для туалета, и еще английский роман «Jane Eyre».
В 1889 году зиму проводили в Ясной Поляне. Татьяна Львовна надумала в рождественские праздники устроить спектакль и упросила отца предоставить для этого комедию. Софья Андреевна сообщала сестре: «Таня страшно хлопочет о спектакле: устраивает кулисы, подмостки, сцену, пишет разным знакомым дальним и тульским, переписывает роли…» Для участия в спектакле в Ясную Поляну приехали Сергей и Лев Львовичи, дочери
Спектакль «Плоды просвещения» состоялся 30 декабря в зале Яснополянского дома. Софья Андреевна писала: «За шумным оживлением никто не ощущал неудобств и тесноты. Публики из Тулы и окрестностей Ясной Поляны наехало довольно много. Приглашали и жен священников и приказчиков. Удивительно как хорошо играли после пяти только репетиций».
С годами яснополянские рождественские праздники не утратили своего размаха и веселого настроения. Также как и раньше в дом на елку приглашали крестьянских ребятишек, раздавали им подарки, приходили ряженые, катались на коньках и в санях. «Елка прошла весело; было 80 человек с лишком ребят из деревни. Мы усердно их оделяли, и наши были довольны и веселы…»
Лев Николаевич на прогулке зимой. Из альбома фотографий С. А. Толстой.
«Вечером гости, великолепная елка (я все привезла из Москвы), соседи, дворовые, крестьяне. Песни, пляски, ряженые; нелепое представление «Царя Максимилиана и непокорного сына Адольфа». Саша и Анночка нарядились и под масками плясали. Еды нанесли пропасть, — ешь целый день и пей все гости».
Но, тем не менее, в записях Софьи Андреевны чувствуется какая-то грустная нотка «Не люблю праздников с их бездельем, суетой и стремлением всех — веселится. Весь день рисовала и клеила кукол, хочу устроить театр кукольный — для маленьких».
«С утра все были в праздничном настроении: готовили подарки, раскладывали привезенные из Москвы угощения. Лучший мой момент дня был моя прогулка по лесам, особенно хорошо в молодой елочной посадке. Три градуса мороза, тишина, и минутами выглядывало, наконец, пропавшее за всю осень солнце. Все покрыто выпавшим за ночь свежим, чистым снежком, молодые елочки, зеленые и тоже слегка запушенные снегом, на горизонте черная, широкая полоса замерзшего на зиму старого леса Засеки, и все тихо, строго, неподвижно, серьезно… Обедали семейно, хорошо, весело. К пяти часам у Доры и у Левы была елка, чай, угощение».
31 декабря 1898 года.
«Встретили Новый год всей семьей, благодушно, спокойно. Прощай старый год, давший мне много горя, но и радостей немало. Привет тем, кто мне их дал».
Отношение Толстого к этим праздникам не оставалось неизменным. Он то с удовольствием принимал в них участие, то оставался в стороне, то осуждал «безудержное веселье». В «Календаре с пословицами на 1887 год» Лев Николаевич пишет «Работы в декабре».
«Работа мужицкая все та же. Скотину кормить, молотить по морозам, если не вымолочено. И дома по вечерам читать, слушать, понимать, и мастерством заниматься, какое знаешь, или лапти плести, веревки вить.
Бабья работа — прясть, шить. Великий праздник в этом месяце — Рождество Христово. Христиане радуются и празднуют. Радуются христиане и поминают тот день, когда господь родился на спасение людей. Христианский праздник надо и по христиански проводить. Самое христианское провождение праздника было бы такое: наварить, напечь, наготовить всего для праздника, а потом помолится Богу, пригласить к себе нищих и бедных и накормить их, а потом самим поесть. Так проводили праздники истинные христиане. Хорошо так сделать, но не всякий в семье может сделать это. Один хочет так, а другой не согласен; что же делать, надо покориться и для праздника с своими не ссориться. Хорошо и так для праздника: помыться, надеть чистое платье, богу помолиться и с семьей в мире и согласии разговеться. Хорошо и так. Хорошо тоже на праздник и в гости сходить к родным и приятелям, побеседовать и выпить в меру. И тут плохого нет.
Но не так справляют у нас Христов праздник. Начинается с того, что готовят женщины себе наряды к празднику, одна другую перещеголять хочет и одна перед другой старается свои прелести выставить. И в этом наряде идут женщины в церковь, — друг друга оглядывают, себя охорашивают. После этого начинают разгавливаться, вино пить. И, разговевшись, идут по дворам пить. И начинается пьянство и распутство на всю неделю. Именинник Христос, а празднуют дьявола — его радуют. Рассказывают, что пришли раз к имениннику гости. Стали пить, его поздравлять, да так напились, что именинника же прибили. То же и мы делаем, когда по-язычески Рождество справляем, Христа празднуем, а все те самые дела делаем, которыми его распинаем.
Скажут: «Что ж, неужели всем так монахами жить, а и повеселиться нельзя». Помилуй Бог! Веселье любезное дело и Богу и людям, да веселиться и без пьянства, без щегольства и роскоши можно. А то жалуются часто, что податей отдать не с чего, а сочти всю водку, что на праздниках в деревне выпьют, да все те деньги, которые бабы и девки за платки, за шали да за юбки заплатили, так одну треть податей очистишь. Добро бы веселье от водки и от женских нарядов было, а то от водки только ссоры да драки, да судбища, а от нарядов только распутство да зависть. Если хотим Христа праздновать и сами христианами называемся, то и праздновать его надо не так, как нам хочется, а так, как он велел, — не пьянством, роскошью и распутством, а смиреньем, чистотою и добрыми делами».
