Элла М. делится с читателями Myslo историей своей жизни.
Первый раз я влюбилась в 10 лет. И надо сказать, что моя влюблённость оказалась стойкой: о мальчике из соседнего дома я вздыхала целых три года. Каждый раз, примеряя обновку перед зеркалом, я представляла, какое произведу на него впечатление.
Но, к сожалению, никакие наряды не смогли вызвать в нём ответное чувство – он меня просто не замечал. Я выкрала его фотографию из альбома моей подруги (она была его одноклассницей) и всегда носила с собой.
В шестом классе чёрно-белый, закапанный моими горькими слезами снимок выпал из книжки на перемене, и противный Витька Ф. не хотел мне его отдавать.
– Наша Элька влюбилась, смотрите все! – орал он. – Влюбилась в какого-то лопоухого пацана!
– Дай посмотреть, – подлетели к нему другие ребята.
Я побледнела, некоторые из них жили с предметом моей страсти в соседних домах. В этот момент другой мой одноклассник, Серёжка Б., забрал фотографию у юркого Витьки и протянул мне.
– Почему сразу влюбилась, – рассудительно проговорил он. – Может, это её брат.
Я глянула на благородного Сергея, спасшего меня от позора, и поняла, что отныне моё сердце принадлежит только ему. Потом было ещё несколько детских влюблённостей.
Но первые серьёзные отношения пришли ко мне на первом курсе института. Как сейчас помню этот вечер. Я явилась на дискотеку не в джинсах, как все студентки, а в трикотажной, струящейся сиреневой юбке, белой блузке с кокетливо завязанным сиреневым шарфиком. Просто девушка с обложки журнала мод!
Но на вечере было скучно, парней было мало, девушки танцевали в кругу, а юноши решали какие-то свои пацанские проблемы, больше ни на что не обращая внимания. Я пошла в раздевалку, взяла свою шубку и тут услышала:
– Мадмуазель, разрешите вам помочь!
Я обомлела. Предо мной, улыбаясь и почтительно склонив голову, стоял Альберт. Пятикурсник, легенда факультета.
Гибкий, грациозный, с тонкими, немного восточными чертами лица, Альберт напоминал хищника семейства кошачьих – ягуара или гепарда. Альберт потрясающе играл на фортепиано и был великолепным боксёром. Как он сочетал эти таланты, уму непостижимо. Но не эти достижения будоражили умы первокурсниц. Говорили, что пятикурсник сожительствует с сорокалетней преподавательницей истории.
И моя однокурсница Лена С. рассказывала, что она собственными глазами видела, как историчка закатывала студенту сцену ревности.
– Совсем бабулька никого не стесняется, – констатировала Лена.
Альберт галантно помог мне надеть шубку и попросил разрешения проводить.
О чём мы говорили в первый вечер, я так и не смогла вспомнить. У Альберта был странная манера выражаться. Он смешивал речевой этикет дореволюционной России и блатной язык. Но речь его от этого не становилась выразительной, а наоборот, была бессодержательной.
Но это меня нисколько не волновало: я шла домой с пятикурсником, красавцем, музыкантом, дуэлянтом, героем-любовником!
«А если он набросится на меня в подъезде?» – со сладким ужасом думала я.
Но Альберт у дверей моей квартиры щелкнул каблуками и кивнул головой на прощанье. Ни дать ни взять Андрей Болконский!
На следующий день я рассказала об этом подруге.
«Ой, да подумаешь, уверена, что это была одноразовая акция. Он тебя даже не узнает», – завистливо произнесла она.
Я с трепетом ждала встречи с Альбертом и с ненавистью поглядывала на преподавательницу истории.
«Сто лет в обед, а туда же. Любви ей захотелось», – злилась я.
Альберта я увидела на третьей перемене. Он, заметив меня, сразу же отделился от группы товарищей и подошёл.
– Не соблаговолите ли, мадмуазель, смотаться со мной на рандеву? – спросил мой кавалер.
