Все страны – участницы войны взяли на себя обязательства соблюдать статьи Гаагской конвенции относительно военнопленных.
Письма на родину
Одной из самых тяжелых неудач русского оружия за всю историю считается бесславная сдача русскими войсками неприступной Новогеоргиевской крепости с тройным рядом стен на реке Висле, полностью оснащенной артиллерией, боеприпасами и фуражом. Приказ о капитуляции отдал перебежавший к неприятелю генерал Бобырь.
Из 86-тысячного гарнизона 3000 были убиты, остальные вынуждены были сдаться. Одним из пленников стал тогда бывший тульский полицмейстер подполковник Борис фон Вернер. Он ушел на фронт несмотря на то, что мог получить бронь еще по ранениям в русско-японскую войну 1905 года. Он и на этой войне в боях был ранен в руку, получил награду за храбрость и произведен в полковники, чего несколько лет безуспешно добивался тульский губернатор еще во время службы фон Вернера в нашем городе.
Судаковский (Косогорский) металлургический завод. Ушедших на фронт рабочих здесь заменяли военнопленные. Фото 1913 г.
Спустя какое-то время в Тулу пришло письмо от бывшего полицмейстера. Передавал сердечные приветы всем, кто его помнит, и сообщал, что потихоньку поправляется после ранения.
Пленные очень часто в письмах на родину просили о присылке денег, и такие переводы доходили.
В 1915 году городская Дума единогласно постановила: ассигновать в распоряжение комитета помощи пленным одну тысячу рублей в помощь от Тулы русским военнопленным, внеся ассигнованную сумму в смету Тулы на 1916 год.
В газетах опубликовали воззвания о пожертвовании в пользу русских военнопленных и об учреждении при управе бюро для приема и отсылки по назначению всякого рода пожертвований.
Посылки и переводы шли, разумеется, не напрямую. Так, те, кто в Туле желал помочь своим находившимся в плену родственникам, должны были сделать денежный перевод в Голландию, а уже оттуда, через Красный Крест, отправлялась посылка по указанному в почтовом переводе адресу, который надо было писать на немецком языке.
Дразнение китайцев
Во время войны в Тульской губернии на постоянном поселении побывало около 18 тысяч военнопленных. Первые иностранцы проследовали транзитом через Тулу уже в августе 1914 года. Всего прибыло 760 военнопленных.
«Когда они выходили из вагонов – все рослый, здоровый народ, то даже стало странно, как могли такие здоровяки и силачи сдаться в плен, – писала «Тульская молва». – Какой-нибудь печали или уныния на лицах пленных заметно не было. Наоборот, видно было, что они веселы и оживленно говорили между собой».
Первое время все прибывавшие в Тулу пленные были австрийцами.
В октябре 1914 года газетчики описали также такую любопытную сценку. «Часть пленных, проходя по Посольской улице, дойдя до церкви Спаса, вдруг обнажила головы и истово перекрестилась. Удивление. По-видимому, наши обыватели мало осведомлены, что среди подданных Австрии очень много православных и униатов славян (Галиция и Буковина), которые родственны по вере».
Единственный в мире памятник «Погибшим за Отечество», установленный во время войны в декабре 1916 года в чешском городе Йозефов в лагере для военнопленных. Его автор – тульский скульптор Николай Сушкин.
Поздней осенью в Туле оказались и турки. Хотя в соседней Калужской губернии они квартировали уже давно. «Все они грязно и неряшливо одеты. Кое на ком еще держится живописный экзотический наряд: полосатый халат или сильно ярких цветов бешмет… Головной убор у каждого – традиционная чалма: жгут цветных или белых засаленных тряпок, обмотанных вокруг головы.
По улицам, где их гнали, редкие прохожие провожали их долгими удивленными взглядами. По сторонам бежали мальчишки и задорно, бойко кричали: «Турки пленные у нас», – писала «Тульская молва».
Впрочем, у нас турки не задержались, и уже на следующий день были отправлены вглубь России, к месту дальнейшей высылки. Может и к лучшему. Через несколько месяцев «Тамбовский листок» так живописал, во что превратился Борисоглебск с прибытием турецкоподданных:
«В Борисоглебск прислали 2 тысячи военнопленных турок, и эти 2 тысячи совершенно поглотили все борисоглебское население. Одни из обывателей говорят, что в городе не менее 24 тысяч турок, что каждый в течение дня промелькнет перед вами не менее десяти раз. Если судить о живучести народа по его приспособляемости, то надо удивляться быстроте, с которой они сумели ориентироваться в новых условиях жизни. Прошло всего недели две со времени их приезда, а они заполнили все – и газетчики, и разносчики, и булочники, и дворники. Тот бежит и продает «утренние вечерние телеграммы», другой тащит небольшой лоток с десятком-другим конфект собственного изготовления, тот предлагает извозчику свое национальное кушание – чебуреки… Все пивные превратились в кофейни».
Каким-то ветром занесло в Тулу, на Косую Гору, даже китайцев, где их, мягко говоря, не любили.
Заводоуправление Судаковского завода 27 августа 1916 г. вывесило, например, следующее объявление: «Ввиду повторяющихся случаев нанесения рабочим-китайцам побоев настоящим доводится до сведения рабочих Судаковского завода, что замеченные из них в дразнении и оскорблении китайцев будут подвергаться самому суровому взысканию».
Что интересно, китайским гражданам в итоге на тульской земле понравилось. Когда в двадцатые годы появилась возможность вернуться на родину, многие так и остались жить на Косой Горе, создали здесь семьи.
Только не германцы
Во время пребывания в Туле военнопленным был установлен суточный продовольственный провиант. Власти требовали, чтобы рацион пленных был хуже, чем питание местных рабочих, но и этого хватало. За тем исключением, что иностранцам надо было привыкать к черному хлебу, нашим кашам и похлебке.
