Ирина П.
Мама занимала высокий пост в администрации и считала себя если не владычицей морской, то столбовой дворянкой точно. Она очень хотела, чтобы мы с папой соответствовали её статусу.
Но папа был простым инженером и шанса стать директором завода или хотя бы его заместителем у него не было. Я тоже, по мнению моей высокопоставленной матушки, звёзд с неба не хватала, хотя все десять лет учёбы была отличницей.
А иначе и быть не могло. Однажды я принесла четвёрку по математике и была, подобно какой-нибудь крепостной крестьянке времён поэта Некрасова, выпорота на… Хотела написать «на конюшне», но это было бы враньём. Порола меня маменька в моей комнате, уткнув лицом в подушку, чтобы на мои вопли не прибежали соседи.
После этого возможность получения иной оценки, кроме пятёрки, была сведена до минимума. Ещё я ходила в музыкальную школу, но любовь к музыке у меня так и не появилась, а вот желание сжечь квартиру вместе с пианино – да.
После окончания музыкального заведения у меня ни разу не возникало потребности сесть за инструмент и показать свои способности. Никогда, ни в какой компании мои руки не касались клавиш. Мне казалось, если я сяду за пианино, моё сердце разорвётся от ненависти и отчаяния.
Папу мама тоже постоянно пилила. По ее словам, он испортил ей жизнь, она ни минуты не была с ним счастлива, он идиот и голодранец, его стыдно людям показать. Я же отца обожала, он казался мне самым красивым, добрым и умным мужчиной на свете. Самым счастливым временем во всей моей непростой детской жизни стали дни, когда мама попала в больницу с аппендицитом.
Целую неделю её не было дома, и в квартире было уютно и спокойно. Тогда я с удивлением поняла, что дома, оказывается, можно чувствовать себя в безопасности и не дёргаться от каждого шороха, не ждать оглушительных криков и не сжиматься в комочек, слыша за дверью тяжёлые материнские шаги.
Мы с папой быстро навещали маму в больнице, а потом шли в кино или в парк или просто бродили по улицам. Я молила Бога, чтобы маму подольше подержали в лечебном заведении.
Замуж я вышла на первом курсе института. Это было самое настоящее бегство. Я хотела как можно скорее вырваться из материнского дома и стать независимой. Через год я родила Танечку, но даже не успела насладиться радостью материнства, как узнала об оглушительном известии: папа тоже сбежал из семьи. У него много лет была другая женщина, которую он любил. Но уйти раньше он не мог, потому что не хотел оставлять меня наедине с непредсказуемой женщиной.
Мама разъярённой фурией делала набеги на мою семью и то клеймила отца позором, то проклинала, то заливалась горькими слезами, со стонами, обмороками и разбиванием головы о стенку. Мой бедный муж с изумлением и испугом наблюдал за этими представлениями, а потом решил, что надо уносить от меня ноги, потому как наследственность ещё никто не отменял.
Мама его бегству только обрадовалась и тут же решила отобрать у меня Танечку, уверяя, что одна я с ребёнком не справлюсь, а мне ещё надо закончить институт с красным дипломом. Папа ведь маму опозорил, а мой красный диплом вернёт ей каплю былого величия в людских глазах.
Я категорически отказалась отдать дочку на воспитание этой мегере и возвращаться обратно в родительскую квартиру тоже была не намерена.
Положение казалось безвыходным, но мне помогла бабушка. Она переехала к маме, а мне досталась её небольшая квартирка на окраине города. Танечку на семейном совете всё же решено было отдать моей маме, до тех пор пока девочка не пойдёт в садик.
Две бабушки с энтузиазмом стали воспитывать мою малышку. Мама нарадоваться на неё не могла, а заботы помогли ей пережить предательство мужа.
Честно сказать, по дочке я особо не скучала, некогда было. Я оказалась совершенно свободной женщиной, предоставленной самой себе. Учёба, студенческие компании, лёгкий флирт. От счастья у меня кружилась голова, никакого контроля. Я могла делать всё что угодно, ни мамочки тебе, ни мужа.
Танечку я часто навещала, она росла беспроблемным ребёнком, весёлой, умной, здоровой, самостоятельной.
