Татьяна Максимильян, г. Ефремов.
Предательство, развод, одиночество… Это страшно, тяжело, мучительно. Но вспомним царя Соломона: «и это тоже пройдет». А вот когда и как пройдет, зависит от самого человека.
Мизансцена
Мы стояли с дочерью в маленьком коридорчике перед дверью заместителя ОВД нашего маленького городка. Ждать пришлось минут десять, я не волновалась. Помню, мне было интересно, куда повесят старинное зеркало, неприкаянно лежащее между двумя поставленными друг на друга письменными столами, вынесенными в коридор из-за ремонта. Мелькнула мысль, что зеркало можно положить в пакет и даже пойти с ним на прием, а потом – принести домой. Но я боюсь чужих зеркал, хотя оправа была явно дореволюционная, оно лежало горизонтально, и искушение посмотреться в него терялось вдоль зеркальной поверхности…
Прошел довольно симпатичный мужчина и пригласил в кабинет, я подала ему уведомление о вызове в ОВД. Я заранее прочитала в УК РФ о статье – моя обреченная попытка суицида стала предметом уголовного дела.
…Это случилось дней десять назад, и я удивилась, что кому-то есть дело до моих сумбурных поступков, но вот пришло письмо с уведомлением, и я сижу и объясняю, что виновата моя несдержанность. Я всю ночь звонила всюду, от знакомых до морга, после того как муж позвонил с работы и сказал, что зайдет за хлебом и вернется домой... Ночь приближалась, пугая неизвестностью... (Из далекого прошлого: я так любила отца, и помню, как пришел сослуживец и сказал, что папа разбился).
И вот эта ночь, не было ни мыслей, ни воспоминаний – только ужас…
Муж пришел на следующее утро часов в девять, я не смогла смолчать и уложить спать его нетрезвого, я спросила, как он мог даже не позвонить, и если он не ответит, где был, то пожалеет. Глупое женское «Честно и сейчас!»… Я высыпала на ладонь десять таблеток снотворного и, как бы наблюдая за собой со стороны, ожидала, что меня остановят, но муж был пьян, а я вела свою мизансцену до конца. Проглотила их быстренько – зритель не отреагировал, я позвонила в «скорую»: «Каковы последствия?» – «Отказ почек!» Мне велели быстро промыть желудок и спросили адрес. Я испугалась, дети – их трое – не спали в разных городах. Я промыла желудок, приехала «скорая», пожилая женщина, мудро посмотрев на меня, измерила нужные показатели и сказала, что обязана сообщить в милицию. Я не обратила на это внимание.
На следующее утро (воскресенье), около семи утра, в самом деле пришли два милиционера, пожилой беседовал с мужем, второй, довольно молодой, в смежной комнате – со мной, я отвечала, что виновата сама, переволновалась… Прислушалась, что говорилось рядом: оказывается, я всегда была « т о г о », моя мама справлялась со мной, а муж не может, – и ни слова о ночи неизвестности! Предательство! Но почему так тяжело отрезать, почему я до сих пор нахожу объяснения всему этому? Это по телику все ясно, если гад – то гад, и легкая походка уносит в другую жизнь, а у меня...
И вот я стою перед симпатичным мужчиной и объясняю, что виновата сама.
– Вы настаиваете на своих показаниях, может быть, вас кто-то довел до этого состояния? Ведь суицид просто так не бывает!
– Да я виновата, я! Разве в жизни все должно быть так, как нам хочется? Надо справляться, я не справилась. Тем более «скорая» предупредила, что второй раз – это психушка. Я научусь справляться из-за себя и детей.
Мне не понравилось, что в первую очередь я боялась за себя, боялась психушки, но мало ли что человеку открывается в себе, зачем врать и казаться лучше? Это даже хорошо, надо сделать рокировку и обходить углы, не поднимая головы, а детей жалеть больше...
Меня послали к следователю. Мы шли с дочкой, и я наслаждалась городом. Я забыла сказать, что я довольно долго не выходила из дома, но я не жаловалась, старела, глупела, и вот стресс выбил из меня страх открытых пространств, и я легко могла переступить порог магазина, купить хлеб, выбрать скрепки… Теперь я иду рядом с дочкой, я рада, что «отвязана от своей калитки», и город рад, вновь увидев меня среди своих прохожих. Теперь я к этому привыкла, и вот уже забывается: и ощущение чуда от первых прогулок и забытых звуков улиц, и посещение милиции, но помню пьянящее ощущение жизни на солнечной площадке перед зданием, где мы ожидали следователя.
