7 ноября 1902 г. в Туле на Рубцовской улице, нынешней Сойфера, в доме Гудковой открыли приют для опьяневших и амбулаторию для алкоголиков. Конечно, время от времени появляются всяческие разговорчики, что где-то в России подобные заведения уже были, тем не менее официально признано: родина вытрезвителей – именно Тула.
«В Туле много любопытных учреждений, но едва ли не самое достопримечательное – это приют и амбулатория для алкоголиков, – писала «Тульская молва» в 1908 году. – Будем кротки и признаем, что всякий алкоголик – прежде всего больной человек. Петр Великий прорубил окно в Европу, и мы видим, что там подверженных пьянству лечат как серьезно больных. Мы с особым удовольствием сообщаем, что Тула – первый город в России, который додумался до учреждения такого приюта и амбулатории».
Это действительно так – клиентов этого заведения в то время считали прежде всего больными людьми. Потому и называлось оно приютом. Нуждающихся здесь могли одеть в приличную, хоть и не новую, одежду. Взять на хранение добровольно отданные деньги, чтобы не пропить раньше времени. Для них заводили граммофон и работала библиотека. Более того, многие из завсегдатаев могли остаться, чтобы ухаживать за единомышленниками. Это называлось что-то типа «к уходу за больными допускаются и сами больные из числа желающих».
За все годы советской власти вытрезвители то открывали, то закрывали. Открыли перед войной, закрыли в войну. Потом вернули в 1953 году, и окончательно прикрыли уже в ХХI веке. Нигде в мире, кроме СССР, таких заведений не было. И не везде в СССР они имелись. В Армении, например, не было никогда.
В 1992 году тульский журналист Александр Акимов поговорил с начальником медицинского вытрезвителя при Зареченском РОВД Тулы, капитаном милиции Сергеем Лазукиным, и его рассказ – прекрасное свидетельство того, что же представляли из себя советские вытрезвители.
«В 1981 году я впервые переступил порог этого заведения. Самыми жуткими были первые дни. Мне казалось, что пьяные заполняли собой все пространство. Набиралось порой до пятидесяти человек и более. Крики, рев, мат, мычание, хохот… Настоящий сумасшедший дом. Я был просто убит. Я был раздавлен этим скотством, этим людским ничтожеством. Ну что мне тогда было? Двадцать четыре. И вдруг такая клоака. Конечно же, первым желанием было – бежать. Бежать, как можно скорей! Да, видно, судьба.
До этого пьянства я не знал и не видел. А тут каждый день эти несчастные люди, убивающие себя вином. Хорошо помню одну зареченскую учительницу, в чем-то надломившуюся и спившуюся быстро и мгновенно. Она падала, как падают в пропасть. Ее так и не удалось спасти, хотя и направляли на лечение. В пьяном угаре она где-то потеряла ногу, а потом сгинула совсем».
…Кстати, работники вытрезвителей искренне считали, что лучше десять пьяных мужиков, чем одна пьяная женщина. Слабый пол в нетрезвом состоянии отличается большей агрессивностью. Одна хрупкая женщина может спьяну устроить такой погром, который не всякому мужчине по плечу.
«…Быть может, я покажусь вам странным человеком, но вытрезвитель, при всей своей неприглядности и непрестижности – это грандиозный театр с поистине шекспировскими страстями и удивительными превращениями. Еще вчера буйствовавший, гневно сверкавший очами и махавший пудовыми кулаками гигант утром превращался в тихого, застенчивого человека, который краснел, извинился и что-то бормотал в свое оправдание. А другой по пьянке кривлялся и обезьянничал так, что все заходились от смеха, а, протрезвев, уходил эдаким холодным аристократом, брезгливо окидывая взором «ничтожное» и «плебейское» заведение. А оно, быть может, спасло ему жизнь, укрыв на ночь от непредсказуемых последствий.
Но если бы я не видел, как люди, потерявшие человеческий облик, снова обретали его у нас, ей-богу, не стал здесь работать».
Количество клиентов в советском вытрезвителе резко увеличивалось в пятницу вечером, а к воскресенью сходило на нет. При поступлении определяли степень опьянения. Их было три: легкая, средняя и тяжелая. С легкой после оформления могли даже отпустить. Но если уж попал в журнал, даже тут же отпущенный, все равно надо было ожидать соответствующей бумаги на работу и последующих санкций. Клиенты вытрезвителя ходили в отпуск зимой. Ценности, деньги и часы сдавались на хранение дежурному. Несовершеннолетние на ночлег не принимались, хотя их периодически доставляли. Зачастую это были выходцы из приличных семей. Не брали и инвалидов II группы.
В художественной литературе вытрезвители были воспеты в песнях Высоцкого и в неоконченной повести Василия Шукшина. По ней был даже снят одноименный фильм с хорошими актерами – Абдуловым, Гармашом, Никоненко, Стычкиным, Фатюшиным.
Ну а для тех, кто кино уже смотрел, вспомним одну из баек этого заведения.
Как-то в вытрезвитель доставили мужика, который наутро не помнил ничего, что с ним произошло накануне. Дежурные решили над ним подшутить.
– Ты где живешь-то? – участливо спросили они.
– В Туле.
– А как же ты в Чехов попал?
– Я в Чехове?!
– Неужели совсем ничего не помнишь? И как в драку лез, тоже забыл?
Мужик скуксился совсем.
– Деньги-то остались?
– Нет…
– Как же ты домой поедешь? Смотри, сейчас выходишь – будет поле, потом станция. Там электрички ходят.
– Не, я лучше в поле переночую, а утром зайцем…
– Ну как знаешь. Счастливого тебе пути!
Спустя десять минут довольный клиент вернулся.
– Развели меня! Я все-таки в Туле!
Не обиделся, кстати.
Фото Андрея Лыженкова
