Ирина В. делится с читателями Myslo историей своей жизни.
В детстве я услышала фразу, которая сразу запала мне в душу: «Пусть лучше завидуют, чем жалеют». Я не очень хорошо поняла её значение, но мамина подруга, произнёсшая сей афоризм, попыталась мне всё объяснить.
– Вот смотри, Иришка, – говорила мне тетя Валя, – у тебя кукла уже не новая, платьице на ней драненькое, а у подружки твоей Наташки кукла немецкая в кружевной накидке и коляска новая, в Москве, наверное, покупали, в «Детском мире».
В те годы московский магазин игрушек был для нас волшебным миром. Мне казалось, что там можно было купить всё что захочешь. Я была там всего один раз, мы с мамой долго-долго ехали на электричке, потом в метро, а потом попали в сказку. Я могла бы провести целый день в этом магазине, но маме надо было много всего купить в других местах, и для меня приобрели кроватку для куклы и большую книжку «Золушка». Правда, потом оказалось, что это не книжка, а бумажный конструктор. Папа аккуратно вырезал детали и склеил, и на окошке в моей комнате появились герои из сказки, карета Золушки с лошадьми и её дом. Это было очень красиво, гораздо лучше Наташиной куклы.
– Тебе хочется иметь такую же куклу, как у твоей подружки? – выпытывала у меня между тем тётя Валя.
– Нет, – покачала я головой. – Зачем? Я люблю свою Сонечку, а Наташа любит свою Катеньку. А платье Соне шила бабушка, у неё лоскутки остались от маминой кофточки. А разорвала я его, когда мы от Мишки Борисова убегали. Мы не хотим с ним дружить, а он за нами ходит и ходит. Я упала, разбила коленку, и одежда на кукле порвалась.
– Хорошо, – не сдавалась тётя Валя, – а что бы тебе хотелось иметь, как у Наташки?
Я задумалась:
– Я хочу старшую сестру. Она Наташе покупает шоколадки, водит её в детский сад и кино. А на дне рождения она с нами играет, мы визжим и хохочем.
– Вот, – обрадовалась моя собеседница. – У тебя нет того, что есть у другого человека. Ты можешь плакать, ныть, говорить, как тебе плохо без старшей сестры. Тебя будут жалеть, но проблема не решится, да ещё и люди, у которых есть старшие сёстры, будут чувствовать своё превосходство.
Увидев мои непонимающие глаза, тётя Валя пояснила:
– Они будут думать, что они лучше тебя, а этого ни в коем случае нельзя допустить. Ты должна вести себя так, чтобы показать всем, как здорово, что у тебя нет сестры. Никто не командует, родители любят только тебя, все подарки покупают исключительно своей единственной дочери, тебе ни с кем не надо делить их любовь и так далее. Поняла?
– Но это же нехорошо, – прошептала я, не понимая, как взрослая тётенька учит меня подобным вещам.
– Ну всё, хватит, твой ликбез не для шестилетнего ребёнка, – остановила подругу моя мама.
Тётя Валя давно ушла, мама покормила меня ужином, уложила спать, а я лежала и думала о том, что сегодня узнала.
– Никогда не буду врать, что мне хорошо, если мне плохо, – решила я наконец.
Через несколько дней соседские дети стали рассказывать, куда поедут на лето, а когда очередь дошла до меня, я ответила, что буду в городе. Мои друзья, перекрикивая друг друга, стали убеждать меня, как мне не повезло.
– У-у-у, в городе одно и то же, – кричал Юрка Малинин. – Я в лагерь поеду, буду жить в отряде, утром на зарядку, потом завтрак, а потом, может, даже в поход махнём в лес. Одни, без взрослых.
Я не поверила: как это – без взрослых? Юрка только первый класс закончил.
Но уличить его во вранье я не успела, тут заверещала Олька из соседнего дома. Я жила тогда в частном секторе, и в друзьях у меня были все ребята с улицы, подходящие по возрасту.
– Я в санаторий поеду, буду здоровье укреплять, соки пить вкусные, отвары разные, – хвасталась Ольга. – А ты в городе будешь, со скуки тут помрёшь, все ж разъедутся...
