Александра Т. делится с читателями Myslo историей своей жизни.
Если бы я не была героиней этой истории, ни за что бы в неё не поверила. Очень уж сказочной она получилась.
Начальной точкой её отсчёта была моя поездка в Москву. Мне было лет двенадцать, когда мы с родителями случайно встретили на Красной площади папиного бывшего однокурсника. Папа и дядя Володя очень обрадовались друг другу, и дядя Володя затащил нас в гости.
Дом, в котором жила его семья, находился в центре, буквально в десяти минутах ходьбы от Арбата, но стоял он в тихом переулке. Ещё минуту назад мы шли по шумной, многолюдной улице, но вдруг нырнули в проулок и оказались в другой реальности, где тихо и безлюдно, вроде и не Москва вовсе.
Дядя Володя сказал, что он любит столицу именно за эту многоликость и противоречивость. Но самое интересное поджидало нас в квартире дяди Володи.
— Это дом дореволюционной постройки, — объяснил хозяин.
— Смотрите, какие потолки высокие, почти четыре метра, тут сам обои не поклеишь. А здесь вот чёрный ход сохранился, отсюда раньше прислуга заходила. Он сейчас закрыт, но замок в рабочем состоянии.
Я слушала его рассказ невнимательно — кого в двенадцатилетнем возрасте интересует планировка квартиры знакомых? Но дальше папин приятель поведал историю, которая вызывала мой живейший интерес.
Отец дяди Володи был архитектором, и после того, как семья въехала в апартаменты, он первым делом стал простукивать стены квартиры. Сначала он отыскал замурованные окна с метровыми подоконниками.
— С этой стороны к дому пристроено современное здание, — объяснял хозяин, — и окна нашего дома оказались лишними. А отец на их месте шкафы сделал, вот, полюбуйтесь, — дядя Володя раскрыл дверцы шкафа на кухне. — А потом отец нашёл тайную комнату.
— Не может быть! — ахнула мама.
Довольный произведённым эффектом, дядя Володя распахнул дверь. Я с восторгом заглянула внутрь. Комнатка с лесенкой, ведущей на антресоли.
— Можно? — я уже стояла на лест-нице.
— Давай, — кивнул хозяин дома.
— Здесь только книги, — разочаровалась я.
— А ты думала, там сундук с драгоценностями? — подколол меня папа.
— Ты посмотри год издания, — посоветовал дядя Володя и обратился к родителям: — Книги 1900 года, представляете?!
Когда мы вернулись домой, только и разговоров было, что про квартиру дяди Володи. Мама пересказывала увиденное всем знакомым, и они точно так же ахали.
А я первым делом начала простукивать стены в нашей небольшой квартире.
— Сашка, не чуди! — сказала мама. — Наш дом — новостройка, максимум, что ты можешь найти в стене, — забытую строительную перчатку.
— Ну не скажи, Катя, на заводе кто-то мог спрятать в бетонную плиту золото и бриллианты, потом отследить, куда плита попадёт, потом… — начал развивать мысль папа.
— Лёня, не морочь ребёнку голову, соседи на нас жалобу напишут за то, что мы по стенам стучим.
В общем, бить по бетонным плитам в квартире мне запретили, и только летом, в деревне у бабушки, я могла реализовывать свои фантазии.
Деревня вымирала, много домов стояли заброшенными. Наша небольшая компания частенько забиралась в них. Во многих остались мебель, посуда, журналы…
— Старики умерли, а молодёжи это всё без надобности, — объясняла бабушка Оля. — Дома разрушаются, деревня зарастает борщевиком, и никому до этого нет никакого дела. Да что говорить, я и сама здесь только летом бываю, — бабушка вздохнула. — А раньше здесь жизнь кипела.
Меня печальная судьба деревеньки интересовала меньше всего, меня манили старые стены, скрывающие тайны и несметные сокровища.
Я, конечно, никому не рассказывала о своих планах, а когда компания мальчишек и девчонок уходила в лес, я отнекивалась от приглашения и шла в старые дома. Здесь я давала волю любопытству, простукивала стены, надеясь найти замаскированные ниши и тайники, искала тайные ходы.