Более сносные условия содержания можно было получить, устроившись на работы. Уже вскоре после начала войны правительство разрешило принудительное привлечение военнопленных к казенным и общественным работам без особой оплаты за труд. В особенности для дорожных, мостильных и вообще строительных предприятий.
После чего тульский губернатор предложил городским и земским учреждениям без замедления представить ему, какое количество рабочих и на какие именно работы они могли бы назначить в свое распоряжение. Вот, например, требование на военнопленных для городского работного дома в апреле 1915 года.
Чернорабочих – 20, кузнецов – 3, молотобойцев – 4, рессорщиков – 2, сборщиков – 2, колесников – 3, кузовщиков, экипаж – 1; обойщиков, экипаж – 1; маляров каретных – 1, слесарей – 1, токарей по железу – 1, жестянщиков – 1, плотников – 2, столяров-краснодеревщиков – 4, кровельщиков – 1. А также хлебопашцев – 10, мостовщиков – 10, землекопов – 30, ассенизаторов (возчиков бочек) – 10.
На требовании рукой дописано: славян (не германцев).
13 октября 1915 года тульский губернатор Тройницкий признал возможность «допустить к работам на фабриках и заводах тех изъявивших желание работать военнопленных офицеров (из числа славян по происхождению), которые, обладая специальным знанием, могут принести делу нашей отечественной промышленности существенную пользу».
Но к работам по изготовлению предметов государственной охраны могли быть допущены те военнопленные славяне (чехи, словаки и др.), о которых со стороны разных благотворительных соответствующей национальности обществ поступил благоприятный отзыв. Причем допущенные по работе пленные «ни в коем случае не могут быть назначены в качестве начальников на работы».
Особым спросом военнопленные пользовались на селе. Земские управы, привлекающие пленных для работ, должны были обеспечить их казарменным положением и следить за состоянием одежды и обуви, необходимым для сохранения здоровья, и за санитарным их состоянием на местах работы. Требование на сельхозработы можно было оформить с условием, что людей забирали не менее, чем на три месяца.
Прибывшие на чужбину бывшие солдаты достаточно быстро ассимилировались в нашу жизнь.
В итоге МВД департамента полиции по всем губерниям начало рассылать гневные телеграммы. «По полученным в министерстве сведениям военнопленные, предоставленные для сельскохозяйственных и иных работ частным экономиям и горнозаводским промышленным предприятиям, нередко пользуются, в отступление от действующих в этом отношении правил и указаний, льготным, по сравнению с местными нашими рабочими, положением.
Так, во многих частных экономиях пленным предоставлены считающиеся у крестьян привилегированными места кучеров, садовников и т. п. Им выдается значительно обильнее и разнообразнее пища, живут они по обывательским семействам, и распыление доходит до 2-3 человек, благодаря чему за ними нет должного полицейского надзора. Столь льготное положение дает им повод не только предъявлять к работодателю наглые требования о дальнейших льготах: об увеличении заработной платы, об уменьшении рабочего дня и т. п., но и отказываться от работ при исполнении сих требований».
Один из жителей села Новоселебного Куранинской волости Тульской губернии в письме губернатору с гневом требовал выслать неприятельских военнослужащих, находящихся на сельских работах, или хотя бы установить за ними более строгий надзор: «...стража над ними совсем плохая, стражник ... ничем не вооружен, и следить за ними боится». Кроме того, он требовал, чтобы «...военнопленные не имели права заводить любовь с деревенскими дамами и девушками ... Мы ведь видим, как они ходят по домам наших крестьян...».
Курский вокзал в Туле. Именно сюда прибывали эшелоны с военнопленными.
При этом побеги в Тульской губернии до самой революции не носили массового характера. Если и бежали, то поодиночке. Лишь один раз в Туле побег совершили тринадцать военнопленных сразу.
Во многих российских городах были отделения попечительства над военнопленными славянами. Например, в Тульское отделение входили все председатели уездных земских управ. Главной целью таких отделений было налаживание прежде всего культурных связей с пленными славянами.
Военнопленные имели право свободно посещать церкви и отправлять религиозные культы, им разрешались прогулки по воскресным дням, посещение соотечественников «для кратковременных бесед, чтения, пения», другие льготы.
Что, в свою очередь, вносило раздор в ряды бывших воинов Четверного союза. Мадьяры и немцы не скрывали своей неприязни к славянам и наоборот.
Кроме местных властей, военнопленным оказывалась помощь иностранными миссиями и общественными организациями. До февраля 1917 г. интересы всех германских и австрийских подданных защищали Соединенные Штаты Америки. Потом это было признано незаконным, и для распределения пособий и предоставления отчетов назначались специальные чиновники.
Во избежание инсинуаций, когда во враждующем стане начали говорить о якобы невыносимых условиях, в которых содержатся военнопленные, российское командование отдало приказ произвести фотосъемку «как общих видов существующих лагерей пленных, так и отдельных лагерных построек и приспособлений, обстановки жилых бараков, лазаретов, столбов, кухонь, бань и др.» и послать туда, к ним. Пусть полюбуются! Какое интересное время!
В 1916 году было заключено соглашение между правительствами России, Германии и Австро-Венгрии, в котором на началах взаимности всем военнопленным был предоставлен обязательный воскресный отдых. Правда, не у всех он был именно в воскресенье. Военнопленные германской армии получали выходной в один из следующих за воскресеньем день, подобно тому, как это установлено в Германии по отношению к находящимся у них в плену наших военнопленных.
Военнопленные находились на территории Тульской губернии достаточно долго. Есть данные, что еще в июне 1921 года у нас было 157 иностранных пленных, из которых 12 германцев и 145 австрийцев.