– Это мы завсегда, сударь, – попробовала я ответить ему в тон.
Но Альберт не оценил моих усилий.
– Как-то ты странно разговариваешь, – посмотрел он на меня удивлённо.
«Ну ладно, буду собой», – решила я.
Мы гуляли с Альбертом по Ясной Поляне, ходили в театр, кино. У нас уже были близкие отношения, но близкими по духу людьми мы не стали.
Не так я представляла себе двоих влюблённых. Я думала, что мы с Альбертом будем как одно целое, общие интересы, общие занятия, общие тайны…
Вот как раз тайна его отношений с историчкой волновала меня больше всего. Я замечала, какие нервные взгляды бросала она на меня. И то, что Альберт не перестал с ней близко общаться, тоже видела не раз.
Она ловила его в коридоре, уводила к окну, гладила по лацканам пиджака и что-то говорила, говорила... Альберт согласно кивал.
Я не могла не признать, что, несмотря на возраст, фигура у нее прекрасная, выглядит она замечательно и одевается стильно, и это меня совсем не радовало.
– Девчонки говорят, что ты спишь с историчкой, – однажды сказала я Альберту.
Он удивлённо посмотрел на меня, а потом довольно засмеялся.
– И что, все верят? – спросил он у меня.
– Я не верю, – ответила я.
– И правильно делаешь, моё солнышко.
Ответа на свой вопрос я так и не услышала.
Мы встречались с Альбертом почти год. Я очень любила его, но понять его отношение ко мне не могла. Иногда мне казалось, что он тоже меня очень любит. Или я лишь утешала себя такими мыслями?
Поссорились мы с ним незадолго до его выпускных экзаменов. Всё началось из-за ерунды – Альберт не пошёл со мной на фильм, о котором я давно мечтала. Я обиделась, перестала подходить к телефону. А потом попросила подругу передать ему, что я встречаюсь с другим.
Безумно глупо, но я думала, что Альберт прибежит ко мне с цветами и извинениями, а он просто уехал в другой город. Написал мне прощальное письмо своим высокопарным слогом.
«Незабвенная моя, десница судьбы направила меня к чёрту на рога. Адамант души моей, понимаю, что такой красивой мадмуазели там не место, поэтому не могу настаивать, чтобы ты, подобно жёнам декабристов, устремилась за мной. Засим прощаюсь с тобой, любовь моя».
И всё, больше ни ответа ни привета. Позже одни говорили, что Альберт, разочаровавшись в жизни, ушёл в монастырь, а другие утверждали, что отправился добровольцем на войну и там погиб.
Я погрустила о таком красивом и необычном юноше и в конце концов вышла замуж за серьёзного парня. Андрей заботился, чтобы наша семья не знала ни в чём нужды. Он много работал, а когда возвращался домой, у него уже не оставалось сил на романтику.
Я не раз вспоминала Альберта, умевшего устроить неожиданный сюрприз. Однажды, например, мы пробрались вечером в институт, тогда их ещё не охраняли так строго. Альберт каким-то образом открыл аудиторию, где стояло пианино, и устроил мне целый концерт фортепианной музыки, пока на дивные звуки не пришёл сторож. Мы, хохоча, убежали и долго целовались на лавочке в сквере.
Я понимала, что это прекрасное время уже не повторится, и полностью растворилась в семье. У нас с Андреем родилась дочка, а спустя восемь лет еще и сынок. Ну что ещё надо для счастья?
Я водила детей в кружки, студии, театры, учила с ними стихи, играла, лепила, рисовала. Андрей говорил, что на нём материальное обеспечение семьи, а развитие детей – это уж моя забота.
Подруги хвастались, что мужья ходят с ними по магазинам, гуляют в парке, устраивают романтические свидания. Мне тоже очень хотелось прийти однажды домой и увидеть красиво сервированный стол. Я ждала заботы со стороны мужа. Я хотела чувствовать, что меня любят, обо мне заботятся. Но пока я пекла свои бесконечные печенья, варила супы, мастерила десерты.