Бабушка, которой я проговорилась, по-доброму посмеялась надо мной:
— Ничего таинственного в этих домах нет, если разобраться, не так давно их и строили, но для тебя, конечно, это седая древность. Если и можно было что-то найти, так это в старой усадьбе, где барин жил до революции. Но усадьбы давно нет, на том месте малинник вырос.
Однажды я забралась на чердак заброшенного дома и по привычке стала простукивать стены. Права бабушка, ничего интересного в деревенских домах не скрывается. Жили здесь простые люди, а не пираты Карибского моря.
Досадуя на свою глупость, я с силой стукнула по стене и сломала дощечку. Заглянув в образовавшуюся дырку, я к своей необъяснимой радости увидела уголок коробочки. Когда я наконец извлекла находку, это оказалась шкатулка. Обыкновенная шкатулка с нарисованной тройкой лошадей на крышке. У бабушки на комоде стояла почти такая же.
Я разочарованно разглядывала содержимое: небольшая пачка писем. Заикиной Миле от Самсонова Васи. Посмотрим, что писал этот Вася Миле.
Без особого интереса я достала одно из посланий.
— Дорогая Мила, ты всё ещё обижаешься на меня? Вчера прошла мимо и даже не посмотрела в мою сторону. Мила, я не виноват в случившемся, ты должна знать, что я люблю только тебя. Но ты знаешь, как суров мой отец. На днях приехала Маша с дочкой, так он не пустил их на порог, пришлось им ночевать в сарае. Отец сказал, что порядочные люди после одиннадцати вечера в дом не приходят.
Вот Алёша женился без его разрешения, так отец не признал ни его жену, ни его детей. И с Алёшей прекратил всякое общение. Конечно, мне надо быть смелее и решительнее, ты мне всегда об этом говорила, но отец для меня авторитет, я не могу ему перечить.
Увлёкшись, я прочитала и другие письма. Везде одно и то же. Вася просит прощения у Милы за то, что не смог ослушаться сурового отца и женился на другой.
— Бабушка, а Мила Заикина — это кто? — поинтересовалась я у бабушки вечером.
— Милка? А почему ты спрашиваешь? — удивилась бабушка. — Она намного старше меня была, потом замуж вышла за городского, уехала, а вскоре вернулась с сынишкой и потом уже никуда из деревни не выбиралась. Почтальоном всю жизнь проработала.
— А Вася Самсонов?
Бабушка внимательно посмотрела на меня.
— Откуда ты свои сведения черпаешь, интересно?
Но, видно, ей очень хотелось поговорить, и бабушка рассказала:
— Про эту историю вся деревня гудела в своё время. Жених у Милки был, Васька Самсонов из соседней деревни. Встречались они долго, собирались пожениться. А потом как гром среди ясного неба — Васька с Зойкой Поповой заявление в загс подали. А чего не подать, отец у неё начальником был, тогда это ценилось. А у Милки отец простым скотником работал.
— Получается, и раньше не все были равны? — спросила я.
— Это у кого как, — пробурчала бабушка. — Твой дед мою родо-словную в микроскоп не разглядывал и приданое не пересчитывал. Полюбил и женился.
Прошло несколько лет после того разговора, я и думать забыла про свои поиски, про старые письма. Мне нравился мальчик из дома напротив, но он не обращал на меня вообще никакого внимания. Я страдала.
Сначала сидела дома, рисовала его портреты, потом караулила возле подъезда. Но однажды вдруг поняла, что насильно мил не будешь, и решила жить своей жизнью. Недалеко от нашего дома залили каток, и я проводила на нём почти всё своё свободное время.
Однажды на катке в меня врезался парень. Как будто с неба свалился, ещё секунду назад его и близко не было. Мы оба упали на лёд. Мальчишка вскочил первым, помог мне подняться, довёл до лавочки. Как я была зла на него! Пока он отряхивался от снега, я разглядела его. Высокий, рыжеватый, с веснушками. Не в моём вкусе.
— Антон, — представился он.
— Меня абсолютно не интересует имя человека, который не научился правилам поведения на катке, — съязвила я.
— Ну, извини меня, — улыбнулся он. — Ты как? Идти можешь? Хочешь, провожу тебя домой.
