Мой отец Николай Устинович Козлов родился в селе Ломовка Богородицкого района. Детство было трудным, бедным. Дедушку я не знала совсем: когда я в детстве приезжала в деревню, его уже не было на свете.
Бабушку, маму моего отца, знала хорошо. Это была высокая красивая русская женщина. И очень добрая. От своей старшей сестры я узнала, что ей нравилось её имя. Она говорила: «Какое у меня имя красивое — Варвара Ва-ла-димировна».
В начале 1930-х годов отец со своей молодой женой Натальей и маленькой дочкой Любой приехал в Сталиногорск (потом его переименовали в Новомосковск), куда со всех краёв приезжали люди разных профессий и специальностей: город только начинал строиться.
Их, как и многих в городе, поселили в бараке. Жили бедно, но весело и дружно. Мой отец, как и все мужчины нашего барака, служил в военизированной пожарной части. Он был начальником караула. С этой работы и ушёл на пенсию.
Мастер на все руки, мой отец был хорошим маляром. Слова «побелка», «кисти», «филёнка» я знала с детства. Все хозяева барака свои комнаты белили или делали модный в то время накат. По белёным разными цветами стенам валиком наносили серебристые цветы. Но папа этого не признавал. Имея хороший природный вкус, покупал нежных цветов обои и оклеивал ими стены. В комнате всегда было очень красиво. Непривычные к такому, некоторые барачные хозяева задавали странный вопрос: «А под ними клопы не заводятся?»
Я никогда не видела, чтобы папа сидел праздно. Обязательно что-то делал: латал, пришивал, подкрашивал что-то в комнате. В отпуске подрабатывал — уезжал в разные места и белил, красил, приводил в надлежащий вид дома хозяев, которые его нанимали. Иногда в такие поездки он брал меня с собой.
Папа был также отличным кровельщиком: покрывал железом крыши домов. После его работы дома, сверкая зелёным, бордовым цветом железных или серебристым блеском жестяных крыш, выглядели очень привлекательно, стояли, как новенькие. Хозяева были довольны такой изящной его работой.
Когда мы с отцом ездили к нему на родину в Ломовку, то от города Богородицка доезжали до железнодорожного разъезда, выходили с поезда и шли семь километров до деревни пешком. У папы была очень лёгкая походка, он и обувь-то не сбивал. И меня с детства приучил ходить пешком на дальние расстояния. Благодаря таким пешим переходам, я впервые увидела и полюбила неброскую красоту родной природы.
Мы шли между цветущих гречишных полей, которые простирались по обеим сторонам тропинки до самого горизонта.
Сладкий запах цветов нёсся над полями далеко, внизу стрекотали кузнечики, над цветущей гречихой кружили пчёлы, а высоко в небе вился жаворонок. Вот какую красоту я видела с детства благодаря моему папе.
Как-то он мне рассказал такую историю. Однажды летом ему пришлось преодолевать этот путь ночью. Он, как обычно, шёл от разъезда по тропинке. И вдруг невдалеке прямо перед собой он увидел… волка, который стоял неподвижно и смотрел на него. Папа испугался, остановился. И тут он увидел, как в ночи у волка огнями сверкнули глаза. Что будет? Но как поётся в известной русской народной песне, «…не тронул прожорливый зверь». Волк постоял, постоял… и убежал. Папа скорым шагом благополучно добрался до родного дома.
Мой отец всегда поддерживал хорошие отношения со всеми, даже с дальними родственниками. И моя семья со всеми ними была дружна, ездили друг к другу в гости. Не раз я с папой ездила к родным в деревню Иваньково. Это уже в другом районе. Напротив дома родственников располагался небольшой пруд, который придавал своеобразное очарование данной местности.
Запомнился такой эпизод. У нас дома было много виниловых пластинок, которые я с удовольствием слушала. И неоднократно включала понравившуюся итальянскую песню «Красная луна». «Luna rossa» — выводил певец, а я думала: «Разве бывает красная луна? Это, наверное, выдумка». И вот в очередной раз мы приехали к нашим родственникам Беляевым в деревню Иваньково. Наступил вечер. Я решила погулять на улице. Как только я ступила за порог, сразу была поражена увиденным: над прудом на небе светилась… красная луна!
Какое-то время я не могла оторвать от неё глаз. Песня не обманывала, оказывается, бывает такое. Потом больше я никогда не видела такого редкого природного явления.
У родственников во дворе росла черёмуха, большое крепкое дерево. Весной на нём распускались цветы, а позже, когда созревали небольшие чёрные ягоды, я забиралась на дерево и наслаждалась их терпким вкусом. А раньше я и не знала, что бывают ягоды черёмухи.
Мой отец отлично плавал. Бывало, он с нами, ребятами из нашего барака ездил на речку Ключёвка, которая находилась недалеко от города. Летом в выходные дни на этой речке собирался весь Сталиногорск. Папа на берегу делал стойку на руках и, передвигаясь на них, входил в речку. Все сидящие на берегу с интересом наблюдали за не таким уж простым упражнением.