Я об этом бы и не вспомнила, но, перебирая бумаги, нашла уведомление от 22 сентября 2010 года.
Вот снова вкрадчиво проникает в город осень, среди теплого дня удивляя брызгами листопада...
В молодости веришь, что кто-нибудь обязательно подарит осенний кленовый лист, а потом... Я придумала, я нарисую и раскрашу на своем крыльце разноцветные кленовые листья. Недавно я проснулась, ощутив на щеке мягкость зимнего воротника. Открыла глаза, тихо и темно, и у меня нет пальто с воротником. Может, это из прошлого или из будущего...
После того
Женщины – странные существа, поняла я после развода. Раньше я никогда не думала на эту тему, считала, что развод – это не про нас, стычки были, дети росли, не до размышлений, тем более всегда развлекала где-то прочитанная фраза: «Легко быть добродетельной, если добродетель никто не нарушает». Никто не пытался зажечь во мне огонек «левых чувств», и я жила параллельной жизнью с мужем довольно долгое время – я сама по себе, он сам по себе. Муж приходил с работы, особенно не радуясь, что я до сих пор здесь, ужинал… Я думаю, что ему тоже было нерадостно, какие-то общие дела, сделанные скорее по привычке, и... до утра в разных спальнях. Раньше было то же, но было не до разборок – дети были маленькие, любила, дети болели, но в этот раз – яблочко созревает в свое время, не раньше и не позже.
Это обнаружилось случайно. Я зашла в спальню, муж неловко спрятал включенный сотовый под подушку. Находясь в полном неведении, я спросила:
– А почему сотовый светится под подушкой?
– Я будильник ставлю, – ответ мужчины, застигнутого врасплох.
– Можно посмотреть? – опять же без всякой задней мысли.
– Да! – он протянул мне сотовый.
Там было все в паролях, потом он резко вскочил, выхватил телефон, разломил его, симка упала к моим ногам, я успела ее схватить, и моя семейная жизнь, давно катившаяся под откос, лишилась дымчатой завесы.
И вот когда отболело, я стала, как оказалось, прежней Таткой с желаниями, стремлениями, и пока меня не тяготит, что я одна. Не подстраиваться ни под кого – это наслаждение. Конечно, забот много, но во мне что-то странно изменилось, я теперь говорю себе, если что-то не так: «Я переделаю это, когда захочу, а пока будет так, как есть, и я не буду об этом думать. Возникнет ситуация, и вопрос решится, не надо тяготиться тем, что это надо переделать тотчас». Это, правда, не касается здоровья.
Мальва (шток-роза)
Летний день растекался за окном духотой, просто духотой, даже не нашлось прилагательного. Мы с подругой ездили по организациям, где сдают отчеты. Бывают такие дни, немного монотонные, бесцветные, и когда вечером пытаешься вспомнить что-нибудь, то всплывают какие-то яркие пятна: разноцветные стебли мальвы (шток-розы), в далеком детстве их можно было увидеть не в каждом палисаднике, в основном были люпины и золотые шары, какая-нибудь незнакомая по раскраске машина, и потихоньку грусть заползает внутрь, но я знаю, чем встряхнуть себя – начать делать одно из тысячи дел…
Слезы так близко, я зачем-то набрала знакомый номер... Трудно отрезать, больно, когда не слышат, никому не нужна...
Хватит, говорю я себе, живот втянуть, плечи расправить и – за первое попавшееся дело, приказываю я себе, другим еще труднее.
Шток-роза, тоже, наверное, не хочет расти на пыльном газоне у дороги и смотреть на равнодушно проезжающие машины, ей бы в веселый сад к хозяйке, любящей цветы. Утром она сверкала бы в капельках росы, болтая с соседями по грядке, рыхлая политая земля нежно обнимала бы корни, потом ожидание прихода хозяйки, ее ласковых слов, заботливых рук, это ожидание – самые чудесные минуты за весь день... И вот солнышко уже садится, все стихает, лишь запоздалое пение птиц нарушает тишину... Где же те ласковые слова, нежные ладони, что наполняют душу теплом?..