«Неужели так и пройдёт вся моя жизнь?» – иногда с ужасом думала я.
– Мама, давай я зарегистрирую тебя в соцсетях, – однажды предложила дочь.
– Это ещё зачем? Чтобы все видели, сколько мне лет? – возмутилась я.
Я как раз приблизилась к возрасту исторички, покушавшейся на моего ненаглядного Альберта. И поняла, что в сорок лет хочется любить ещё больше, чем в семнадцать.
Дочка Катя, несмотря на мои протесты, создала страничку в интернете и поместила самую удачную мою фотографию. Постепенно я втянулась в процесс и даже нашла несколько подруг детства.
Однажды, приготовив ужин, я ждала мужа, как всегда задержавшегося на работе. Я присела к компьютеру открыла свою страничку, полистала ленту друзей, как вдруг мелькнуло знакомое лицо. Я глазам своим не поверила, это был мой Альберт!
Повзрослевший, возмужавший, но такой же красивый. Дрожащей рукой я набрала сообщение приятельнице. Спросила как бы невзначай не Альберт ли у неё в друзьях?
«Сто лет про него ничего не слышала», – написала я. «Где ты его откопала?»
Скоро вернулся с работы муж, я механически накрыла на стол, что-то отвечала ему невпопад, думая о том, что же напишет мне подруга. Вдруг окажется, что у Альберта жена и пятеро детей.
Андрей, казалось, ничего не замечал. Он молча съел ужин, и включил телевизор. А я кинулась к компьютеру.
«Альберт в институте дружил с моим будущим мужем», – написала приятельница. «Мы долго не знали, как сложилась его судьба, но недавно Альберт сам написал моему супругу. Альберт живёт в маленьком провинциальном городке. Он так и не женился, с работой у него туго, и со здоровьем тоже нелады. Кстати, он спрашивал про тебя. Напиши ему, он будет рад».
«Он спрашивал про меня!». Я закружилась по комнате. Несколько дней я не решалась отправить сообщение.
А в воскресенье, вернувшись от подруги, где выпила несколько бокалов шампанского, смело напечатала:
«Альберт, как твои дела? Прекрасно выглядишь».
Всю ночь мне снились радостные сны, а утром с замиранием сердца я открыла свою страничку. И сразу увидела сообщение от Альберта.
«Эллочка, ты стала ещё красивее. Годы придали тебе ещё больший шарм.
Я так рад увидеть тебя, я читаю твоё сообщение и слышу твой смех-колокольчик, вижу, как кокетливо ты взмахиваешь ресницами, а потом опускаешь очи долу. И я трепещу от этого движения куртизанки, не понимая, откуда у советской девушки такая профессиональная манера обольщения. Ты свела меня с ума при первой нашей встрече. Никогда ни до, ни после я никого не любил, так как тебя».
Я прочитала это сообщение сто пятьдесят раз, пока слёзы окончательно не лишили меня зрения.
Мы с Альбертом стали переписываться, вспоминая нашу молодость. Как я ругала себя за то, что потеряла его по своей прихоти и глупости. Как бы я была счастлива, если бы мы были вместе. Какие слова писал мне Альберт, как признавался в любви. Я летала как на крыльях, жизнь приобрела смысл.
Альберт писал, что очень скучает, он так же сожалел, что мы так глупо расстались.
«Но ведь всё можно исправить, пока живы», – написал он как-то в очередном послании. «Мы взрослые люди и вправе распорядиться своей судьбой по своему усмотрению. Готова ли ты переехать ко мне, любовь моя?».
Я ждала этих слов и боялась их. Если бы я была одна, я бы собрала вещи и уехала прочь от равнодушного мужа. Но дети, любимые, желанные, выпестованные…
Несколько дней меня терзали сомнения. Я смотрела на мужа и думала, что если останусь с ним, уже никогда не смогу быть счастливой. Я решила поговорить с дочкой. Ей было уже шестнадцать лет, и я рассчитывала на её понимание.