– Мы на море поедем, – словно извиняясь, проговорила моя лучшая подруга Наташа. – Маме путёвку дали. Но ты не расстраивайся, мы не на всё лето.
Я почувствовала, что ещё чуть-чуть, и зареву от обиды. Даже противный Борисов собирался в деревню к бабушке!
– Там гуси знаешь какие? Защиплют, если зазеваешься. А коровы? А бык колхозный? С ним никто не справляется. Я даже не знаю, что буду делать, если встречусь с ним на узкой тропинке, – Мишка помотал крупной головой, словно готовясь атаковать неуправляемого быка.
И тут я вспомнила недавний разговор с тётей Валей.
– А мы с папой каждый день будем ходить в кино и в парк, мороженое покупать и молочные коктейли. Бабушка специально сшила мне десять платьев, чтобы я нарядная была, как артистка. И в поход мы с папой и мамой пойдём, будем жить в палатке на берегу речки. А папин друг будет катать нас на лодке. И в речке, между прочим, тоже можно плавать, как в море. А ещё…
Но тут меня позвали обедать, и я ушла, испытывая, с одной стороны, чувство победы, а с другой – неловкости.
– Пап, а мы с тобой в парк сходим? – на всякий случай я решила придать легенде правдивых деталей.
Папа кивнул, не отрываясь от газеты. У бабушки я добилась обещания сшить мне новое платье. И повеселела: не так уж и много я соврала. Разве что про речку, но вдруг и вправду поедем, лето длинное. Зато меня никто не посмеет жалеть, я как все, а может, даже лучше всех. С тех пор правило «пусть завидуют» прижилось.
– Везёт тебе, пятёрку получила, – говорили одноклассники.
– Везёт, духи французские купили.
– Везёт же, тебе мама краситься разрешает!
И не важно, что я не спала всю ночь и зубрила физику, чтобы получить заветную пятёрку. А духи побрызгала на себя, когда была в гостях у маминой коллеги, и пользоваться косметикой мне мама не разрешала, я красилась украдкой в подъезде.
В восьмом классе я влюбилась в самого интересного мальчика в школе. Коля Васильев лихо курил на ступеньках школы и не боялся даже директора, он стоял на учёте в комнате милиции, а вечерами пил портвейн с друзьями. Для тех времён это было о-го-го как круто! При этом он имел внешность ангела, а фигуру атлета.
Но Васильев оставался ко мне равнодушным, ему нравилась Светка Шульц из нашего класса, и он всё свободное время проводил с ней. Я никому не сказала, что влюблена в Кольку, сделала вид, что мне нравится отличник Витя Комаров. Витя приглашал меня в кино и дарил шоколадки.
– Вот везучая ты, Ирка! – завидовали подружки. – И в любви тебе подфартило, никаких переживаний, всё у тебя ладится.
В институте я вызывала зависть французскими духами и нарядами. Мама стала главным бухгалтером на заводе, и денег на меня не жалели: весь дефицит стекался к нам в дом. Тут уж мне действительно повезло, родители поддерживали меня во всех желаниях. И я гордо вскидывала голову со стильной причёской.
Замуж я вышла за красивого модного парня, сына главного инженера завода. Мы ездили отдыхать в Сочи, ходили по ресторанам и потом небрежно показывали друзьям яркие фотографии. Соседки на крылечке вставали в охотничью стойку, когда я проходила мимо, и не успевала я сбежать со ступенек, как они принимались обсуждать мою новую одежду. Мне завидовали, а я не жалела средств на поддержание имиджа. Я лучшая!
Но однажды мой муж собрал вещи и ушёл к другой, он даже не стал оправдываться.
– Полюбил новую девушку, так вышло, что же здесь такого, – спокойно объяснил он мне. – Детей у нас нет, поэтому никто никому ничего не должен. Ты молодая, красивая, состоятельная, найдёшь себе другого, какие проблемы. Жить надо в кайф!
– Тебя сглазили, – твердила мне мама. – Уж очень ты яркая, у всех на виду.
