По-настоящему дорогих сердцу людей в жизни не много. Сберечь и удержать их рядом получается редко, остается лишь быть благодарным за то, что они встретились на твоем пути, что они были...
Я разобрала покупки, привычно загрузив продукты в холодильник и разложив по полкам в шкафчики. Список покупок я уже давно знала наизусть – разнообразием он не отличался, Софья Михайловна была весьма постоянна в своих вкусах и пристрастиях. Мне много раз хотелось купить ей что-то на свои деньги или приобрести больше требуемого, но этот номер не прошел бы – математик, она сразу бы вычислила, что куплено лишнее и что потрачено больше той суммы, что она выделила. И запросто прогнала бы меня навсегда, отказавшись от помощи, – с нее станется.
Звонила я ей практически ежедневно, а два раза в месяц ходила для нее за покупками. Это были: одна курица, которой хватало на две недели на первое и второе, немного разных круп (на развес, самые дешевые), лук-морковь-картофель, десяток яиц, чай, пачка масла, творог и хлеб. Творог и масло она делила на небольшие порции, хлеб резала на куски, замораживала всё это в морозилке и доставала по мере надобности. На предложение приносить ей хлеб хотя бы через день (мне было нетрудно) она отвечала категорическим отказом. Никаких сладостей (был мёд, который раз в год она покупала у пасечника, и его хватало до следующего урожая), немного самой простой бытовой химии и мыльных принадлежностей, лекарства и сигареты. Всё! Она серьезно экономила на многом, например на одежде и обуви, постельном белье, вещах для дома и пр., рассчитывала каждую покупку и предстоящую трату и значительную часть своей небольшой пенсии откладывала. Давно собиралась начать экономить и на куреве, бросив курить, оно и для здоровья было бы нелишним, не то что для ее кошелька, но пока как-то не получалось.
Софья Михайловна – моя учительница математики. Я не была ее любимой ученицей, но относилась она ко мне всегда очень тепло. Особенно после нескольких случаев, когда на вопросы, которые она нам задавала для общего развития, на уроках никто не мог ответить, а мне и молчать не хотелось (не совсем же мы дураки у нее, надо спасать положение), и выскочкой прослыть тоже не особо манилось. Отвечала поэтому я всегда осторожно, балансируя между «и нашим, и вашим», но всё равно диалоги получались памятные для всего класса – про центиллионы, Лермонтова как любителя аналитической геометрии или про никому не известного тогда профессора математики Стивена Хокинга.
Алгебра и геометрия мне нравились, но свою жизнь связывать с точными науками я не собиралась, поэтому твердые четверки, а иногда и тройки, в моей первой школе по этим предметам меня вполне устраивали. Когда в шестом классе мы переехали в другой город, меня определили в гимназию и я попала в класс к Софье Михайловне, она что-то там увидела во мне, стала давать индивидуальные задания и задачи повышенной сложности, посылать на различные олимпиады, конкурсы и математические баттлы. К моему удивлению, у меня появились пятерки, даже в четвертях. Это у Софьи-то Михайловны, у которой пятерку заработать было весьма сложно, потому что на пять знает математику лишь Всевышний, на четыре – она, ну а про нас что уж говорить…
К восьмому классу я охладела к титулам, грамотам и медалькам и поняла, что хочу заниматься иностранными языками, особенно итальянским и испанским. Я отказалась от всех математических мероприятий, чтобы больше времени уделять языкам. Софья Михайловна приняла мой выбор, но осадок у нее, как мне показалось, остался. Ну да кого в юности волнует что-то, кроме собственной персоны? К тому же у меня был еще театральный кружок, танцевальный и… Мишка. Первая моя любовь.
Мы сидели за старинным круглым столом, пили чай и разговаривали «за жизнь». Я любила эти неспешные вечера со своей учительницей. Она не грузила своими жалобами и болячками, не пересказывала глупые сериалы, а всегда находила интересные темы для разговора, шутила, расспрашивала о родных, планах, о чем ты думаешь и что читаешь. Причем это не были равнодушные дежурные вопросы, на которые порой не знаешь, как ответить, потому что понимаешь, что заданы они лишь из вежливости. Софье Михайловне действительно было интересно всё, о чем она спрашивала, и слушать она умела как никто другой. А еще она была удивительно мудрой женщиной.
Таких по-настоящему мудрых людей я встречала мало. Почему-то сейчас люди стареют, но не мудреют.