Я начала издалека, спросила дочку, не хочет ли она поменять свою жизнь, попробовать новое приключение, переехать в другой город. Но, Катя категорически отказалась что-то менять в своей жизни. Её, в отличие от меня, всё устраивало.
Восьмилетний сын с энтузиазмом откликнулся на моё предложение, но узнав, что папу мы оставим здесь, расплакался. Через два дня Андрей спросил меня, что происходит, и почему дети расспрашивают его о переезде.
Я поняла, что пришло время расставить все точки. Я сказала, что полюбила другого и уезжаю. Детей забираю с собой.
Дочь, которая подслушивала под дверью, ворвалась в комнату, она кричала мне в лицо:
–Тебе сорок лет, какая любовь? Раньше надо было думать. Из-за гормонального всплеска ты готова разрушить нашу жизнь.
Андрей прикрикнул на дочь и сказал, что она не имеет права так разговаривать с мамой.
–Раз мама так решила, значит, так тому и быть. Вы с Вовой тоже можете решить поехать с мамой или остаться со мной.
–Папочка, я остаюсь с тобой и Вовка тоже, – не задумываясь, ответила Катя.
Вовка, прибежавший на шум, заревел и сказал, что поедет с мамой. Я, глотая слёзы, пообещала, что как только устроюсь на новом месте, вернусь за ним.
Меня удивила реакция Андрея. Я думала, что он будет кричать, оскорблять меня, не отдавать мне вещи.
Но, Андрей только спросил:
– Эля, ты хорошо подумала? Ты осознаешь всю ответственность своего поступка?
Я уверенно кивнула. Киснуть со скучным мужем или жить как на вулкане страсти с любимым человеком? Как я вообще выдержала все эти годы в этом болоте?
Я собрала чемоданы, вызвала такси и последний раз оглядела свою квартиру. Такую уютную, чистую, светлую, родную. Но впереди меня ждёт новая, счастливая жизнь, разве могу променять её на мещанский уют, ведущий к медленному умиранию во мне женщины.
Катя закрылась в комнате и не пожелала ко мне выйти. Вовка запрыгнул на меня, обняв руками и ногами.
–Я скоро приеду за тобой. Жди, – пообещала я.
– Ну что же, Эля, будь счастлива, если сможешь, – Андрей поднял на меня измученный взгляд красных глаз. На секунду во мне зашевелилась жалость.
«Я только хочу быть счастлива», – подумала я. «Я имею на это право, слишком долго я думала только о других, забывая про себя. Сколько мне осталось женского счастья? Катька через год другой выйдет замуж, а Вовку я заберу. Альберт будет ему прекрасным отцом».
В поезде я не смогла сомкнуть глаз, зашла в купе, только чтобы оставить вещи и простояла всю ночь в коридоре, предвкушая встречу с Альбертом.
Он встретил меня на перроне, стройный, брутальный, счастливый. Подхватил меня на руки, закружил.
В квартире по дорожке из лепестков роз я прошла в спальню, где на кровати были разложены розы. Альберт открыл бутылку дорогого шампанского.
Я смотрела на него, и меня буквально трясло. Я вдруг осознала, что уехала из дома навсегда, обратной дороги нет. А Альберт уже не тот студент-пятикурсник, которого я и знала-то всего год, а совершенно незнакомый мужчина, с которым мне надо будет спать, есть, ходить по магазинам.
Господи, что я сделала?
Альберт самодовольно смотрел на меня масляными глазами.
– Я знал, что ты приедешь. Мне так одиноко в этом городе, ни одного приличного человека, одно быдло. Я даже работу себе не могу найти, потому что никто не понимает мятущейся души художника. Мне трудно, мне горько, мне тоскливо… Ты должна мне помочь!