Моя жизненная теория дала сбой. Я, конечно, делала вид, что ничего не произошло, разлюбили друг друга и разошлись, бывает. Я вновь в активном поиске, хожу на дискотеки, в рестораны и чувствую себя счастливой, но на душе кошки скребли. Неужели тётя Валя ошиблась? И как теперь жить? Я привыкла вызывать зависть, жалость не для меня. А тут ещё соседка при встрече рассказала историю Светланы из соседнего подъезда.
– Светланку нашу муж бросил, представляешь? Вот бабе не повезло, козёл достался. Мы сейчас ей деньги собираем, если хочешь, можешь внести свою долю.
Я опешила. Светка Балабанова – толстая косоглазая бабища со скверным характером. Она била мужа и дочь, гонялась за ними по квартире с чугунной сковородой, и они частенько прятались от неё у соседей. И вот её спокойный, добрый муженёк не выдержал и сбежал, а соседи собирают средства. Для чего? Чтобы она накупила новых чугунных сковородок и вернула благоверного?
Значит, толстую Светку все жалеют и даже собирают ей деньги, как будто её супруг умер. А то, что я осталась без мужа, воспринимается как само собой разумеющееся. Я закрылась в квартире и решила разработать новую стратегию. Через неделю во двор к гуляющим с малолетними детьми мамам и старушкам у подъезда вышла бесцветная, сгорбленная женщина
в старом немодном платье.
– Ириш, ты что ли? – изумилась тётя Катя. – Случилось чего?
– Случилось, – ответила я и с упоением рассказала, как мой муж нашёл себе молодую и богатую и бросил меня, бедную, слабую, беззаветно преданную ему овечку с развивающейся миомой.
Тётя Катя охала, хваталась за голову. А я, входя в раж, описывала ей, что все вещи пришлось продать за бесценок, чтобы платить кредиты, которые муж хитростью заставил меня взять. Монолог был уже отработан на родителях, отец хватался за сердце, а мама побежала снимать с книжки сбережения. Я купила норковую шубку и повесила её в шкаф. Почему-то я стала находить особенное удовольствие, гладя дорогую вещицу, которую никогда не надену. Все думают, что я бедная и несчастная, а я богатая и довольная, злорадно думала я про себя. Вот это кайф, оказывается, говорить, что тебе плохо, когда тебе хорошо.
С тех пор на праздниках и днях рождения друзей я стала гостем номера. Когда все присутствующие сыто откидывались на спинку стула и приходила пора зрелищ, я брала инициативу в свои руки.
– Муж так меня подвёл, – начинала я выступление, – он уговорил меня взять кредит, купил машину на себя и уехал на ней навсегда. А я плачу по его долгам.
И дальше по нарастающей. О том, что мужчины любят молодых, о том, что тяжело больна, нечего надеть, перебиваюсь с хлеба на воду... И вот какие же у нас всё-таки добрые люди! Гости сразу забывали про свои проблемы и пытались найти для меня выход из положения. Предлагали помочь с работой, устроить к хорошему врачу, совали визитки.
Только Наташка, моя лучшая подруга, почти всегда присутствовавшая на наших вечеринках, смотрела на меня недоверчиво. Но её я не стеснялась, она не будет выяснять при всех правду, слишком интеллигентна и тактична.
Я брала деньги у родителей на несуществующие кредиты. Покупала красивые брендовые вещи, безумно дорогую косметику, биодобавки, хорошую еду, ездила в туристические поездки. Но при этом одевалась, как бедная пенсионерка, доедающая последнюю корочку. Хотя в поездки я, конечно, брала всё самое модное, знакомых же там нет. А притворяться перед людьми, которых никогда больше не увидишь, было незачем, дивидендов это не принесёт.
Наташка всю жизнь проработала учительницей, поэтому общение с ней я свела к минимуму. А вот с другой бывшей одноклассницей, имевшей мужа с уголовным прошлым, а ныне успешного бизнесмена с полублатными привычками, я старалась тесно дружить. Приносила им на праздники кулёчки дешёвых конфет, говорила душевные слова, пуская слезу. И Ольга растроганно собирала мне в пакет недавно купленные за границей вещи, ещё с этикетками.
– Ирочка, дорогая, как тебе трудно, просто не представляю, как ты живёшь, да ещё находишь в себе столько любви и доброты к людям.