До пенсии хотят зваться по имени (непредставимо, чтобы Софью Михайловну в ее почтенном уже возрасте кто-либо, кроме подруг, называл только по имени или уменьшительно-ласкательно, как, к примеру, ребенка или кошку), носить нелепые юношеские одежды, вести себя по-дурацки, всеми лапами открещиваться от внуков и тратить оставшиеся, будем реалистами, уже недолгие годы жизни на сущую ерунду… Мудрой, опытной, достойной старости давно днем с огнем не сыщешь.
С обоюдного молчаливого согласия мы не затрагивали лишь одну тему в наших разговорах – ее сын. Никиту я видела всего раз, и меня поразила какая-то киношная, просто нереальная его красота – ну не должен мужчина быть так божественно красив, это же просто наперед посеянное несчастье и для него, и для его второй половины, и для всех женщин вокруг. Высокий, стройный, сильный, очень хорошо сложен, густые русые волосы, красивые зеленые глаза, длинные ресницы... Ох, Никита, сколько сердец уже разбилось от одного лишь взгляда на тебя и сколько еще разобьется, бог весть. Мое, к счастью, устояло, но, если быть честной, – с трудом. Я на самом корню зарубила даже саму мысль, что дико хочется крепко обнять этого мужчину и никуда не отпускать, а еще нарожать от него таких же красивых ангелочков.
Не секрет, что дети учителей очень часто бывают самые проблемные. Учителя всё время воспитывают чужих, а до своих у них обычно просто не доходят руки. С Никитой было всё еще сложнее. Софья Михайловна чувствовала свою неизгладимую вину перед ним. Она считала, что убила своего мужа, отца Никиты. Ни больше ни меньше.
У своего Коли она была второй женой. Нет, она не уводила его из семьи, не разбивала ячейку общества. Встретились они с Николаем, когда тот давно разошелся и платил алименты на дочку. Софья Михайловна рассказывала, что долго не могла понять, как первая жена упустила такого человека, выбросила из своей жизни. Красивый, рукастый, трудолюбивый, с чувством юмора, добрый, щедрый, с легким характером. И деньги зарабатывал он так же легко, они буквально липли к нему, потому что он не дрожал над ними, не считал их смыслом жизни. Но, видно, что для одного – золото, клад и находка, для другого не имеет такой ценности, и для первой жены Николай так и не стал единственным и самым нужным человеком на свете.
Софья Михайловна и Николай Андреевич, тогда еще просто Соня и Коля, очень быстро построили свой собственный дом, перевезли к себе старенькую уже маму Софьи Михайловны. Поменяли машину, купили дачу. Родился Никита. Жизнь стала еще счастливее и осмысленнее. Каждый год, не пропуская ни одного лета, они обязательно выезжали на юг, к любимому морю.
Никите тогда было уже десять. Как всегда, собрались в отпуск на море, на этот раз в Анапу. Но за пару дней до отъезда нарисовалась срочная командировка, и отказаться от нее Николай никак не мог. Софья Михайловна не хотела ехать отдыхать без мужа, но всё уже было договорено-куплено-забронировано, да и сына не отвезти летом на море и солнышко было бы преступлением. Она с Никитой уехала, условившись с мужем, что тот, как только освободится, сразу приедет к ним.
Софья Михайловна по возможности созванивалась с мужем (время мобильных телефонов еще не наступило), Никита наслаждался отдыхом, правда, очень скучал по папе и без конца спрашивал, когда он приедет. Так прошла неделя. И вот как-то на пляже Софья Михайловна познакомилась с мужчиной, и море, солнце и жаркие южные ночи сделали свое коварное дело.
«Не понимаю, – рассказывала моя учительница, – как, безумно любя мужа, можно вот так банально оскотиниться. Я не влюбилась, не сказать, чтобы я страшно захотела этого самоуверенного длинноволосого брюнета с жиденькой бородкой, это вообще был не мой тип мужчины. Да и с моим Колей он не шел ни в какое сравнение, просто… одиночество и скука. Помнишь – «глупости не стоит делать даже со скуки»? А я вот сделала…»
Что произошло, пока она отдыхала с сыном на юге, Софья Михайловна узнала от своей мамы.