Я смотрела на Альберта и не могла понять, люблю ли я его по-прежнему или лелею свои воспоминания о нашей прошлой любви. Когда я вышла из душа, Альберт уже спал. Я осмотрела квартиру, в которой мне предстояло теперь жить.
Грязная, запущенная, пыльные шторы, давно не мытые окна. Но это только говорит о том, что Альберт живёт один и здесь давно не ступала нога женщины, подбодрила я себя. Интересно, как бы выглядела квартира моего мужа, если бы я почти каждый день не делала там генеральную уборку?
Я взялась за тряпку, и к тому моменту, когда Альберт проснулся, квартира уже приобрела ухоженный вид.
– Что-то я так проголодался, дорогая, – с улыбкой проговорил Альберт. – Как хорошо, что теперь в доме будет хозяйка.
Я вздрогнула. Я хотела быть его возлюбленной, дамой сердца, пассией, как он раньше меня называл, но уж никак не хозяйкой! Нахозяйничалась я вволю у себя дома. Каждый день я проводила у плиты по несколько часов, в результате мои любовно приготовленные блюда сметались со стола молниеносно, и, конечно, никому в голову не приходило поблагодарить меня или хотя бы сказать, что ели не солому.
– Может, в кафе? – предложила я возлюбленному.
– Ну, если деньгами богата, то конечно, – одобрил Альберт. – Я-то ведь из-за твоего приезда весь в долгах. Такси, розы, шампанское… Но мне для любимой женщины ничего не жалко. Ты приехала, и моя жизнь озарилась светом твоей любви. И за что мне такое счастье на склоне лет?
Он смотрел на меня влюбленными глазами, толковал о непостижимом космосе, который вновь свёл нас вместе после стольких лет разлуки.
– Все эти годы я помнил о тебе, девочка моя, вспоминал тот сиреневый шарфик, нежно обвивавший твою хрупкую шейку, он был для меня словно змей-искуситель в Эдемском саду.
– А преподавательница истории? – ревниво спросила я.
Альберт засмеялся, он смотрел на меня, и от смеха у него выступили слёзы на глазах.
– Это моя мама. Кто придумал, что мы любовники? Но это было забавно.
Я растаяла, передо мной был прежний очаровательный, манящий, загадочный Альберт. Я отдала его долги и начала искать работу. В своей прежней жизни я работала очень мало – вела несколько часов химии в школе для своего удовольствия.
Но у Альберта всё никак не ладилось с работой, и мне пришлось взять две ставки в школе и набрать учеников. На меня обрушилось знакомство с новыми коллегами, учениками, родителями. Вечером я брела в магазины, чтобы купить продукты.
Альберту очень нравились мои кулинарные способности, и поначалу я готовила ему с большим удовольствием. Но после трёх месяцев жизни в таком режиме я поняла, что смертельно устала и всё, чего я хочу, это лечь в кровать и проспать неделю. Кроме того, денег катастрофически не хватало. Альберт всё никак не мог найти работу, я пыталась сделать дом уютным, покупала милые вещицы, постельное бельё, посуду и старалась не забывать о себе, заботясь о внешности хотя бы по минимуму – стрижка, маникюр, кремы для лица и тела. Но очень скоро я поняла, что о парикмахерской придётся забыть. Я отрастила волосы и просто убирала их в пучок, обрабатывать ногти тоже пришлось самой. Простилась я и с дорогими кремами. У меня оставался тюбик, купленный ещё дома, и я рачительно выдавливала оттуда капельку по утрам и наслаждалась процессом.
– А что ты хотела? – удивилась моя коллега, когда я пожаловалась ей на дороговизну и нехватку сна. – Все так живут. Карма у нас такая. У тебя же нет нефтяной скважины на участке? Вот и паши с утра до вечера.