Антон набился мне в провожатые, сначала он смущался, но под конец нашей прогулки уже вовсю острил и рассказывал забавные истории. Потом пригласил меня в музей. Я усмехнулась про себя, но пошла. Не каждый день меня в музей приглашают.
Антон понравился мне своей рассудительностью, ответственностью, чувством долга. Правда, иногда он казался мне занудой.
У Антона всё было разложено по полочкам. Однажды я даже сказала своей подруге Лике:
— Такое впечатление, что ему не пятнадцать лет, а все сорок.
— Такой несовременный?
— Есть немного. Он уверен, что читать нужно только классику, а не низкопробные детективы, смотреть документальные фильмы, а не американские боевики. Ходить не на дискотеки, а на вечерние пробежки. Правильный очень, но зато надёжный.
— Учёный малый, но педант, — улыбнулась Лика.
Позже я узнала, что большую роль в воспитании Антона сыграл его дед. Родители пропадали на работе, а Антон часто болел, и ни о каком садике не могло быть и речи.
Бабушка Антона умерла ещё до его рождения. Выручил дедушка: воспитывал внука, кормил по часам, гулял, читал ему правильные книги, рассказывал истории из жизни.
— Вот такой у меня дед Василий Ильич! — с гордостью сказал Антон.
Я с удивлением посмотрела на него. Я любила свою бабушку, в детстве часто ездила к ней в деревню, но она не оказала на меня такого влияния во всех жизненных сферах. Я не умела печь пироги, как бабушка, вязать шали, вышивать крестиком. И фильмы я смотрела, какие хотела, и на школьные дискотеки меня отпускали без разговоров.
Как-то Антон пригласил меня в гости, стал показывать коллекцию моделей танков. Даже стал рассказывать про них. Я слушала вполуха, думая о своём: если Антон пригласил меня в гости, значит, попытается поцеловать. А я ещё не решила, хочу ли с ним целоваться.
Иногда Антон мне очень нравился, а иногда бесил. И ещё я заметила, что вечером он нравился мне больше. Я ложилась спать и представляла Антона, а утром уже не хотела его видеть.
Пока противоречивые чувства обуревали меня, Антон толковал о танках:
— Это Т-34, имеет надёжную броневую защиту, высокую проходимость…
«Поцелует? Не поцелует?» — крутилось у меня в голове. Я почувствовала, как мои ладони холодеют и начинают дрожать. Чтобы не выдать себя, я отвернулась от Антона и стала разглядывать тетрадки на компьютерном столе.
— Это Т-54, был принят на вооружение в 1954 году… Саша, да ты меня не слушаешь совсем, тебе неинтересно? — удивился Антон.
Я схватила тетрадку со стола.
— Самсонов Антон. Твоя фамилия Самсонов?
— Самсонов, — обиженно сказал Антон.
Потом улыбнулся:
— Прости, я думал, тебе будет интересно про танки, если мне это интересно. Я ошибся, ты же девочка.
— А я думала, что ты меня поцелуешь, — провокационно заявила я.
— Я же девочка, а ты мальчик.
Антон смущённо посмотрел на меня.
— Понимаешь, для меня это очень ответственный шаг. Я хочу, чтобы у меня, как у дедушки с бабушкой, была одна-единственная любовь на всю жизнь. Дед так и не женился после смерти бабушки. А я ещё не до конца уверен в своих чувствах к тебе.
— А-а-а, ясно, как твой дед, — стараясь не показать свою обиду, протянула я, — как Василий Ильич Самсонов. Он же тоже Самсонов? Так вот, послушайте, семья Самсоновых…
Я вдруг замерла, вспомнив давнюю историю с письмами. На конверте было написано: Миле, не помню фамилию, от Самсонова Васи. В другое время я бы промолчала, тем более я не знала, тот ли это Вася. Но женщина, которой пренебрегают, — страшная сила!
— Одна любовь, говоришь?
И я вывалила на бедного Антона историю брошенной Милы.
Окончание следует.
Фото pixabay.com и Depositphotos/PhotoXPress.ru
Хотите поделиться своей историей? Присылайте на [email protected]