Коля вернулся из командировки довольный – всё получилось и дела складывались отлично. На следующий вечер собирался к жене и сыну. Утром накануне отъезда проснулся позже обычного, бабуля приготовила завтрак. Коля вышел к ней не такой, как всегда, был задумчив и как будто расстроен. Растирал плечо слева, решил, или растянул его где-то, или просквозил в машине. Не стал завтракать, сказал: «Ма (тёщу называл мамой, любил ее), сон мне сегодня какой-то такой чудной приснился. Очень странный. Будто я…» Но тут ему позвонили с работы, мама сказала: «Вечером, Коля, расскажешь», он сел в машину и уехал.
А в обед в доме раздался звонок. Колю нашли без признаков жизни в его припаркованной на обочине машине. По всей видимости, он внезапно почувствовал себя плохо, успел всё же съехать с дороги и только после этого отдал Богу душу. Внезапная остановка сердца, сказали потом.
«Я предала его, понимаешь. Мужа забирают у жены, когда она перестает быть ему поддержкой. Я убила его», – Софья Михайловна закурила, скрывая набежавшие слезы. Курить она начала после похорон мужа.
«Совпадение. Теоретически и математическое-то совпадение объяснить никак нельзя, а уж жизненное… Но их полно», – не сказать, чтобы я одобряла адюльтеры, но уж исказнила себя за эти долгие годы Софья Михайловна предостаточно.
«Если бы я не оставила его! Если бы была рядом и он рассказал мне тот странный сон… Я бы поняла, я бы увидела, что ему уже утром было плохо, раз он с силой растирал плечо и был не такой, как всегда. Я бы не отпустила его на работу. Я бы спасла его! Не было бы ни этого ненужного бородача, ни этой внезапной страшной остановки… Если бы… Эх, если бы…»
Я постаралась перевести разговор на другое, не дав погрузиться в пучину этих бесконечных тяжелых «если бы». А потом, когда она немного успокоилась, спросила, появился ли в ее жизни другой мужчина. «Конечно. И не один», – легко ответила она.
После похорон мужа Софья Михайловна очень скоро схоронила и маму. Работать пришлось больше, и сын оставался практически без присмотра. А это тот возраст, когда отец пацану нужен как никогда. Сначала она хотела найти отца Никите. Думала, мужчина в семье всё изменит. Не получилось.
«Очень редко мужчина принимает чужого ребенка, а уж полюбить чужое как своё вообще мало кому по силам. Я думала, что тот, кто любит меня, полюбит и моего сына. Но нет. Не вышло. И с мыслью привести в семью мужа и отца я распрощалась, о замужестве больше не думала. С возрастом хотелось просто найти близкого человека. Помнишь, «без меня народ не полный»? Вот я себя без мужчины чувствовала такой же «не полной». Как ни крути, а без мужчины женщине плохо. Во всём».
Софья Михайловна замолчала, сигарета давно погасла в ее руке. Красивая женщина, несмотря на возраст, беды и испытания. Есть же люди, которые стареют красиво! Загадка. Вроде бы всё пережитое должно было наложить свой тяжелый след, но нет.
Хоть сейчас картину с нее пиши. Воистину красивая молодость дана многим, старость – избранным.
«Само собой, я всех сравнивала со своим Коленькой. Но это путь в никуда. И в какой-то момент (извини, сейчас начнутся поэтические сравнения, но это самый точный образ) сердце моё, душа моя стали, как закрытый на сложный замок сундучок. Или даже сейф. Ни я туда никого не впускала, ни кто-либо ещё не мог в него проникнуть. И стало легче.
Были любимые и любовники. Каждый что-то давал мне, но сердце мое так и пребывало под надежным замком. И пребывает до сих пор. По-настоящему мы любим один раз в жизни. «О, память сердца…» Потом или позволяем себя любить, или безуспешно пытаемся повторить однажды узнанное чувство. Согласна?»
Я вспомнила, как недавно наткнулась на антресолях на «Мишкину коробку». Села на пол, разложила написанные таким родным почерком письма, стихи, записки с лекций, смешные рисунки и прочую милую писанину. Вспоминала, где и как было написано и получено каждое. Многие знала наизусть. Наивные дети, клявшиеся в вечной любви, счастливые влюбленные... Казалось, так будет всегда и ничто на свете не сможет разлучить чудесно совпавшие половинки.
Оказалось, можно, и очень легко.
Другой опередил Мишку: сказал, что собирается прожить со мной всю жизнь и никому меня не отдаст.