Я думала о том, какой я была счастливой и как не ценила это счастье. Я звонила дочке, но она не брала трубку, а потом и вовсе заблокировала номер. Муж разговаривал со мной односложными фразами. Я знала, что с детьми всё в порядке. О том, чтобы забрать сейчас сына, не могло быть и речи, – Альберт не был готов стать заботливым отцом.
Однажды вечером я достала свои любимые духи, подаренные мне мужем, с наслаждением вдохнула их аромат и вдруг безудержно разрыдалась.
Андрей мало уделял мне внимания, зато обеспечивал семью. Это был его язык любви, как же я это раньше не поняла? Я была спокойной, ухоженной женщиной, которая ходила на работу лишь затем, чтобы похвастаться очередным платьем. Я думала, что все женщины так живут.
Быть в роли добытчицы мне никогда не приходилось. Я решила серьёзно поговорить с Альбертом. Сказала, что мне одной тяжело обеспечивать семью.
– Денег катастрофически не хватает на самое необходимое, я уж не говорю о том, чтобы съездить в отпуск. Может, ты решительнее будешь искать себе работу?
– И ты такая же, как все! – с горящими глазами закричал Альберт. – Только деньги, деньги, ничего тебя больше не волнует!
Я убедилась, что мне придётся тащить Альберта до самой смерти – он не хотел мне помогать ни в чём.
Спустя полгода мне стало плохо прямо на уроке. Медсестра подержала ватку с нашатырём у меня перед носом, а коллеги вызвали такси, и я приехала домой раньше, чем всегда.
«Нет худа без добра, у нас с Альбертом будет романтический вечер», – подумала я.
Но по голосам в квартире я услышала, что романтический вечер проходит без меня. Альберт читал стихи, а его собеседница восторженно поддерживала декламатора.
– Альберт, вы такой необыкновенный! Не то что современные мужчины, – восхищалась дама.
– Подумаешь, он ещё на фортепиано играет, – возникла я на пороге.
Женщина испуганно посмотрела на меня.
– А это ещё кто? – поинтересовалась она.
– А это та, что заплатила за эти конфеты и плюшки и помыла полы и посуду, чтобы вам было комфортно, – устало сказала я, понимая, что моя жизнь окончательно рухнула.
– И давно ты так стихи читаешь? – иронично спросила я Альберта, когда гостья наконец нас покинула.
– Элла, ну что за собственнические инстинкты? – обиделся Альберт, картинно закуривая. – Я полюбил тебя именно за широту кругозора, но последнее время стал замечать у тебя мещанские замашки. Мне это решительно не нравится. Каждый человек имеет право на независимость, личную жизнь, индивидуальность.
– Я думала, ты меня любишь, – по щекам у меня побежали слёзы. Альберт и не думал оправдываться и просить прощения.
– Любовь – это момент, она не имеет ничего общего с постоянством. Она не может длиться вечно. И уж ты никак не можешь повлиять на её длительность. Любовь рождается из свободы. Быть в неволе – это гадко и недостойно человека, – разглагольствовал Альберт.
Я потеряла нить мысли и перестала его слушать, просто стояла и думала, что я по сути такая же предательница, как и он, и не могу требовать от него верности и порядочности. Всё, что я могу, это собрать вещи и уехать в свой родной город.
Я уволилась с работы, написала Альберту записку и поехала домой, туда, где меня никто не ждал. Хотя я очень надеялась, что мой сынок любит меня и простит. Возможно, и Катя со временем оттает. Андрея я потеряла навсегда, в этом я не сомневалась.
«Так мне и надо, – в такт колёсам поезда бормотала я, – так мне и надо…»
Несколько дней я пожила у своей подруги Светы. Она всё охала и приговаривала, что всё обойдётся, жизнь наладится, но, по-видимому, сама в это не верила. Я позвонила Андрею и попросила о встрече с детьми. Он вежливо ответил, что переговорит с ними, а на следующий день сказал, что сын и дочь не изъявили желания со мной встретиться.