После одного моего показательного выступления и приятного количества сочувственных откликов Наташка пристально посмотрела на меня.
– У тебя полный шкаф одежды, полки в ванной ломятся от кремов, а каждый из них стоит половину моей зарплаты. Ты нигде не работаешь, детей, которых надо кормить и учить, у тебя нет. Родители не болеют и помогают тебе во всём. В чём твои проблемы? – недоумевала она.
– Я раздавлена морально, Андрей меня убил.
– Есть множество методик, позволяющих уйти от стрессовой ситуации.
«Вот дура! – злилась я на себя. – Правду говорят, что на учителей гипноз не действует».
Я решила усилить впечатление и стала одеваться не просто как бедная пенсионерка, а как богомольная старушка: длинная чёрная юбка, беленький платочек, постное выражение лица. Наташка чуть в обморок не упала, когда увидела меня:
– Что это?
– В этом мире я уже всё завершила, готовлюсь к другому, – объяснила я кротко.
Я даже в церковь стала ходить для правдоподобности. Тем более из молодёжи там мало кто так экстремально одевался, даже жена батюшки носила красивые платья и не любила платки. Очень скоро меня заметили и старались поддержать морально и материально: кто красивые варежки свяжет, кто коробку вкусных конфет принесёт. Соседи уважительно раскланивались со мной, родственники считали чуть ли не святой. Одна Наташка зыркала на меня своими глазёнками. Не верила.
– У меня подозрение на онкологию, – сообщила я ей по телефону. – Нужно делать анализ, а денег нет.
Надо же, такой простой трюк, а сработал стопроцентно! Наташка прибежала через 15 минут и принесла тощенькую пачку сторублёвок.
– У меня больше нет, – виновато сказала она. – Ларисе куртку купила накануне.
Она одна растила дочку и старалась её ни в чём не ущемлять.
– Ребёнок не виноват, что мы разошлись с её отцом, – объясняла она свою слепую родительскую любовь. И вот результат – тридцати пяти ещё нет, а уже морщин полно, кроме детского крема, ничего себе не покупает, думала я, глядя на её озабоченную физиономию.
– Ну, нет так нет. Придётся делать операцию в каком-нибудь дешёвеньком медицинском центре, чтобы хватило.
Потом меня осенило: если мой обман подействовал даже на непробиваемую подругу, то для родственников это вообще будет бомбой. Только нужно задействовать тех, кто живёт далеко, живущие со мной в одном городе начнут спрашивать, в какой больнице я лежу, что принести. В этот же вечер родственники во всех городах России и СНГ узнали о моём бедственном положении.
– Родителям ничего не говорю, это их убьёт... А денег на операцию нет, – плакалась я после приветствий и расспросов.
Результатом моих созвонов стал норковый полушубок и стильные сапожки. Наташке я сказала, что всё обошлось на этот раз, но положение очень шаткое. Родственникам сообщила, что операция прошла успешно. Это прозвучало очень двусмысленно: я в каком-то роде действительно провернула неплохую операцию.
– Но требуется много денег на восстановление, – закрепила я результат.
Наташа прибежала ко мне с букетом дешёвеньких розочек. Вот Ольга притащила целую корзину ярких крупных голландских роз.
– Поздравляю тебя, считай, у тебя второй день рождения сегодня, – радовалась Наташка. – Я тебе ещё бокалы для чая купила. Смотри, какие красивые!
Я радостно заулыбалась. Простецкие сосуды в жутких розочках. Уйдёт, выброшу эту дешёвку. Я пью чай только из чашечек тончайшего фарфора, мне знакомая подарила недавно элитный европейский экземпляр.
Ничего не подозревая, Наташка крепко обняла меня.
– Всё хорошо, правда?
– Намного лучше, чем ты думаешь, – сказал мой внутренний голос.
Однажды в церкви ко мне подошёл один из прихожан, Константин. Высокий, красивый, неженатый мужчина был лакомым кусочком для многих девушек и женщин. Он пел в церковном хоре, играл на множестве инструментов, был интеллигентен и приятен в общении. Он был популярным музыкантом в своём городе, много зарабатывал, гастролировал с ансамблем. Но потом пришёл в церковь и решил посвятить свою жизнь служению, всё бросил и уехал в наш городок.