Когда ей исполнилось три года, я решила вернуть дочку. Но мама заявила, что Таню она мне не отдаст, и даже пригрозила милицией. Я понимала, что любой государственный орган будет на моей стороне: у меня есть жильё, работа, я не асоциальный элемент. Почему же я не могу сама воспитывать свою дочь? Но бороться с мамой себе дороже. Пусть воспитывает, если так хочет.
Мама постоянно рассказывала мне, какой мой отец ужасный человек. Бросил её старую, никому не нужную, вытер об неё ноги, опозорил перед всем городом. А она всю жизнь на него положила, паровые котлетки для него с утра делала, ночей не спала. И так она убедительно это говорила, что я сама поверила, что мой отец перед ней виноват.
Я по наущению моей матушки звонила ему и грозно отчитывала за предательство, стыдила его. Он оправдывался, даже попробовал познакомить со своей новой женой. Она оказалась приятной, спокойной, доброжелательной женщиной. Накрыла стол в честь моего визита, старалась мне угодить и понравиться. Но я наговорила им с отцом гадостей, даже разбила пару тарелок из сервиза и ушла, гордо хлопнув дверью.
Отец пытался мне звонить, но я прекратила с ним всякие контакты.
Через полтора года отец умер от рака. Мама тут же напялила чёрный платок и отправилась на похороны. Я, конечно же, тоже пошла. У могилы отца мама ревела белугой, призывала всех богов в свидетели, что эта падшая женщина, так мама называла свою соперницу, убила моего отца.
– Сначала лишила мою кровиночку папочки, а потом и его извела, – голосила маменька. – Ему котлетки паровые надо было готовить, а не колбасу на завтрак давать, дрянь ты такая! Как уводить мужиков, ты знаешь, а как ухаживать за ними, не соизволила узнать.
В общем, сцена была безобразная, но в тот момент я искренне была уверена, что паровые котлетки спасли бы жизнь моему папочке.
Однажды я встретила мужчину, который напоминал мне моего отца. И засобиралась замуж. Мой жених был воспитан в строгих традициях и настоял на знакомстве с моей матерью, чтобы попросить у неё моей руки и родительского благословения.
Мама за обедом вела себя идеально, улыбалась, со слезами на глазах рассказывала, как желает мне счастья, что всю свою жизнь она посвятила мне и моей дочке и теперь может умереть спокойно, потому что есть человек на свете, которому можно доверить дальнейшую нашу судьбу.
А когда я пришла домой, мама позвонила мне и железным тоном велела, чтобы я бросала этого проходимца.
– На бабкину квартиру нацелился! – чеканила она каждое слово. – Но не на таких напал!
У Миши не было своей квартиры, он жил с родителями и братом. Но я и подумать не могла, что он женится на мне из-за жилплощади. Несмотря на протесты маменьки, мы расписались. Надо ли говорить, что Танечку нам не отдали.
– Никогда моя внучка с чужим мужиком под одной крышей жить не будет! – отрезала родительница.
С Мишей мы прожили недолго. Мамины слова о том, что он женился на мне из-за корысти, проросли в моём сердце ростками недоверия и подозрительности. Мы часто ругались и в конце концов разошлись.
Сейчас я понимаю, что это был единственный нормальный мужчина в моей жизни. Порядочный и надёжный. И если бы я вела себя уважительно, мы бы могли прожить спокойную и счастливую жизнь.
Мама, узнав о моём разводе, грохнулась в обморок:
– Второй развод! Что люди скажут? Вот что, дочка, больше замуж выходить не смей. Тебя и так уже порядочной женщиной назвать нельзя, но если затаишься и покончишь с личной жизнью, то, может, люди забудут про твой моральный облик.
– А если выйду? Что они мне сделают? Дверь дёгтем измажут? Или большой костёр на площади разожгут?
– Ты дочери жизнь сломаешь, – заплакала мама. – Кому она нужна будет, если её мать … – меня наотмашь ударило грязное слово.
Мы долго не общались, но я понимала, что другой матери у меня нет, а Танечку хотелось видеть почаще. Дочка росла умницей и красавицей. Она окончила школу с отличием и поступила в институт. Такой дочкой можно было гордиться. Вот только отношения у нас не складывались. Танечка звала меня на «вы» и никаких неж-ных чувств ко мне не питала. В принципе, меня это не удивляло и не задевало – родительницей я была никакой.