Я сняла малюсенькую комнату и принялась искать работу. В школу мне не удалось устроиться, но меня взяли продавцом в книжный магазин.
Я решила, что мне во что бы то ни стало надо увидеть детей и попросить у них прощения. Идти к дому, где я раньше жила, я не решилась, побоялась, что соседи будут тыкать в меня пальцем: наверняка все уже знали, что я сбежала от мужа и детей.
Я решила подкараулить детей у школы. Подруга сказала, что Вовку отдали на продлёнку, – некому было встречать его из школы.
– Наняли сначала какую-то женщину, но она всё время болела, – отчиталась Света, – и теперь Вовку забирает Катя, когда заканчиваются уроки и факультативы.
«Если бы сын был один, он бы, несомненно, кинулся мне на шею и нам бы удалось пообщаться, но Катя не разрешит ему подойти ко мне», – думала я.
Несколько дней я в бесформенном сером плаще и огромных чёрных очках наблюдала за учащимися, выходившими из школы, высматривая своих детей. Прямо шпионский роман! Раньше бы такая ситуация меня только позабавила и придала остроты моей скучной, как мне тогда казалось, жизни, но сейчас мне было совсем невесело.
Катя повзрослела и стала совсем невестой, а Вовка вытянулся, обзавёлся модной стрижкой и сделался похож на парня с обложки модного журнала.
Каждый раз, когда я видела эту парочку, у меня в носу начинало щипать и слёзы лились в три ручья. Как я могла жить без них так долго?
В один из своих выходных я решила не ждать, когда Катя заберёт Вовку, а сыграть на опережение. Сначала, конечно, учительница обдаст меня презрением, ничего, я потерплю, но потом отдаст мне сына. Родительских прав меня никто не лишал.
Но Елена Юрьевна, увидев меня, очень приветливо заулыбалась:
– Вы уладили свои проблемы? Андрей Васильевич говорил, что вы ухаживаете за родственницей в другом городе. Больные люди такие капризные, очень вам сочувствую. Я сразу сказала, что надо найти хорошую сиделку…
Она щебетала, а я, не успев оценить благородство мужа, искала глазами сына. Высокий, худенький, стильный, он сосредоточено искал что-то в рюкзаке. Наконец, почувствовав мой взгляд, поднял голову, и на его лице я прочитала целую гамму эмоций. Удивление, испуг, недоверие и, наконец, восхищение и щенячье обожание. Он кинулся ко мне со всех ног, вцепился, и казалось, никакая сила не сможет его оторвать от меня.
– Сиделку, только сиделку! – повторяла учительница. – Вова очень скучает без вас, даже учиться стал плохо, съехал на тройки.
– Мама, мамочка, почему ты не звонила? – повторял сын.
– Я звонила, сынок, спрашивала о тебе. Папа говорил, что ты не хочешь со мной разговаривать.
– Мне Катя не велела, – всхлипнул сын. – Сказала, что ты нас предала, и если я не хочу, чтобы папа нас тоже бросил, я не должен с тобой разговаривать. Мама, ты ведь больше не уедешь от нас? – сын с надеждой, но ещё не веря, что такое чудо может произойти в его жизни, посмотрел на меня.
– Нет, родной, я всегда буду с тобой.
Мы стояли в коридоре, взявшись за руки, никого не видя и не слыша вокруг.
Я не знала, что пообещать сыну, только повторяла миллион раз, что я его люблю. Потом мы пошли гулять в школьный двор. Вовка прижимался ко мне и молчал.
– Сынок, что молчишь? – не выдержала я.
– Я боюсь, что ты исчезнешь, – сказал сын. – Я не хочу вспугнуть своё счастье.
Мы молча бродили по улице до конца продлёнки. Андрей подарил Вовке сотовый, и мы с сыном решили, что будем созваниваться, и это будет нашей тайной.
Сын позвонил мне поздно вечером, сказал, что Катя знает, что я приехала. Елена Юрьевна первым делом поздравила её с моим возвращением.