Потенциальные невесты просто из себя выходили, стремясь пойти с ним под венец. Не пьёт, не курит, не ругается, добрый, рукастый, талантливый. Да одного его достоинства хватило бы с лихвой, а здесь их немерено.
– Давайте дружить, – предложил он мне, улыбаясь. – Может, вам надо помочь в хозяйстве, я готов послужить ближнему.
Сердце моё забилось: значит, всё не зря. Какая рыбка заглотила мою наживку! Надо его не разочаровать. Я скромно улыбнулась:
– Что вы, это неудобно. Спасибо вам. Сколько людей нуждаются в помощи, мне ничего не надо. Я сама готова помогать и помогать...
Мы попрощались, но Константин с тех пор стал оказывать мне знаки внимания.
– Вы такая настоящая, – сказал он мне однажды, – Скромная, спокойная, кроткая, добродетельная. Вы жемчужина, таких женщин уже не осталось в наше время. Вы эталон, образец для подражания.
Однажды, правда, я чуть было не прокололась. Надо было купить новые сапоги, увидела в рекламе и загорелась, но не идти же в ТЦ в убогой юбке и стоптанных туфлях. Я уложила волосы, ярко накрасилась и надела облегающее платье. Давно я не выходила на люди в таком образе. Вызвала такси, нырнула в салон. Соседей, к счастью, не было, да они бы и не узнали в эффектной яркой брюнетке побитую жизнью, смиренную богомолку.
В торговом центре я потеряла бдительность: столько соблазнов и искушений! Поэтому, когда над ухом прозвучало моё имя, спокойно обернулась и только потом сообразила, что я не в форме.
– Ирина, я тебя не узнала, – обратилась ко мне знакомая прихожанка.
– Ты на себя не похожа, – она удивлённо рассматривала меня.
– Вы ошиблись! – надменно посмотрела я на женщину.
Что она, интересно, делает в таком пафосном заведении? Здесь же цены ломовые. Женщина смутилась:
– Извините, приняла вас за знакомую. Действительно, совсем не похожи.
К следующему походу в церковь я подготовилась более тщательно. Мой облик стал ещё более незащищённым и ранимым. Не грубая чёрная юбка, а тёмно-синяя, струящаяся. Кипенно-белая накрахмаленная блузка, белый платочек и небольшая седина на выбивающихся волосах. Её я сымитировала мукой. Сама нежность, кротость, безропотность, всепрощение. Константин ни за что не поверит, что я могу быть другой.
Он действительно с одобрением рассматривал меня и пошёл провожать. Дорогой я рассказывала ему, как бедствую. Муж, конечно, подлец, но я ему всё простила и плачу кредиты, которые он обманом повесил на меня. Бедность и нужда одолевают, но много ли мне надо. Хлеб есть, значит, день удался. Про болезни на всякий случай не стала говорить, мужчины не любят больных.
Возле дома меня ждала Наташка. Вот принесла её нелёгкая! Пришлось познакомить её с Константином. Ну и ладно. Наташка ничего из себя не представляет: маленькая, коренастая, рыженькая, веснушки по всему лицу. Кожа загрубела и морщинки вокруг глаз, не то что у меня – кожа фарфоровая. Даже не все молодые девушки могут такой похвастаться. И одета она в какое-то яркое платье аляпистой расцветки. Подруга покрутилась, но потом быстро сообразила, что мешает нам, и распрощалась. Константин с улыбкой смотрел ей вслед.
– Знакомая ваша просто девушка-весна, – он повернулся ко мне.
Я даже поперхнулась от неожиданности. Рыжая Наташка – весна? Ну, знаете ли...
– Удивительно светлая и гармоничная, – продолжил Константин. – Ну, у замечательной девушки и должны быть прекрасные знакомые, – он влюблённо взглянул на меня.
Я кротко улыбнулась:
– Наташа, можно сказать, героиня, тащит дочку одна. Старается, чтобы та была не хуже других. Вот поэтому и постарела раньше времени. Лицо в морщинках, руки загрубели, варикоз, здоровья почти лишилась, опухоли, миомы. Бедная она, бедная, помогаю ей чем возможно, да много ли я могу, – я притворно вздохнула.