Я старалась подружиться с дочкой, иногда она просила у меня совета, как у старшей по-други, особенно в отношениях с мальчиками. С её бабушками на эту тему ведь не поговоришь, сразу попадёшь в разряд куртизанок...
Иногда мы с дочкой становились близкими подружками, и я радовалась, что так всё хорошо складывается. Но периоды дружбы чередовались с необъяснимой ненавистью моей дочки. Причём она даже не могла определённо сказать, что её так раздражает.
Однажды выпалила:
– Это вы виноваты, что от бабушки дедушка ушёл и она осталась одна на старости лет.
– Чем виновата?
– Вы были плохой дочерью, мама всё своё время и силы вам уделяла, а её собственный муж в это время загулял. Вы одеяло на себя тянули, не давали моей бедной бабулечке пожить для себя. Она только и думала, как вас уберечь от плохих компаний, гулянок и мальчиков.
Я даже не нашлась, что ответить на это чудовищное обвинение. Какие гулянки и мальчики? Из школы я бежала в музыкалку, из музыкалки домой учить уроки. В девять вечера я уже ложилась спать. Надо мной из-за этого весь класс смеялся. Да я на дискотеке ни разу не была.
Но я хорошо поняла, что моя мать настраивает мою дочь против меня. Скоро Танечка совсем не захотела со мной общаться. Сказала, что ей стыдно иметь такую мать, как я, и чтобы я не смела даже напоминать о своём существовании. Правда, очень скоро она пожалела о своих словах, потому что моя мама сломала ногу и ей понадобился уход.
– За бабулечкой надо хорошо ухаживать, – поучала меня дочка в телефонную трубку. – А я в институте учусь, иду на красный диплом. А вы могли бы хоть что-то сделать для родной матери.
Первым моим побуждением было вежливо отказаться. Но родственников не выбирают, поэтому я взяла на работе неоплачиваемый отпуск и стала ухаживать за маменькой.
Теперь мы много времени проводили вместе, и она как будто оттаяла. Много плакала, тихонько так, жалобно. Просила у меня прощения за свои выходки и обидные слова. Я радовалась тому, что война закончилась. И даже предположить не могла, какой чудовищный план в этот момент вынашивает моя мама.
После окончания института дочку взяли на работу в московскую компанию. Танечка спешно уехала в Москву, пообещав бабушке приезжать каждые выходные. В один из таких выходных дочка навестила и меня. В ответ на мои расспросы о работе агрессивно заявила:
– В Москве всё очень дорого, зарплаты не хватает, еле свожу концы с концами. А съёмная квартира вообще сжирает две трети заработка. Я хочу свою квартиру купить.
– Ну, это вряд ли у тебя получится, – я попробовала вернуть её с небес на землю.
– Если вы продадите свою квартиру и переедете к бабушке, я смогу внести первый взнос за ипотеку, – заявила нахалка. – Я там прописана! Не хотите жить с бабушкой – продавайте квартиру и половину – мне.
После этого разговора я всю ночь не спала, плакала... Я не сомневалась, что это моя мама подсказала Танечке, как надо действовать. Решила оттяпать у меня квартиру для своей любимицы. Я вспоминала своего отца, о том, как плохо с ним обошлась и не успела попросить прощения. О том, какой горькой была его жизнь. Жалела себя и его, ненавидела свою мать.
Утро я встретила в полной решимости выкупить свою часть квартиры. Не буду есть и одеваться, но денег накоплю. Когда я подтвердила готовность совершить сделку, дочка сказала, что пока не спешит. То есть её целью было меня деморализовать, заставить нервничать, а вовсе не обзавестись собственным жильём.
С ухажёрами у дочери не складывалось. Она искала богатых и щедрых, а так как внешностью она была не обижена, такие быстро находились. Но так же быстро они бросали её, потому что общаться с ней было очень трудно. Чудовищный эгоизм и беспринципность делали её характер невыносимым.
Моя мама скучала без внучки и поэтому попробовала наладить со мной отношения. Я ещё обижалась на неё из-за ситуации с квартирой, но уже готова была простить. Я купила сладости, до которых моя мама была большой охотницей, и пришла к ней в гости.
– Ира, Ирочка, прости меня, – бухнулась мне в ноги маменька. – Ой, прости меня. Виновата я перед тобой, – плакала она.