Мы поженились. Мишка не перенес такого удара, много лет ещё писал письма, держал в курсе своих дел, стал другом семьи, помогал. Потом уехал из нашего города, женился поздно, на юной студентке, когда уже у всех ровесников повырастали дети. Я лишь улыбнулась, увидев однажды его жену, – точная копия меня в юности. Уверена, ты счастлив, Мишка... Я вытерла слезы и заодно пыль с антресолей и убрала подальше эту коробку с приветом из юности. Согласна ли я с Софьей Михайловной? Конечно. Такого чувства, как к Мишке, я больше ни к кому не испытывала.
«Миша приезжал недавно, знаешь?» – будто прочитав мои мысли, спросила Софья Михайловна. Я знала. Наша странная душевная связь с моей первой любовью так и не прервалась...
Постепенно я узнала и о сыне Софьи Михайловны. Никита рано выпорхнул из гнезда, поступил в институт в Ленинграде, там потом и остался. Женился. С невесткой с первой встречи Софья Михайловна поняла, что ладить не будет. Так и вышло. Заносчивая, высокомерная, на первом месте – свои интересы, если нужно, пойдет по головам. Свекровь интересовала ее лишь в качестве держателя собственности, которую можно продать. Сын старался ни во что не вмешиваться. Вот так и получилось, что Софья Михайловна на старости лет осталась одна в своей двушке в «хрущевке» – прекрасный дом, отстроенный мужем для них, пришлось продать. Как и дачу, и машину, и много чего еще. Выбираться из дома, где нет лифта, ей стало трудновато, а помочь с покупками и по хозяйству некому. А потом она стала болеть.
Обо всем этом я узнала случайно. Встретила знакомую, она и обмолвилась, что Софья Михайловна приболела, а помощников не жалует, никого к себе не подпускает, выкарабкивается в одиночку, даже сыну ничего не говорит – не хочет. Пришлось продумать целую «спасательную операцию». Предлог нашелся благовидный – я позвонила узнать, не может ли она позаниматься математикой с сыном моей подруги. Завязался разговор. Ни о каких занятиях, конечно, не могло быть и речи, срочно нужны были врач и сиделка. Я вытащила ее тогда, спасла. И оставить уже не смогла. Мы очень с ней сдружились.
Года три спустя тяжело заболел мой отец, и я уехала из города. Инсульт. Всё это сложное дело по выхаживанию полупарализованного человека легло на мои плечи, и Софью Михайловну я «передала» своей приятельнице. Или не сошлись они с ней в чем-то, или еще что-то произошло, но когда отец наконец выкарабкался и я вернулась домой, я узнала, что Софья Михайловна умерла. И не в своей, пусть небогатой, но уютной квартирке. В доме престарелых.
Сын не захотел ни ухаживать за старой матерью, ни взять ее к себе. Очень быстро оформил ее в специальное учреждение и был таков.
Повторилось: так же, как моя учительница когда-то, я страшно корила себя за то, что оставила ее. Дорогая моя Софья Михайловна могла бы еще жить и жить. Но протянула она в этом грустном заведении для брошенных стариков недолго.
Через какое-то время я получила письмо от юриста и… Софьи Михайловны. Ни строчки жалобы или печали. С юмором и сарказмом – описание жизни в ее «новом доме», рассказ о прочитанных книгах, мысли об окружающем и окружающих... А в конце – «финансовая отчетность». Милый мой математик, она не только платежи оплачивала онлайн, но и еще копила деньги «на будущее», помогала двум своим ученикам и завещала (подтверждение от юриста как раз и было во втором письме) мне не оставлять их. А еще, если у нее родится внук или внучка, часть (строго оговоренную) отсылать им. Если же так случится, что внуков у нее не будет, – потратить деньги на что-то доброе, настоящее, – на мое усмотрение. А «сыну с невесткой хватит и квартиры, которую они не преминут быстренько продать» (так и вышло).
Меня душили слезы. Отказывать себе во многом, жить скромно, если не сказать бедно, и оплачивать одному пацану из многодетной семьи занятия музыкой, а другому – занятия английским, накопить капитал внукам и в любых обстоятельствах думать о чем-то вечном, стоящем…
О милых спутниках, которые наш свет
Своим присутствием для нас животворили,
Не говори с тоской: их нет;
Но с благодарностию: были.
Фото: pixabay.com