– А что Катя? – затаив дыхание, я ждала ответа.
– Мама, мне показалось, что она обрадовалась, – ответил Вовка. – Хотя сначала она как будто замерла, и Елена Юрьевна даже испугалась. Опять начала твердить про сиделку. Но потом весь вечер Катя была такая весёлая, я слышал, как она напевала у себя в комнате, – рассказывал сын.
«Рано радоваться, – одёрнула себя я. – Возможно, ей просто позвонил мальчик, который нравится. Катя не простит меня так просто».
Я опять пришла к сыну в свой выходной день, и мы с ним пошли в кафе. В этот раз Вовка, крепко держа меня за руку, взахлёб рассказывал новости, накопившиеся за полгода. Смеялся, подпрыгивал и всё время спрашивал, когда я вернусь к ним домой.
В кафе мы пробыли достаточно долго, всё не могли наговориться, а потом Вовка сел ко мне на колени, крепок обнял и уснул на полуслове. Но очень скоро я растолкала его сонного, ничего не понимающего, но счастливого, и повела в школу. Скоро его должна была забрать Катя.
Но то ли мы не рассчитали время, то ли Катя пришла пораньше, – мы столкнулись с дочкой в коридоре.
Увидев меня, Катя просто переменилась в лице.
– Ты?! Тебе хватило наглости прийти сюда снова? Ты обнимала моего брата своими грязными руками?
Она схватила Вовку за плечо и резко дёрнула к себе.
– Мама помыла руки в кафе, – заступился Вовка, цепляясь за мою руку из последних сил.
– Ты падшая женщина, – продолжила дочь. – Я запрещаю тебе приближаться к кому-то из моей семьи.
– Мама нигде не падала, – почти заплакал Вовка. – Она чистая.
– Катя, но я ведь тоже твоя семья, – почти прошептала я.
– Посмотрите на неё, вспомнила! – прошипела дочь.
На нас уже начала коситься уборщица, поэтому мне пришлось уйти. Я совершенно не обиделась на дочь, я знала, что заслужила все самые обидные слова на свете.
Целый месяц в свои выходные я приходила в школу, каждый раз боясь, что не увижу сына: а вдруг Андрей переведёт Вовку в другую школу, и я не узнаю, в какую? Но сын по-прежнему выбегал мне навстречу и радостно обнимал. Однажды я увидела Катю, она стояла у окна. Я подошла к ней:
– Как ты, дочка?
– А ты как думаешь? – зло ответила Катя.
– Прости меня, родная. Мне нет оправдания.
Катя смахнула слёзы, бежавшие по щекам. Я обняла её. Она не отстранилась.
В этот день мы пошли гулять все вместе. Вовка от переполнявших его чувств размахивал руками, смеялся, скакал вокруг нас. Катя делала ему замечания, стараясь не смотреть на меня. Прощаясь, мы договорились два раза в неделю гулять все вместе после школы.
Я никогда не спрашивала про мужа, но Вовка рассказывал про папу разные истории. Катя обрывала его:
– Маме это неинтересно.
– Мне очень интересно всё, что с вами происходит, – заверяла я детей. Я скучала по мужу, даже по нашим немногословным вечерам, когда он поглощал ужин и шёл смотреть новости, а я садилась рядом с вязанием.
В день своего рождения я пришла за детьми, чтобы повести их в кино, кафе и куда они захотят. Я встретила детей на крыльце, обняла их и вдруг заметила, что Вовка смеётся, прикрывая рот ладошкой, а Катя грозит ему пальцем.
Я обернулась и увидела Андрея, идущего с букетом роз.
«Наверное, Вовкиной учительнице, – промелькнуло у меня в голове. – Ой, как же неловко…»
Но Андрей подошёл ко мне и протянул цветы:
– С днём рождения! Я приготовил ужин. Не хочешь к нам присоединиться?