Меня не покидало ощущение, что я попала в театр одного актёра, причём не очень талантливого. Я кое-как подняла её с колен и быстро сказала, что прощаю за всё и не надо возвращаться к этой теме.
Мы мирно попили чай, и маменька, успокоившись, начала мне выговаривать:
– Это из-за тебя у Танечки личная жизнь не складывается. Я психологов слушала, они сказали: если с мамой плохие отношения, то на любовь и верность противоположного пола нечего рассчитывать. Всю жизнь ты моей Танюшке сломала своей ненавистью к ней!
Я грохнула об пол чашку, из которой пила, и убежала домой. Ну, маменька, ну, змея подколодная. Я давала себе страшные клятвы не общаться ни с матерью, которая меня ненавидит, ни с дочкой. Но проходило время, я чувствовала себя совсем одиноко – ни семьи, ни родственников – так что я разблокировала телефоны дочки и мамы. Танечка, естественно, мною не интересовалась, а мама начинала с воодушевлением названивать.
Перед майскими праздниками она поссорила меня с моим дядей, её родным братом. Дядя Боря с женой пригласил меня на дачу, и я ухватилась за эту возможность побыть с близкими людьми. Мама позвонила мне накануне поездки и повела рассказ, прерывая его рыданиями.
– Дочка, дочка моя золотая, ты знаешь, что Нинка про тебя говорит?
Мама пересказывала Нинкины слова, а я понимала, что её оскорбления в мой адрес по-явились не на пустом месте. Я действительно всегда недолюбливала жену дяди, но старалась это скрывать. А их сына в глубине души я и вовсе считала не очень хорошим человеком, но никогда никому не говорила о своих ощущениях.
Каким-то образом Нина догадалась об этом и очень нелицеприятно отреагировала. Понятно, что ни о какой поездке речи уже быть не могло.
Я не стала доставлять маменьке удовольствие и просто промолчала в ответ на её рассказ.
– А ты ко мне приходи, доченька моя дорогая, – со слезой в голосе попросила мама. – Я же тебя с прошлого года не видела.
Я пожалела свою мамочку, накупила подарков и деликатесов и отправилась в гости. Мама так радовалась моему приходу, что я пожалела о том, что была такой неблагодарной дочерью. Обижалась на мать, не хотела с ней общаться. А она меня любит, я её единственная дочка. Кто, если не я, поможет ей скрасить старость? Бедная моя мамочка...
Я так растрогалась, что пропустила момент, когда мама начала рассказывать, как ей стыдно иметь гулящую дочь, но материнское сердце всё прощает.
– Как увижу кого из знакомых, перехожу на другую сторону улицы, потому что не хочу слышать про твои похождения. Все мне говорят, что у меня дочка…
И мама, нисколько не стесняясь, поведала о моём моральном облике в нецензурных выражениях.
– А я говорю себе, пускай она такая, но она моя дочка и я её люблю, – завершила мама свою сентенцию.
Я онемела. Я живу одна, жизнь моя сводится к поездкам на работу и с работы. Никто не мог про меня такого сказать. Я поняла, что моя мама неисправима. Я встала и молча пошла к выходу.
– Уже уходишь? – спросила мама как ни в чём не бывало. – Ты больше эти конфеты не покупай, я не люблю с кокосовой отдушкой.
Через два дня я встретила Нину, жену дяди Бори. Она отвернулась от меня, не желая разговаривать. Но что-то подтолкнуло меня к ней подойти. Несмотря на нежелание Нины со мной разговаривать, мне всё же удалось узнать, что нас рассорила моя мама. Нина ничего плохого про меня не говорила, зато ей пришлось выслушать от моей мамы неприятные вещи, которые я якобы говорила про неё. Ну, понятно, маме важно, чтобы я была одинока. Одинокий человек – прекрасная мишень для нападок, заступиться за него некому.
Дома я засела на форумах, где женщины рассказывают об отношениях с матерью. Оказалось, что по сравнению с их историями мои обиды – просто капризы маленькой девочки в песочнице.
Я решила, что больше не буду обижаться на маму. Если верить эзотерикам, я сама выбрала себе семью ещё до рождения. По-видимому, я погорячилась тогда, но это был всё же не самый плохой вариант.
Фото: pixabay.com