Как-то он мне рассказал одну неприятную историю, которая произошла с ним. Однажды папа плавал в речке и нырнул. Хочет подняться наверх, кинулся в одну сторону — стена, в другую — стена. Оказалось, что он попал в затопленный когда-то дом. И только благодаря тому, что он хорошо плавал, мог, задержав дыхание, долго продержаться под водой, смог выбратья на поверхность и потом добраться до берега. Ещё раз подтвердилось правило, что купаться можно только в специально отведённых или хорошо знакомых местах.
Вспоминается также один сентиментальный эпизод. У меня была школьная подружка Таня. Как-то она приехала ко мне в гости (мы в это время жили в Донском). Они разговаривали с моим отцом. Он присел на корточки, чтобы что-то поднять, и снизу вверх взглянул на Таню. И вдруг я слышу её восторженный возглас: «Ой! Глаза синие!» Да, у отца были синие глаза.
Серые, карие, чёрные встречаются довольно часто, а вот синие глаза — это редкость. Поэтому они так и поразили мою подружку. И что немаловажно, папины глаза как будто «смеялись».
Отец был добродушным оптимистичным человеком.
Летом папа нередко ездил в лес за грибами. Раздевался там до пояса и, собирая грибы, загорал. Его торс всегда был покрыт красивым ровным загаром.
Он умел видеть красоту и умел ценить её. Возвращаясь из леса с полным ведром грибов, обязательно приносил с собой маленький букетик цветов, мимо которых просто не мог пройти. Мы ставили этот букетик в вазу с водой, и лесная сказка продолжалась дома.
В те годы в магазине трудно было купить какую-то вещь, даже некоторые продукты у нас не продавались. Новомосковцы, дончане ездили в Москву за мебелью, одеждой, обувью, продуктами. Помню, как моя старшая сестра и мама однажды привезли из Москвы две деревянные кровати, которые были очень модными в то время. Как-то мы с отцом поехали в Москву за продуктами, пробыв там несколько дней. Останавливались у моей бывшей однокурсницы. Решили съездить на Красную площадь, хотя раньше неоднократно бывали там. Тогда на площади организовывались бесплатные экскурсии, и мы с небольшой группой приезжих осматривали её достопримечательности. Наш кружок остановился у Царь-колокола, экскурсовод продолжал вести очень интересный рассказ. А я, слушая его, наблюдала за папой, как он внимал рассказчику, время от времени кивая головой, как будто соглашаясь с его повествованием.
Потом ездили, гуляли по Москве, и я вспоминаю, как отец остановил свой взгляд на тогда недавно возведённом здании СЭВ (Совета экономической взаимопомощи), выполненного в форме раскрытой книги. Оно действительно производило впечатление. Дальше был популярный в те годы елисеевский магазин, где мы накупили разных продуктов и вернулись домой.
Однажды захожу в комнату отца, а он, сделав деревянную колодку, что-то плетёт из суровых ниток. Он объяснил мне, что это чуни. (Чуни — верёвочные лапти. С. И. Ожегов. Словарь русского языка). И этим мастерством владел!
Опять же благодаря папе, я узнала, что была и такая крестьянская обувь. Но самое интересное, что он послал их в Большой театр. Всё время что-нибудь придумывал. Дальнейшую эту историю не знаю.
Папа сделал и миниатюрные чуни, сувенирный вариант, и они у нас сохранились.
Выйдя на пенсию, папа продолжал трудиться, устроившись вахтёром на железобетонный комбинат. А рядом находился мясокомбинат, и он приносил оттуда конские хвосты. Из конского волоса папа делал одёжные и сапожные щётки. Когда-то и этому научился. А потом приготовленные своими руками щётки раздавал нашим родным и знакомым, за что они были ему благодарны.
Все большие и маленькие события своей жизни папа ценил, берёг в своём сердце. При этом он говорил: «Смотрите, это не повторится, это не повторится». И, наверное, поэтому он старался многие моменты своей жизни запечатлеть на плёнку. В нашем семейном архиве сохранилось много фотографий.
Мои папа и мама прожили в браке 59 лет. Через многое им пришлось пройти. В начале семейной жизни были и нужда, и ссоры, и различные неурядицы. Но они всегда были рядом, всегда вместе, всегда ощущали поддержку друг друга. Все жизненные препятствия им помогали пройти самые главные чувства на земле: ЛЮБОВЬ и ВЗАИМОУВАЖЕНИЕ.
Когда папа умер, мама сказала такие слова: «Он позовёт меня за собой». Мама вроде бы без видимой причины начала слабеть, потом слегла. Через сорок дней её не стало. Врач сказала, что она умерла от тоски.
Рисунок Елены Моисеевой.
Поражает, как мой папа, простой русский парень родом из дальней деревни, овладел разными умениями: малярными работами, кровельным делом, плетением крестьянской обуви, изготовлению щёток, игре на гитаре и многому другому. Он был хорошим спортсменом (у него был значок ГТО — Готов к труду и обороне). И всё делал красиво, умело.
За многолетнюю добросовестную службу в пожарной охране был награждён пятью медалями и нагрудными знаками. И при всём этом папа был чутким, внимательным, понимающим. Его все уважали, а маленькие дети любили с ним играть.
Вспоминая события, связанные с ним, я всегда прихожу к непререкаемому выводу: мой отец был удивительным человеком.
Полина Козлова, Тульская область.