Повернулась к нему всем корпусом, чтобы он мог оценить свежесть, чистоту и бархатистость моей кожи, потом подумала, что зря подпудрила корни мукой, и потихонечку надвинула платочек на лоб.
– Вы такая добрая, – умилился Константин.
Домой я его, естественно, не приводила, во-первых, неприлично для такой девушки, как я, во-вторых, ни к чему ему видеть мой ремонт. Хотя кухню и коридор я не стала особо приводить в порядок, соседи иногда забегают, знакомые, нельзя рушить легенду.
Но однажды, когда мы прощались у подъезда, неожиданно хлынул ливень. Я же, добрая самаритянка, не могла оставить человека без зонта среди бушующей стихии и позвала к себе. И только когда он зашёл на кухню, вспомнила, что в спешке оставила на столе остатки завтрака. Кусочек бутерброда с красной икрой, хвост от копчёной колбасы, шоколадные конфеты... И это в пост!
– Так я и знала! – закричала я, не дав гостю опомниться. – Подруга поссорилась с мужем и заночевала у меня. Я утром убежала, а она трапезничала без меня. Знаете, у богатых людей свои привычки. А у несчастных женщин тем более, видите, заедала беду деликатесами. Мы сейчас с вами чаю выпьем, – расцветая в улыбке, я достала сухарики и смесь из трав. – Вот это наш рацион, а скоромное я выброшу, – я смахнула деликатесы.
– Подождите, не горячитесь, зачем же выбрасывать, – удержал меня Константин. – Это собачкам отдайте. А конфетами детей угостите. У вашей подруги же дочка, отнесите ей. Она будет рада, видно, что сладости дорогие.
Поддерживать свой имидж стало всё труднее – чем ближе узнавал меня Костя, тем больше мне приходилось выкручиваться. А ещё он очень жалел Наташку и всё рвался ей помочь.
– Женщине одной очень тяжело, кран потечёт – и это целое стихийное бедствие, у мебели постоянно ручки отлетают, розетки искрят да мало ли бытовых неудобств подстерегают слабый пол. Да ещё ты говорила, она болеет тяжело. Ты же так переживаешь за подругу, ты только скажи, я всё сделаю.
Мы уже перешли с ним на ты. Я с ужасом думала, что ему нравится во мне совсем другая женщина, она не интересуется мирским, не пользуется элитными кремами, не скупает одежду в популярных бутиках и уж, конечно, не лопает шоколад и икру в пост. Обмануть его так же, как всех знакомых, я не смогу. Стать девушкой его мечты тоже. И если я выйду за него замуж, кто будет выслушивать мои байки про Андрея? Прощай, жалость и подарки. Здравствуй, борщ для мужа и работа. Нет-нет, замужество мне не нужно, я отлично устроилась – почёт, уважение знакомых и безбедное существование.
Я позвонила я Наташке:
– Помнишь мужчину? Я тебя с ним познакомила как-то.
– Конечно помню, – Наташка разулыбалась, я почувствовала это даже на расстоянии.
– Ты же знаешь, я вся больная, мне не до мужчин. А он очень приятный и спрашивал, не надо ли тебе чего-нибудь починить. Я его пришлю к тебе, а дальше твоё счастье в твоих руках. Учти, он любит скромных и несчастных, ему надо спасать обиженных и помогать обездоленным, иначе день прожит зря. Так что не демонстрируй сразу свою самодостаточность. И оденься как-нибудь похуже, бабушкин халат в самый раз будет.
Я уехала за границу на месяц, сказала, что еду в санаторий, здоровье совсем пошатнулось. А когда вернулась, Костя уже доделывал ремонт на Наташкиной кухне. Девушка-весна цвела. Морщинки разгладились, глаза горели.
Константин смутился при встрече, но у меня не было к нему никаких претензий. Живите, как хотите, а я буду жить как мне нравится. Финансы мои существенно истощились, поэтому предстоит сделать много звонков.
Тётя Валя была не права – зависть разрушительна для всех, даже для объекта, вызывающего это чувство. А вот жалость созидательна и приносит выгоду. Пусть лучше жалеют, чем завидуют, целее будешь.
